— Хотите побывать на нашей Генеральной ассамблее? — спросил нас Топко несколько дней спустя, после того как мы поднялись на парочку небоскребов, сели на паром «Стейтс-айленд», с него полюбовались вблизи и издали на Южный Манхэттен, на Метрополитен, на Гуггенхайма, на МоМА[30] ну и на биржу. — У нас это считается big event[31].
— А разве нас туда пустят?
— Ясное дело пустят, вы ведь со мной, а я член… — Мы с Бай Даном переглянулись в немом изумлении. — Очень рекомендую, там принимаются самые важные решения…
— Да ты-то какое отношение имеешь к ООН?
— А вот увидите. Давайте просто поедем в Бруклин.
— Алекс, выгляни, пожалуйста, в окно с моей стороны. Это очень напоминает мне наш Центральный комитет. Должно быть, и погребальные процессии непременно проходят мимо.
Лично я видел только белую стену с совершенно одинаковыми квадратными окнами.
— Это у нас Municipal Building[32].
— Если присмотреться, возникает подозрение: а не американцы ли изобрели также и сталинскую архитектуру?
Топко проехал по Манхэттенскому мосту в Бруклин, потом вдоль нескольких широких аллей и улиц поплоше.
— А вы знаете, что я уже двадцать лет живу в Нью-Йорке и ни разу еще не сподобился побывать на материке. Crazy, верно? Манхэттен, Бруклин, Квинс — вот мой мир. Но при этом мне кажется, будто я разъезжаю по всему свету. Возьмите хотя бы этот Бруклин. Считается, что люди здесь говорят на ста восьмидесяти языках. Была такая передача, а про некоторые языки я и в жизни не слышал. Однажды мне даже показалось, будто я вообще не в Америке. Я не в Америке, а в Нью-Йорке, а Нью-Йорк так устроен, что ты живешь в каком-то особом мире. Я окрестил его Биг-мир. Вы понимаете, о чем я? Весь мир в одном. Как по-вашему? Я долго об этом раздумывал, все не мог выкинуть эту мысль из головы. Допустим, вам дают задание сделать такой остров, чтобы он представлял человечество, все человечество. Спросите, как? А давайте запустим этот остров в космос, осторожно, сейчас дорога пойдет под гору, потому что кто-нибудь из другой галактики связался с нами по радио и сказал: «Хей, мы про вас слышали, но не имеем никакой idea, какие вы и на что годитесь. Пошлите нам что-нибудь, чтоб мы могли поглядеть на это». Ну и что им тогда послать? Нью-Йорк, все равно ничего лучше не найдешь. Пошлите Нью-Йорк, и проблема будет решена. Поверьте мне, это такой эксперимент, но мы не знаем подробностей, потому что мы … как это называется… guinea pigs…[33] некоторые слова уже вообще выпали у меня из памяти, ах да, мы подопытные кролики. Все человечество в одном месте, посмотрим, что из этого выйдет. Почем знать, может, сегодня только здесь, а через сто лет во всем мире, может, они и хотят попробовать, вот мы застряли в пробке, а вы знаете, как негритосы, которые водят такси, называют эти пробки? Они говорят, go slow, go plenty slow, I love it[34]. Я еду, опустив стекла, когда пробка, у меня есть уйма времени, я гляжу по сторонам, всегда найдется на что поглядеть, есть время, чтоб взглянуть наверх, на Эмпайр, или на Твин-тауэр, или на «крайслер», все равно на что, а там, наверху, сидят они, ученые, все рассматривают, у них огромные компьютеры, а принтеры все время выдают продукт, недаром же их усадили на самый верх, если работать внизу, снизу мало чего видно. И потом внизу совсем не так приятно, внизу проводятся другие эксперименты, с отбросами, которые там и прячутся. Как ты думаешь, что они могут обнаружить, сидя у себя наверху? Клянусь, мне бы очень хотелось узнать. News я смотрю на нью-йоркском channel. Другие каналы рассказывают про заграницу, а какое мне дело до Сан-Диего? News из родного home мне хватает в письмах матери. Хей, Дворец-то культуры снесли, вы видели? Ну что за joke такой?! Я хочу сказать, весь труд и во что он обошелся, а теперь здрасте — снесли! Вся суета ради каких-то нескольких лет, а ведь важничали как. По мне, оно и лучше, уродское было здание. А мавзолей-то еще стоит или тоже?.. Тело вроде вынесли, я слышал, и наконец-то зарыли. Тогда почему мавзолей еще стоит? У меня была одна идея, я даже хотел написать президенту. Пусть сделают из него общественный туалет. Командировать туда парочку специалистов по граффити из Бронкса, они опрыскают все стены преступлениями этого кровосмесителя. Как было когда-то с этим ковром в Англии, на котором показывали, что за big shot[35] был у них король. Вот было здорово! Я организую этих спецов по граффити, их можно просто нанять, как нанимают маляров. Почему они оставили эту махину стоять просто так, безо всякого?
Мы ехали мимо заброшенных складов. Топко свернул в широкий черный проезд, и со скоростью пешехода мы въехали в гигантский гараж. Кругом стояли желтые такси, сотни машин, вдоль и поперек, без малейших признаков порядка, запутанный клубок, я задался вопросом, как они сумеют распутаться снова. Слева находилась слесарная мастерская.
— Здесь обслуживают таксомоторы. Я вас на минуточку оставлю одних, время у нас еще есть, мне просто надо отпроситься, пока не началось общее собрание.
Вернувшись, Топко начал искать хоть какой-нибудь зазор в этом клубке, нашел, и мы вылезли. Собравшиеся стояли возле своих такси или, широко расставив ноги, на их крышах, или сидели на капотах, или сновали вокруг. В середине клубка, образовав звезду, припарковались сразу пять такси, одно подле другого, носом внутрь, а между ними выстроилось пятеро мужчин.
— А это наш совет безопасности, он состоит из пяти человек. Бессменно ирландец, он у нас генеральный секретарь, и африканец, потому что оба уже давно этим занимаются. Как раз те двое, что сейчас треплются друг с другом. Крайний слева, темный такой — это Пакистан, тощий рядом — это Польша, а третий — это Гана. Эти пятеро — наши спикеры. Права вето у нас нет, все проходит очень демократично, решает большинство. Ну как раньше в деревне. Лично я родом из Белово, знаете такую деревню? Округ Макар. Сейчас ирландец сообщит нам программу.
Ирландец раскатисто захохотал, ткнул кулаком черного в плечо, подошел к одному из такси, открыл дверцу со стороны водителя и нажал сигнал. Три пронзительных гудка.
— Это сигнал. Сейчас начнется.
— Уважаемое собрание! Сегодня на повестке дня у нас только один вопрос: множество жалоб. И как вам известно, их число неуклонно растет. Нас все чаще упрекают, что мы не содержим свои машины в порядке, что мы их запускаем, что в них отвратительно ездить и вообще воняет. Добавьте к этому случаи, когда кто-нибудь из вас вел себя невежливо, грубо или оскорбительно, не оказал должной помощи. Кое-кто даже утверждает, будто в такси стало вообще противно садиться. Нам предстоит обсудить, справедливы эти жалобы или нет, и, если они справедливы, что мы можем против этого предпринять.
Первым попросил слова пакистанец:
— Что сделать может таксист, мы не виноватые, каждый день я вожу один, он блюет, один прилепливает жвачку к дверной ручке, еще один режет ножом сиденье, хорошо еще, если только сиденье. Потом садится бизнесмен в бизнес-одеже, и штаны рвутся о пружину. Он кричит. Мать, кричит, перемать. Оскорбляет меня, и мою мать, и мою бабушку, и всех. Что сделать может таксист?
Сигнал.
— Если кто-нибудь просит слова, он просто нажимает сигнал, — пояснил Топко.
— У тебя в такси, между прочим, всегда воняет, не могут только одни пассажиры быть виноваты, — сказал человек в тюрбане и с бородой.
— Ну не начинай снова с этим говном, Тарик прав, мы не медсестры и не уборщицы. Кому-то надо попасть из А в Б, вот мы и везем его. Но оказывается, что этот тип не в себе, у него поехала крыша, ну так пусть ищет доктора для головы, а меня оставит в покое, я остаюсь cool, его голова и я — мы друг другу чужие, какое мне до всего этого дело? Мы чаще других людей имеем дело с шизами.
