- Как крысы - вот на что это похоже, - мрачно поведал паслен.
- Какое это имеет значение? Главное - живы останемся, - заверила росшая рядом изящная комнатная липка. Эша, поняв, что самостоятельно узнать ничего не удастся, попросту спросила:
- Кто там?
Резные листья липки удивленно дрогнули, потом их медленно отвела в сторону чья-то ладонь, и Шталь узрела Юлю Фиалко, Ковроведа и Пашу-Футболиста, мирно расположившихся на стульчиках среди зарослей. Все трое, как и в прошлый раз, посмотрели на нее настолько равнодушно, что Эша окончательно поняла, что они что-то замышляют. Несмотря на выражение лиц, все в них выглядело виноватым - виноватыми выглядели даже очки мальчишки. Заговорщики, по-видимому, пробрались сюда лишь несколько минут назад, ибо не услышать недавние истошные крики Шталь было совершенно невозможно.
- А, - недовольно произнес Валера, - я и забыл, что она тут. Пошли отсюда.
- Вы хотите сбежать, - решительно сказала Эша. - Вы рехнулись?!
- С чего это ты взяла, что мы хотим сбежать? - надменно поинтересовался Ковровед, кощунственно пуская сигаретный дым прямо в розовые колокольчики фуксии.
- Придумает тоже... - пробормотала бывшая Часовщица, разглядывая свои расписные ногти. Паша же ограничился пожатием плеч. Было совершенно очевидно, что все трое врали.
- Дураки, за городом вас убьют! - Эша снова пошатала сатира из стороны в сторону, подтащила его обратно к фонтану, потом шлепнула статую по мраморной ягодице, но и к этому действию сатир остался равнодушен.
- Где нас точно убьют - так это в городе! - прошипел Ковровед и воровато оглянулся в сторону двери, где бдела охрана, еще не подозревая, что этим взглядом только что дал Шталь повод для шантажа. - Если кто-то не хочет понять, это еще не значит... И вообще, это не твое дело! Мы - люди свободные, нас здесь никто не держит. Мы приняли решение, других это не касается!
- А ты, Юля? Ты же больше не Говорящая.
- Во-первых, я на проверках не была и не знаю - может, эти взбесившиеся вещи все равно на меня реагируют, - пробормотала Фиалко, пряча глаза. - А во-вторых, все равно могу вместе со всеми... Я хорошо отношусь ко многим... но это не повод здесь умереть. Димочку убили, но я-то жива. У меня еще может быть семья.
Шталь свирепо тряхнула головой и устремила взгляд на младшего Футболиста.
- Паша, ну ладно они - взрослые идиоты, но ты-то ребенок - должен быть умнее!
Паша озадаченно захлопал ресницами.
- Э-э... - сказал он. - Ну...
- Вот видишь?!
- Слушай, мои родители в командировке, - трагически зашептал Паша. - Должны приехать через несколько дней! Они неГоворящие, но я не хочу, чтобы они приезжали, пока все это не кончится. Сама понимаешь, если я им позвоню и попрошу пока не возвращаться, они тут же примчатся! А Юля и дядя Валера меня довезут.
- Ладно, - Ковровед раздраженно поднялся со стульчика, - у нас свои дела, у тебя свои...
- Так и останется, если вы отсоедините меня от этой статуи, - пообещала Эша.
- Мы не знаем, как это сделать, - лениво сообщил Валера и даже позволил себе ехидную ухмылку. - Да и смотритесь вы весьма неплохо.
- В таком случае, я сейчас позову охрану, - небесным голоском сказала Эша, и Бонни, перебравшись с ее затылка на макушку, зашевелила передними лапами, словно для усиления эффекта угрозы. Ехидство на лице Валеры чуть смялось - видимо, его статус "свободного человека" в связи с военным положением был отменен. Он, впрочем, небрежно отмахнулся, и Эша, пожав плечами, широко открыла рот.
- Подожди, - шелестнул Валера и вцепился в свои огненные волосы. - Ты не...
- Вы хотите сбежать, я хочу оказаться в супермаркете. Все желания должны исполняться!
- Но мы правда не знаем ничего про эту статую! - жалобно сказала Юля.
- Так придумайте что-нибудь! - Эша подставила ладонь под фонтанные брызги, набрала воды и швырнула ее в ухмыляющееся мраморное лицо, запоздало подумав, что если перестарается, оскорбленная статуя может запросто сломать ей руку, а то и позвоночник. Но, видимо, вывести из себя сатира было крайне сложно - он по-прежнему обнимал Шталь одной рукой, другой поднося к губам мраморную дудочку. Это насколько же нужно быть одиноким, чтобы так ценить общество раздраженной Эши Шталь?! Эше даже стало жаль сатира. На мгновение ей показалось, что она ощущает нечто неопределенное, исходящее от статуи, но это тут же исчезло.
- Как мы можем что-то придумать, если не знаем, что?! - возмутился Паша. - Я вообще думал, что это просто часть фонтана!
- Подожди, - Валера снова оглянулся на дверь, - слушай... Мы никак не можем отделить тебя от этой статуи... во всяком случае, здесь. Но мы можем попробовать отвести тебя в подземный гараж, Костян никогда не закрывает внутреннюю дверь. А там уж... не знаю. Придумаем.
Это был хоть какой-то вариант. "Фабия" осталась на уличной стоянке, и добраться до нее было сложно, в гараже же в основном обитали собеседники Шофера, очень многие из которых, как уже знала Эша, весьма благосклонно относились к молоденьким девицам. Оставались две проблемы - массивная наружная дверь гаража и статуя. Впрочем, с дверью тоже можно попробовать что-нибудь придумать, статую же девать было некуда.
- Договорились, - сказала Эша, вальяжно приваливаясь к статуе так, словно та была ее бойфрендом, но тут же отдернулась - вдруг статуе это понравится, и Шталь останется скульптурной композицией на веки-вечные. Юля замотала головой.
- Валера, но это же невозможно. Охрана увидит! Скульптор же ее не просто так... Мы только хуже себе сделаем. Извини, Эша, но...
Шталь философски кивнула и снова распахнула рот.
- Тише, тише, не надо! - зашипел Ковровед, делая бросок вперед. - Как-нибудь протащим! Паш, попробуй придумать что-нибудь, чтоб их отвлечь! А ты, Юлька, поможешь нам!
Бесцеремонность, с какой Валера обращался с бывшей Часовщицей, позволяла думать, что их связывали не только рабочие отношения, а то, как поспешно он на все соглашался, говорило о том, что Ковровед настолько сильно хочет покинуть Шаю, что уже утрачивает способность мыслить здраво. Шталь, не сдержавшись, поджала губы, удрученно подумав, что Ковровед был ей даже приятен, и она помыслить не могла о том, что в случае опасности он побежит, как заяц. И, скорее всего, Валера вряд ли возьмет с собой кого-то из своих собеседников, а это, по мнению разгорячившейся в своем осуждении Эши, было уже полным свинством. Ковровед, видимо, заметил презрение в изгибе шталевских губ, потому что внезапно залился стремительным огненным румянцем, свойственным истинно рыжеволосым.
- Думаешь, я трус? - тихо проговорил он. - Потому что уезжаю? Я не боец, девочка, как Мишка или Байер. Я обычный учитель зоологии. Да, я Говорящий, но прежде всего я - человек и я ценю свою жизнь. Я хотел увидеть других Говорящих, хотел работать среди них, пока это было безопасно... но я не хотел среди них умереть.
- Это ваше личное дело, но вы не должны тащить с собой ребенка, - Эша кивнула на младшего Футболиста, который, озадаченно почесывая затылок, уже бежал вверх по лестнице.
- Я бы забрал с собой всех детей и женщин, если б у меня была такая возможность, - надменно заявил Ковровед. - Но благоразумных среди них не нашлось, - он склонил голову набок. - Ты могла бы поехать с нами.
Ее хризолит вдруг прямо-таки залучился радостью, явно считая предложение Валеры невероятно благоразумным. Эша зажала его свободной рукой, мысленно пригрозив немедленно подарить хранителя ее благоразумия Ковроведу, потом разжала пальцы и удовлетворенно посмотрела на камень, который с перепугу стал таким тусклым, словно зарос пылью изнутри.
- Какую часть статуи ты предпочитаешь нести? - равнодушно спросила она. Валера пожал плечами, потом вместе с Юлей принялся раскачивать и ощупывать сатира настолько фамильярно, что будь Шталь на месте изваяния - никакие физические законы не помешали бы ей залепить каждому по оплеухе. Сатир, впрочем, и в этом отношении оказался весьма терпимым произведением искусства. Он продолжал приобнимать Шталь, которой в результате исследований Юли и Ковроведа пришлось согнуться вперед, затем выгнуться назад, что очень не понравилось ее обожженной спине. Приплясывая от нетерпения и волнения, она велела будущим беглецам поторопиться с перемещением самой себя в гараж, те начали огрызаться, и тут из-за скрывавшей часть холла зелени раздался громкий шум, основными составляющими которого были детский гомон и дробный, упругий стук, в котором Эша без труда определила прыжки Пашиных собеседников. Почти сразу же к этому прибавилась охранная ругань и обещание немедленно выпороть всех присутствующих. Фиалко, гибко скользнув в сторону, выглянула из папоротников и метнулась обратно.
