- Льет как, а? - вежливо сказала Эша.

   - Ага, - без энтузиазма ответила Полина таким тоном, точно это был ее персональный дождь, а Шталь наглым образом на него посягнула. - Чего не спишь, ребенок?

   - Что-то мне не спится нынче. Психологически тяжелый день. Я покурю тут, если ты не против?

   - Разумеется начнут сниться пауки, если постоянно ходить с ними в обнимку, - Полина откинула волосы, показав странно напряженное лицо, и вытянула из сестринской пачки сигарету. - Что я тебе говорила насчет твоей Бонни? Почему она у тебя на плече даже ночью?

   - Ей страшно, - пояснила Эша.

   - Теперь и мне страшно, спасибо.

   - Ты - тетя взрослая, потерпишь... Ой, Поля, как же с тобой сложно, - Эша потерла щеку. - Но, с другой стороны, в последнее время я думаю, как же тебе сложно со всеми нами. Знать о том, что все постоянно врут. И знать то, о чем они врут. Слышать все, что прячут за словами. Столько лет... Это тяжело.

   - А ты взрослеешь, ребенок, - отметила Полина, склоняясь к зажигалке.

   - Поэтому ты ни с кем не встречаешься? Потому что все врут?

   - Истину можно и не отделять от лжи, это непросто, но возможно, - Полина небрежно дернула плечом. - Но я не встречала человека, ради которого мне бы захотелось это делать. Разве что иногда мне приходится делать это ради тебя, ребенок,- сестра ехидно фыркнула и вновь устремила взгляд в дождь. - Потому что если отцеживать все твои выдумки...

   - В таком случае, - решилась Шталь, - сейчас отцеживай их тщательно, потому что я хочу рассказать тебе нечто очень важное...

   - Нет, не хочешь, - Полина одарила ее снисходительной улыбкой, всегда так болезненно действовавшей на шталевскую гордость. - Но считаешь нужным, потому что пытаешься быть честной со мной, в последнее время внезапно начав ценить наше некровное родство.

   - Кошмар! - удрученно сказала Шталь, утыкаясь подбородком в перила.

   - Иди спать, Шталь, - Полина кивнула в сторону дверного проема. - У тебя сейчас тяжелые дни, тебе нужно больше отдыхать. Я уезжаю в шесть...

   - Ты ведь разбудишь меня?

   - Я уезжаю только на неделю.

   - Это неважно, - Эша выбросила сигарету в дождь, сунула Бонни в цветочный горшок, подошла и уткнулась подбородком сестре в плечо. - Разбуди, хорошо?

   Полина молча обняла ее (второе объятие за каких-то два дня!) и притянула к себе. Несколько минут они тихонько смотрели на дождь, потом Полина странным голосом произнесла:

   - Прости меня, Шталь.

   - За что? - поинтересовалась Эша ей в плечо. - За то, что ты почти никогда не называешь меня по имени?

   - Нет.

   - Тогда за что?

   - Этого я не могу тебе сказать.

   - Ладно. Тогда я прощаю тебя за что угодно, - щедро сообщила Эша, переполненная родственными чувствами. Обниматься с Полей было здорово. Непривычно, но здорово. Неважно, за что она извиняется. Поля - последний человек на земле, от которого ей может грозить что-то плохое... ну разве что Поля может дать ей по шее - и то из-за чрезмерного волнения за глупую голову, которая на этой шее находится. - Ты разбудишь меня в полшестого, мы по-семейному позавтракаем, а потом ты поедешь по своим делам, я возьму свою фамильную швабру...

   - Пообещай мне, что будешь осторожна, ребенок.

   - Э-э, ну, конечно, - озадаченно согласилась Эша, - работа уборщицы ведь очень опасна...

   - Для тебя с твоей уникальной способностью влипать в неприятности опасна любая работа, - сказала сестра со знакомой сварливостью, отворачиваясь и потирая бровь. - Идешь ты спать или нет?!

   К утру от ливня не осталось и следа. Нигде не было ни лужицы, ни мокрого пятнышка, трамвайные рельсы вились по городу раскаленной, сверкающей вязью, в изобилии снующие по улицам желтенькие автобусы казались очень горячими, а краснокирпичные здания выглядели утомленными совершенно неосенней жарой. О дожде напоминали лишь листья кустов, испещренные грязными крапинками, да причудливые узоры на песчаных шайских отмелях. Также о дожде напоминала безгаражная шталевская "фабия", ночевавшая на открытой стоянке и щедро изукрашенная грязевыми пятнышками и отпечатками нахальных кошачьих лап, поэтому с утра, попрощавшись с Полиной, все еще не утратившей своего неожиданного милого родственного имиджа, Эша погнала машину на автомойку.

   Вернув "фабии" первозданную чистоту, Шталь повела машину неторопливо, разглядывая городские улицы. Пока что она не видела никакого намека на то, что Говорящие вынесли свою деятельность за пределы веселого четырехэтажного здания. Продолжали возводиться новые дома, но в этом не было ничего необычного. В городе появилось очень много фонтанов и фонтанчиков, но и это не казалось особо странным. Город стал зеленее и обзавелся прорвой клумб, но Садовники вовсе необязательно были к этому причастны. У самой окраины на реке велось какое-то строительство, но определить, что именно это было, Эша не смогла. Вероятней всего, какой-то очередной ресторан. Немного странным было то, что в час пик на улицах было не так уж много машин и пешеходов, но это можно было объяснить тем, что все уже добрались до работы или еще не вышли из дома. Храм Воскресения к обновленным куполам получил отреставрированные стены, у городского музея была новая крыша, а у поврежденного много лет назад памятника Гоголю - новое лицо. А так все осталось по-прежнему - и кружево сосновых лесов, и козы у обочин, и разговорчивый дружелюбный люд. Взбодренная стройками и украшенная зеленью, на которой не отразилась летняя жара, Шая из сонной добродушной старушки превратилась в милую, с ленцой, тетушку средних лет, но осталась все такой же мирной, пасторальной, и оглядываясь вокруг, Шталь не на шутку усомнилась в ее защищенности. Что б не говорил тогда Ейщаров, посты не спасут от Лжеца, если он захочет проникнуть в город. Может, он уже здесь. Может, он - вон та безобидная старушка в просторном белом костюме, распятая между двумя поводками с толстыми пекинесами на концах, упорно тянущими каждый в свою сторону. Сейчас она повернется и...

   Безобидная старушка повернулась, оказавшись безобидным старичком с папиросой в зубах, который, нисколько не заинтересовавшись шталевским лицом, выглядывающим в окно притормозившей машины, принялся поливать бранью обоих пекинесов, хрипевших на концах поводков. Эша хмыкнула, посмотрела на часы, ойкнула и погнала "фабию" к офису.

   В вестибюле охранники вместо приветствия тут же сделали Шталь выговор.

   - Вы чего это такую штуку без аквариума носите?! Здесь ведь теток полно - и не молоденьких. А вдруг с кем инфаркт?

   Эша непонимающе проследила за указующими охранными перстами, судорожно ощупала голову и раздраженно извлекла из закрученных узлом волос отчаянно размахивающего лапами птицееда, с трудом сдерживаясь, чтобы не устроить ему хорошую порку. Да и устроила б, если б точно знала механизм порки пауков. Как он попал на ее прическу из закрытого террариума - непонятно. Впрочем, ей никогда не удавалось понять, каким образом Бонни устраивала свои побеги.

   Сунув Бонни под майку и отчаянно гримасничая от производимой ею щекотки, Шталь кинулась к Степану Ивановичу в надежде одолжить у него какое-нибудь стеклянное вместилище, но кабинет Посудника был закрыт. Обитель братьев Зеленцовых, где она видела много больших ваз, тоже была заперта. Пробежав по этажам, Эша обнаружила, что довольно много сотрудников отсутствует на своих местах. У Михаила было открыто, но сам кабинет старшего Оружейника пустовал, а на двери висела записка, из которой следовало, что кабинет не заперт по каким-то техническим причинам.

   "Кто вайдет - дам па шее!"

   Эша не стала рисковать, спустилась и проверила ейщаровскую приемную. Там тоже было закрыто, и за стеклянными вставками дверной створки не было заметно ни единого движения.