На помощь Бэру пришли русские поморы. Искусный в морском деле промышленник Афанасий Еремин согласился взять на борт ладьи «Св. Елисей» нескольких участников экспедиции. Во второй половине июня путешественники покинули Архангельск, в окрестностях которого собрали богатые ботанические и зоологические коллекции.
Встречные ветры вынудили экспедицию задержаться более чем на неделю в Белом море, у Зимнего берега. Лишь в ночь на второе июля суда достигли Лапландии и отдали якоря вблизи деревни Пялицы. Суровая Арктика все настойчивее и неумолимее напоминала о своей близости. В разлогах обрывистого берега лежал нерастаявший снег. Осматривая окрестности деревни, путешественники встретили «море мхов и лишайников, нагло захвативших всю видимую поверхность земли, наползающих даже на карликовые березы, ширина стволов которых бывала иногда втрое больше их высоты».
Следующую остановку сделали в селе Поной. Снова занимались исследованием растительной и животной жизни беломорских берегов. Жители встретили ученых с чисто русским хлебосольством.
«Мы, — писал Бэр, — со всеми нашими спутниками после утомительного перехода по тундре, на которой совсем перемокли от сильного проливного дождя, прибыв в Понойское ущелье, в жилище крестьянина, вовсе не имевшего пашен, не только могли восстановить свои силы, но даже встретили отличное угощение. Вымывшись в удобной бане, мы в веселой, просторной, не только опрятной, но даже красиво убранной избе нашли более постельного белья и удобств, нежели нам нужно было. Не было недостатка ни в чае, притом самого отборного сорта, ни во всех к нему принадлежностях, как-то: в сахаре и роме, ни в красивом самоваре и потребной фарфоровой посуде, ни на другое утро в фаянсе, для сытного завтрака, состоявшего из многих блюд».[346]
8 июля суда экспедиции покинули село Поной и взяли курс на северо-восток. Через неделю сквозь разрывы густого тумана засверкали снежные шапки на горных вершинах Новой Земли. Потом снова наплыл туман и все исчезло.
Лапландцы.
19 июля суда отдали якоря у входа в пролив Маточкин Шар вблизи устья реки Чиракиной, где Августу Цивольке, зимовавшему вместе с Петром Пахтусовым в 1834/35 году, была знакома каждая скала и каждый камень. Вскоре Карл Бэр ступил на Новую Землю, природу которой еще никто не исследовал. Бэр с необыкновенным тщанием изучал этот далекий, еще не полностью положенный на карту громадный остров. Его интересовали и огромные моржи, и маленькие медузы, белые медведи и северные олени, полярные лисицы и водоросли, незабудки и карликовые ивы, особенности климата и черты геологического строения Новой Земли. Много удивительного увидел он на далеком острове. Вместо зеленого ковра трав он встретил на берегах Новой Земли оазисы пестрых цветов. Больше всего было нежно-голубых незабудок, удивительно гармонировавших с фиолетовыми скалами. Жестокие ветры прижали к земле и стебли растений, и стволы карликовых берез и ив. О своих первых впечатлениях Бэр писал впоследствии:
«Мы, жители других стран, привыкли к тому, что листья поднимающихся ввысь деревьев и растений, колеблясь, делают для нас заметными легкие движения воздуха, но этих низкорослых растеньиц Крайнего Севера не достигают слабые дуновения ветра. Растения эти кажутся как будто нарисованными. Впечатление усугубляется еще тем, что их не посещают для удовлетворения своих небольших потребностей насекомые. Правда, в солнечные дни на пригретых местах около уступов скал можно заметить шмеля, все же и он еще жужжит, как у нас в сырые дни. Немного чаще встречаются мухи и комары. Однако и они так редки, так тихи, вялы, что их надо искать, чтобы заметить. И не вспомню, чтобы кто-нибудь из нас на Новой Земле пожаловался на укол комара, так что в конце концов начинаешь мечтать о лапландских комарах, только бы испытать ощущение жизни в природе…».
Несколько дней ученые занимались изучением окрестностей, прилегающих к западному входу в Маточкин Шар. Они собирали растения, осматривали птичьи базары, ловили леммингов, вскрывали моржей и нерп, добытых промышленниками, стреляли гагар, куликов, чаек. Путешественники побывали в горах, видели ледники, сползающие к морю огромными белыми языками, бродили среди валунов в речных долинах, пополняя свои ботанические, зоологические и геологические коллекции.
Когда промышленники в поисках морского зверя направились проливом Маточкин Шар в Карское море, Бэр вышел вместе с ними. Ученые плыли на отдельном карбасе. В Переузье встретились льды, но они ненадолго задержали путешественников. На третий день плавания, 1 августа, они достигли Карского моря.
В первый же день пребывания на карской стороне разыгрался шторм. Хлынул проливной дождь. Волны словно скорлупкой играли баркасом. Якоря держали скверно. Пришлось искать убежище на берегу. Но и на твердой земле едва ли было уютнее, чем в море. У Бэра и его спутников не оказалось ни палатки, ни продовольствия. Ливень и неистовый ветер не давали развести костер и просушить мокрое платье. Много часов, продрогшие и голодные, они пролежали на суровом берегу Карского моря, пока их не нашел один из промышленников.[347]
Зоологические и ботанические сборы на карской стороне оказались более чем скромными, поэтому Бэр решил вернуться на западное побережье Новой Земли и заняться исследованием ее Южного острова. 3 августа суда покинули Маточкин Шар. В первую очередь обследовали губу Безымянную, где промышленники находили куски каменного угля. Бэр выяснил, что встречающиеся здесь куски угля принесены океаном из других мест.
6 августа путешественники высадились на юго-западном побережье Новой Земли, в устье реки Нехватовой. Как только Бэр ступил на берег, его охватило чувство одиночества.
«В таком ощущении нет ничего устрашающего, — вспоминал ученый. — В нем есть скорее что-то торжественное и возвышенное. У меня при этом всплыло представление, которого я не мог подавить, как будто бы я присутствую при первых актах творения и что зарождение жизни еще последует за этими днями.
Правда, кое-где на Новой Земле можно заметить движущееся животное. Даже в некотором отдалении от берега иногда реет в воздухе большая чайка или быстро промелькнет по земле лемминг. Но эти явления недостаточны для оживления ландшафта. При тихой погоде здесь не слышно звуков, не заметно движения. Полная тишина царит в природе и при углублении вашем внутрь страны, после того как рассеиваются вспугнутые вами тучи гусей, ждущих на берегу своей линьки. Молчат все и без того немногочисленные на Новой Земле птицы, беззвучны еще более редкие насекомые. Полярная лисица дает о себе знать только ночью. Это совершенное отсутствие звуков, характерное особенно для ясных дней, напоминает гробовую тишину, и тогда появляющиеся из-под земли, скользящие по прямой линии и быстро снова исчезающие лемминги кажутся привидениями».
Сойдя на берег, Бэр с присущей ему деловитостью приступает к обследованию южной части Новой Земли. Ученые по реке Нехватовой отправляются в глубь острова. Несколько дней они уделяют изучению соленых озер, соединенных между собой руслом Нехватовой. Кровом им служит избушка промышленников. Коллекции пополняются экземплярами гольца, желтых лютиков, розовых камнеломок, фиолетовых колокольчиков, бело-розовой гречихи, полыни. Натуралист Леман заносит в дневник первые сведения о геологическом строении окрестностей Костина Шара.
Работе Бэра на Новой Земле мешали штормы. Девять дней ураган продержал путешественников на судах. Ветер был так стремителен, его порывы достигали такой необыкновенной силы, что невозможно было держаться на ногах. Пришлось по случаю непогоды заняться приведением в порядок гербария и зоологических коллекций. Пережидая шторм в маленькой каюте, Бэр неоднократно задумывался над тем, что должны были пережить и перечувствовать русские моряки, которые ради того, чтобы нанести на карту неведомые еще берега, оставались в Арктике на долгие зимние месяцы.
