Судьбу военных моряков решал первый руководитель только что созданного самостоятельного наркомата Военно-Морского флота армейский комиссар 1-го ранга П.А. Смирнов. Делал он это не только в самом наркомате в центре, но и на флотах, где ему доводилось бывать. В апреле он побывал на Тихоокеанском флоте. В опубликованных посмертно воспоминаниях тогдашнего командующего ТОФ Н.Г. Кузнецова говорится: «Я приехал навести у вас порядок и почистить флот от врагов народа, – объявил Смирнов, едва увидев меня на вокзале». И далее Николай Герасимович описывает, как все это «оформлялось»: «Я впервые увидел, как решались тогда судьбы людей. Диментман[24] доставал из папки лист бумаги, прочитывал фамилию, имя и отчество командира, называл его должность. Затем сообщалось, сколько имеется показаний на этого человека. Никто не задавал никаких вопросов. Ни деловой характеристикой, ни мнением командующего о названном человеке не интересовались. Если Диментман говорил, что есть четыре показания, Смирнов, долго не раздумывая, писал на листе: «Санкционирую». И тем самым судьба человека была уже решена. Это означало: человека можно арестовать»¹¹¹.

Продолжало лихорадить военные округа. По САВО с 1 января по 1 октября 1938 г. было уволено из РККА по разным причинам (в том числе и по болезни) 338 человек. Среди них уволены как «враги народа» – 183 человека. Все они, до единого, были арестованы¹¹². Это – по округу в целом. А только в штабе ЛенВО всего за семь месяцев (с июня по декабрь 1938 г.) было арестовано 22 работника штаба. Кроме того, по политическим мотивам и «практической нецелесообразности» 36 человек были уволены из РККА, а 38 штабистов переведены на работу в части¹¹³.

Шквал тайных арестов продолжал бушевать в соединениях, различных воинских учреждениях, военных академиях. В Военной академии им. Фрунзе на 31 марта 1938 г. было «изъято врагов народа органами НКВД» из числа постоянного состава 7 человек и из преподавательского – 20 человек¹¹⁴. Один из новых руководителей центрального органа НКО газеты «Красная звезда» Д.И. Ортенберг докладывал 6 апреля 1938 г., что в редакции газеты изъяли 11 шпионов, «причем шпионы сидели редактором, заместителем и начальниками отделов. Все еще, конечно, не очищено»¹¹⁵.

Военный комиссар одной из дивизий Шехавцов докладывал в начале апреля 1938 г.: «У нас в дивизии оказалось изъятых врагов народа свыше 100 человек, во главе с комиссаром дивизии врагом народа Поляковым»¹¹⁶. Бывший начальник Особого отдела 5-го механизированного корпуса Казюлин не без гордости докладывал Всеармейскому совещанию политработников в апреле 1938 г., что «по корпусу и по всем входящим в него бригадам на 100 процентов арестовано командное руководство, политическое и штабное. Я говорю только о руководстве»¹¹⁷. Лишь в управлении 3-го стрелкового корпуса (МВО) с 7 июня 1937 г. по 20 июля 1938 г. было арестовано 14 человек во главе с временно исполнявшим должность военного комиссара корпуса дивизионным комиссаром А.Н. Бахиревым¹¹⁸. Один из главных погромщиков Красной армии М.П. Фриновский во время своей поездки по Дальнему Востоку летом 1938 г. докладывал Ежову, что «за один только день в воинских частях ОКДВА арестовано 201 человек»¹¹⁹.

22 июля 1938 г. начальник Управления по начсоставу РККА Е.А. Щаденко заготовил за подписью Ворошилова адресованную военным советам округов директиву следующего содержания: «Во исполнение решения Главного Военного Совета об очищении армии от бывших белогвардейцев, предлагаю:

1. К 15 августа (КБФ, ЗабВО, СибВО, САВО – к 1 сентября) проверить командный, политический и начальствующий состав, ранее служивший в белых армиях Колчака, Деникина и других и уволить в запас РККА всех активных участников борьбы против Советской власти, бывших офицеров и занимавших офицерские должности военных чиновников, унтер-офицеров, а также рядовых добровольцев белой армии.

Вопрос об увольнении служивших по мобилизации рядовыми в белых армиях, в настоящее время являющихся комначсоставом, разрешать в отношении каждого персонально, с учетом его работы в РККА, политической надежности и деловых качеств.

Лиц, занимающих должности до командира батальона включительно и им равных, уволить приказами Военных советов округов по статье 43 пункту «а» и «б».

…на остальных представить списки в Управление по комначсоставу.

2. Одновременно проверить всех бывших эсеров, меньшевиков, анархистов, дашнаков, мусаватистов, боротьбистов и членов других антисоветских партий и лиц, не доказавших своей активной работой безусловную преданность партии Ленина – Сталина и социалистической Родине уволить в запас, а на высший комсостав представить списки»¹²⁰.

Армии угрожала новая чистка, в ходе которой механически могли быть изгнаны из ее рядов новые тысячи командиров, провоевавшие и прослужившие до 20 лет. Но на этот раз надо отдать должное Ворошилову. На проекте директивы помета: «НКО не подписал. Е. Щаденко»¹²¹.

Если при аресте сотрудников центральных военных учреждений особисты, как правило, стремились обезопасить себя получением санкции наркома обороны, то на местах, чувствуя себя всемогущими и всесильными, иногда позволяли себе арестовывать того или иного командира, политработника не только без санкции наркома и прокурора, но даже вообще при полном отсутствии какого-либо «компромата». При таких вариантах сотрудники органов НКВД действовали «по интуиции», поскольку им «так казалось»; били, так сказать, «навскидку».

Бывший начальник особого отдела НКВД ЗабВО Петросьян впоследствии показал, что в особом отделе не было никаких данных о принадлежности начальника штаба округа комдива Я.Г. Рубинова к заговору. Они только предполагали, что он может быть одним из руководителей «заговора», и «на всякий случай» 3 июля 1937 г. особисты арестовали его. А там уж, как говорят шахматисты, «дело техники». Бывший заместитель начальника штаба ЗабВО полковник в отставке М.И. Болотков показал в процессе дополнительного расследования, что находившиеся вместе с ним в камере тюрьмы Особого отдела арестованные видели в тюремный «волчок», как Рубинова после избиения на допросе несли по коридору¹²², сам передвигаться он уже не мог. Надо ли удивляться, что комдив признал себя виновным в участии с 1933 г. в мифическом военном заговоре и в шпионаже в пользу японцев и на предварительном следствии, и на суде. Заседание Военной коллегии по его делу 2 октября 1938 г. продолжалось всего 10 минут. Их хватило, чтобы приговорить комдива Рубинова к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в тот же день. Реабилитирован комдив посмертно в апреле 1956 г.

Никаких материалов, послуживших основанием для ареста 10 августа 1937 г. помощника командира 12-й Кубанской казачьей дивизии полковника Б.Н. Акатова, в его архивно-следственном деле не содержится¹²³. Точно так же, при полном отсутствии какого-либо «компромата», был арестован 28 ноября 1937 г. командир 18-й тяжелой бомбардировочной авиабригады трижды орденоносец (что было крайней редкостью по тем временам) комбриг Е.Б. Тантлевский¹²⁴.

Начальник Ставропольского военно-конного завода (служивший ранее начальником политотдела Особой кавдивизии) бригадный комиссар Д.Н. Статут был арестован 14 декабря 1937 г. Допрошенный по этому поводу (в ходе дополнительной проверки) бывший помощник начальника особого отдела НКВД кавдивизии Сидоров, проводивший следствие по делу Статута, на допросе 8 октября 1955 г. высказал, что «арест Статута, который мы произвели по указанию Столярова (бывший начальник 5 отд. УНКВД М(осковской) о(бласти), для нас, работников Особого отдела, являлся полной неожиданностью. Зная Статута по службе в дивизии, по его поведению в быту, могу сказать о нем, что это был положительный коммунист. Ничего отрицательного в политических взглядах и настроениях Статута я не замечал. Это был скромный и трудолюбивый политработник. Никаких компрометирующих материалов в отношении Статута в Особом отделе дивизии во время ареста Статута не было»¹²⁵.