— Понятия не имею. Наверное, лет в тринадцать, четырнадцать, когда она начала все во мне критиковать…

— Необоснованно?

Кэт невольно рассмеялась.

— Конечно, обоснованно. Я была довольно трудным подростком…

— И выросла в безнадежно закомплексованную бабу. Поэтому-то ты и выбирала тех мужчин, которыми могла дирижировать, как это делала с тобой твоя мать. Время от времени ты для разнообразия выискивала себе такого. Он объявлял тебя звездой первой величины, что, естественно, не соответствует истине. Ты металась из одной крайности в другую, лишь бы доказать матери свою независимость, куда она не имеет права сунуть нос… Пора повзрослеть, Кэтрин!

Нечто подобное уже приходило в голову Кэтрин. Бренда только беспощадно обозначила все словами.

— Прекрасно, доктор, — согласилась Кэт, к удивлению подруги. — И какое же лечение ты предлагаешь? Мой брак вряд ли удастся спасти.

— Почему ты так уверена? — Бренда шумно втянула воздух. В кармане ее куртки шуршал счет за такси, но ей казалось, что расстояние от бюро до дома Ника она преодолела, участвуя в марафонском забеге. — Не думаю, чтобы Ник объявил тебе мат. Еще есть несколько возможностей продолжить игру…

Кэтрин отнеслась к ее словам скептически.

— Если тебе известны какие-то способы, значит, ты умнее меня…

— Господи, да как ты не понимаешь, что Ник оскорблен и обижен. Ничего удивительного. Ты сумела ему многое наговорить. Вам надо наконец стать откровенными друг с другом! Расскажи ему о своих чувствах! Плюнь на глупую гордость, которой ты прикрываешься, как принц Железное Сердце рыцарским щитом! Лично я предпочитаю немножко поступиться самолюбием, зато быть счастливой!

После долгого молчания Кэт угрюмо произнесла:

— Даже если бы я захотела это сделать, мне все равно неизвестно, куда он исчез. Он не оставил ни адреса, ни телефона. Для него важно одно — чтобы я как можно быстрее отсюда убралась. Пока Мэри не оповестит его, что я выехала, он наверняка будет скрываться.

— Тогда ищи его! — Бренда схватила подругу за руки и заставила взглянуть себе в глаза. — Ты заварила эту кашу, тебе ее и расхлебывать. Он станет тебя слушать, только если ты первая сделаешь шаг навстречу.

Кэт отстранилась и встала. Она подошла к окну, посмотрела в ночь и не увидела там ничего, кроме искаженного гневом лица Ника. Таким она запомнила его вчера вечером.

Бренда хорошо представляла себе все переживания Кэт. Дальнейшие нравоучения не имели никакого смысла. Кэтрин не из тех женщин, которые поддаются пустым уговорам. Многолетняя конфронтация с матерью сделала ее мастером пассивного сопротивления.

— Если хочешь, я останусь у тебя сегодня на ночь, — предложила Бренда. — Я знаю, как неприятно находиться в доме одной.

Кэт горько усмехнулась.

— Спасибо за заботу! Ник в этом случае не слишком церемонился… — Ее губы задрожали, и она умолкла, но затем спокойно продолжила: — Нет, Бренда, не надо. Я в полном порядке и не буду травиться снотворным или бросаться с балкона. К тому же мне не хочется доставлять неудобства Джеку. Вдруг он не засыпает, если не держит тебя за ручку.

— Дура!

— Это все-таки прогресс, обратила внимание? Скелет восстал из гроба и решил еще разок прогуляться по жизни. Только не делай такое лицо, мне в самом деле лучше. Спасибо, что пришла…

Бренда поняла, что ее культурно и ненавязчиво выставляют из дому. Что ж, пускай Кэт спокойно поразмыслит в одиночестве.

— О'кей, тогда до завтра. Ты ведь придешь в бюро или…

— Без всяких или! Перестань разыгрывать из себя педантичную мамашу, я вызываю тебе такси…

Со смешанным чувством облегчения и раскаяния Кэт закрыла дверь за своей подругой. Разговор еще раз подтвердил одно — как бы хорошо ни разбирались посторонние в ошибках ее скоропалительного и уже потерпевшего крах супружества, помочь ей не мог никто. Восстановить мир могли только двое — она и Ник.

Ник! Одна лишь мысль о нем отзывалась болью в сердце. Только бы в приступе ярости он не покинул Нью-Йорк. Если он остался в городе, у нее есть шанс найти беглеца. Кэт ухватилась за зыбкую надежду, как утопающий хватается за соломинку.

Ей и в голову не приходило, можно ли воспользоваться спальней Ника, где в воздухе стоял аромат его лосьона после бритья, где одежда хранила его залах. Казалось, Ник просто вышел из дома, чтобы купить какую-то мелочь, и вот-вот вернется. Память легко возвращала Кэт те прекрасные моменты их любви, когда гармония не нарушалась взаимным непониманием, когда слова ничего не значили.

Крепко прижав к себе подушку Ника, она заснула, уверенная в том, что все еще можно поправить.

Список адресов и телефонов, лежащий перед Кэт на письменном столе, постепенно уменьшался. Очередная красная черта, вычеркивающая неудавшуюся попытку, становилась все жирней и злее.

Кэтрин нервно постукивала карандашом по столешнице, ожидая, когда ее соединят. Наконец резкий женский голос отозвался:

— Студия «Пять».

— Могу я попросить к телефону мистера Стэйна… — произнесла свое заклинание Кэт.

— Сожалею, но сегодня мы снимаем без мистера Стэйна. Он сообщил нам, что несколько дней будет в отъезде.

Это она слышала в пятый раз.

— А вы не знаете, где бы я могла его найти?

— Сожалею, но для этого вам следует обратиться к его агенту. Мы в принципе не даем справок по телефону. А в данном случае и не могли бы, так как мистер Стэйн ни о чем нас не информировал.

Нетерпеливый щелчок коротким металлическим звуком подтвердил, что на другом конце провода повесили трубку. Кэт сделала то же самое. Телефонный номер литературного агента Ника стоял первым в ее блокноте. Там ей очень вежливо и холодно сообщили, что Ник на несколько дней уехал. Не решаясь представиться миссис Стэйн, она удовлетворилась этой информацией, хотя в душу закралось подозрение, что ее обманывают.

Окончательно окрепло это впечатление к третьему дню поисков Николаса Стэйна. Даже Бренда была бессильна.

— Джек клянется, что Ник должен сам ему звонить и он понятия не имеет, где его искать.

Такого просто не может быть — Ник требует немедленного развода, а сам надолго исчезает в неизвестном направлении, никому не оставляя ни малейшего ориентира. Нет, этому есть вполне логичное объяснение: он строго-настрого запретил именно ей сообщать, где находится. Это конец, он решил сжечь все мосты!

Последние шестьдесят часов оказались самыми томительными и тяжелыми в жизни Кэт. Снова и снова, с мазохистской скрупулезностью припоминая каждое слово, которым она обменялась с Ником, Кэт все больше убеждалась, как глупо она себя вела.

В большинстве случаев ее действия напоминали поведение избалованного, обидчивого и неумного ребенка. Видимо, душеспасительная проповедь Бренды на тему «дочки-матери» не пропала даром. Почему до сих пор она не видела, что причиной ее беспорядочных отношений с мужчинами чаще всего было стремление шокировать консервативную мать?

Она не искала человека, с которым могла бы пойти по жизни, а выбирала лишь объект для демонстрации собственной свободы. И чем никудышнее и слабее оказывался ее приятель, тем больше удовольствия она получала, видя и слыша беспомощные возражения своей матери.

Господи, сколько бессмысленных и ненужных тревог заставила она ее пережить за последние годы! Но время мстит за каждую ошибку. Уверенная в своей непогрешимости, Кэт проглядела и упустила единственного настоящего мужчину. И теперь тоска по Нику Стэйну плотной удушающей пеленой обволакивает сердце, превращает в пытку каждый его удар. Но винить в этом надо только себя.

— Извини, можно тебя побеспокоить? Я дважды стучала, но ты не отвечаешь.

Вздрогнув, Кэт уставилась на мать, как будто перед ней материализовалось привидение. Та, как всегда, выглядела безупречно, словно сошла с обложки последнего журнала для светских дам. Свежая укладка серебристо-седых волос, умелый неброский макияж, костюм из лучшего Дома высокой моды и итальянские туфли — словом, ничего общего с той несчастной, достойной жалости мамочкой, чей портрет только что рисовала фантазия ее дочки. Несоответствие реальности и воображения настолько потрясло Кэт, что уныние в ее глазах моментально исчезло, и она, радостно улыбаясь, вскочила, чтобы обнять мать.