Дорога здесь была поплоше, и "фабия" то и дело подскакивала на выбоинах. Теперь Шталь ехала медленно, ловя малейшую дрожь прилесных теней. До станции оставалось всего несколько километров. Сосняк поредел, уступая место березам, значит, река была совсем близко - на этом участке березы росли только на шайских берегах, оттеснив сосны к дороге. Она помнила, что станция была метрах в двухстах от дороги, и еще сохранилась ведущая к ней тропа - можно было прекрасно подъехать на машине, а это значило, что на машине Эша туда не поедет.

   Через пару километров Шталь резко нажала на тормоз. Впереди была все та же серебрящаяся дорога, делавшая некрутой поворот влево, и Эша не увидела ни вспышки света, ни движения, которые сказали бы о том, что впереди кто-то есть. И все же она остановила "фабию". К животным инстинктам это отношения не имело. За поворотом стояла машина. Никаких эмоций от нее не исходило, но Шталь чувствовала ее - неподвижную, покинутую. Она знала эту машину. И ощутила, что машина тоже ее узнала. Словно малознакомые люди кивнули друг другу издали.

   Эша вывела "фабию" на обочину и, съехав по короткому склону, остановила машину. Забрала оружие, открыла дверцу и скользнула на траву. Дверцу осторожно прикрыла, но захлопывать не стала. Забросила ремешок ножен на плечо, сунула пистолет за пояс. Потом достала и переложила в карман, но там он не помещался, за поясом же мешал, да и пояс был для него слабоват. В руке пистолет мешал тоже, но, в конце концов, она оставила его в ладони. Прощально коснулась теплого бока "фабии" и, пригнувшись, быстро пошла вперед.

   Травяные заросли скрывали все, что лежало на земле, и под шталевской ногой то и дело всхрустывал какой-нибудь сучок, но шумящий в березовых кронах ветер скрадывал все звуки. Неподалеку, сквозь шелест ветвей, протяжно и тоскливо закричала какая-то птица, и Эша на мгновение обратилась в статую, испуганно вглядываясь в гущу березняка. Ей показалось, что тени между бледных стволов зашевелились, и несколько секунд она пристально смотрела на них, но повторного движения не уловила и не ощутила чьего-либо присутствия и взгляда. Если и были здесь Нелюди, нападать они не собирались, хотя сейчас ситуация была самой, что ни на есть, подходящей - одинокая молодая девица, бредущая ночным прилеском, без креста, святой воды и соответствующей квалификации.

   Ейщаровская машина уже была совсем близко. Эша почти перестала дышать - ей казалось, что звук ее дыхания стал гораздо громче бурных ветреных порывов, и его можно услышать и в километре отсюда. Сердце теперь переместилось из горла в голову и там отстукивало тревожный ритм. Совершенно некстати захотелось есть, и жуткие картины, то и дело возникающие в мыслях, потеснило чудесное видение богато накрытого стола.

   Эша пригнулась еще ниже и стала перемещаться, почти касаясь руками травы. Разлохматившиеся от ветра волосы лезли в лицо, прилипали к губам, щекотали ноздри, и, добравшись до того места, где склон изгибался, Шталь с трудом сдержалась, чтобы не чихнуть. Одновременно с этим ее нога по щиколотку провалилась в скрытую в траве ямку, и Шталь чуть не полетела кувырком и не выронила пистолет. Да, Чингачгук из нее никакой.

   Наверху наконец показался ейщаровский джип, косо стоящий на обочине, и Шталь замерла еще прежде, чем увидела движение рядом с машиной. Две высокие, массивные, темные фигуры. Похоже, что люди, хотя черт их разберет. Одна фигура склонилась к правому переднему колесу, другая обходила машину со стороны водительской дверцы. Если они о чем и говорили, все заглушал шум ветра.

   Итак, Олег Георгиевич действительно приехал сюда и оставил машину. Значит, он уже на станции, и возле дороги больше делать нечего.

   Уважаемый Олег Георгиевич.

   Когда все это закончится, вы даже не представляете, что я с вами сделаю!

  Эша Шталь.

   Убедившись, что она не замечена, Эша медленно попятилась, потом развернулась и юркнула за толстый ствол ближайшей березы. Постояла чуток, приходя в себя, потом перебежками принялась спускаться к реке. Месяц снова погрузился в облака, но березы белели в темноте хорошими ориентирами, кусты здесь почти не росли, и Шталь продвигалась довольно быстро, в душе надеясь, что идет правильно. Станция выше по течению, берег там зарос ивняком. Заросли помогут подобраться незаметно, правда, отнюдь не бесшумно, но тут должен помочь ветер.

   Склон стал круче, и через несколько метров впереди наконец-то блеснула долгожданная река, подернутая крупной рябью и щедро вбирающая в себя свет вновь проглянувшего месяца. Эша остановилась, прижавшись щекой к очередному березовому стволу и глядя туда, где сквозь заросли ивовых плетей темнела бетонная коробка станции. У самого края берега в зарослях стояли еще две темных фигуры, и в полумраке плавали мерцающие сигаретные огоньки, плюясь искрами на ветру. Шталевских ноздрей вскользь коснулся легкий запах дыма. Она крепче вжала щеку в кору, потом осторожно вытянула шею. Машина, еще одна, фары потушены, поодаль, на тропе неподвижно стоят еще несколько темных фигур - стоят в профиль, глядя куда-то за бетонную коробку. Едва слышный гул голосов, легкий смешок. Что бы там ни происходило - это происходило с другой стороны станции, куда подходит тропа. Но обосновавшиеся на берегу фигуры напрочь разрушали план подкрасться зарослями. Обходить по верху тоже рискованно - могут заметить те, кто расположились возле машин. Вероятно, и в машинах тоже кто-то есть.

   Эша увела взгляд в сторону поплескивающей о берег Шаи, потом переложила пистолет в левую руку и медленно отодвинулась от березы, заводя правую руку за спину и обхватывая пальцами рукоятку мачете.

   - Брось!

   Свистящий шепот раздался почти рядом с ухом, кожу обожгло чужое дыхание. А ведь только что там были только березы и тьма. Да, Лжец привез с собой знающих людей, да и ветер помогал не только ей. Эша окаменела, потом, не сводя глаз с сигаретных огоньков возле бетонной стены, прошелестела:

   - Что?

   Она не знала - услышал ли он ее сквозь ветер. Вероятно, нет - в затылок уперлось что-то твердое и холодное, отчего Эша почему-то ощутила во рту железный привкус. Одновременно с этим на левом запястье сомкнулись крепкие, сильные пальцы, безжалостно выворачивая его, отчего Шталь немедленно выгнуло назад и вбок. Рука судорожно сжалась на рукоятке паранга, и он вдруг дернулся так сильно, что правый шталевский локоть почти указал в небо, отчего в плече что-то слабо хрустнуло. Раздался треск, потом странный сырой звук. Позади всхлипнули, чужие пальцы соскользнули с запястья, и внезапно навалившаяся страшная тяжесть вдавила не успевшую взвизгнуть от боли Шталь обратно в березовый ствол. Спина отчего-то мгновенно стала мокрой, и в следующую секунду Эша, упустив и пистолет, и паранг и ободрав себе щеку о кору, шлепнулась носом в траву, а сверху на нее рухнуло чье-то мелко подрагивающее, точно от сдерживаемых смешков, тело. Все звуки съел новый порыв ветра, набросившийся на березняк, и месяц снова утонул в облаках.

   Пару секунд придавленная Эша, задыхаясь, лежала неподвижно, но ничего не происходило. На спину все так же продолжало что-то течь, пропитывая одежду, вывернутое запястье опоясало кольцо боли. Она дернулась, уперлась здоровой рукой в землю и кое-как вывернулась из-под тяжелого, затухающе подергивающегося тела, которое от этого действия грузно перевернулось на бок. Метнула короткий взгляд в сторону станции - сигаретные огоньки все так же спокойно плавали над ивняком. Хватая ртом воздух, Эша выдернула из-под тела застрявшую ногу, в этот момент на лежащего пролился лунный свет, и Шталь зажала рот ладонью, в ужасе глядя на грудь и живот напавшего на нее человека, по которым словно махнули косой. Кровь, в свете месяца кажущаяся почти черной, как-то лениво, редкими толчками выплескивалась из глубокой щели, и пока Эша отупело смотрела на нее, пальцы умирающего царапнули траву, сгребая стебли в горсть, и застыли, разжавшись. Незнакомое бородатое лицо с приоткрытым окровавленным ртом уставилось в сторону реки.