Теперь можно приступать к обследованию фарватера, но невозможно предугадать капризов Белого моря. Ненастье и свежие ветры около двух недель держат экспедицию в почти полной бездеятельности. Офицеры и матросы изнурены долгим плаванием, измотаны непрестанными штормами и густыми туманами,[267] которые пропитывают одежду влагой не хуже дождей. Моряки давно не видели свежей пищи. Сухари и солонина надоели всем до остервенения… Но Рейнеке упорно ждет благоприятной погоды.
1 августа экспедиция возобновляет работы. Бриг «Лапоминка» и обе шхуны в течение недели исследуют пространство моря между мысом Орловым и Кийской банкой. Потом Рейнеке посылает шхуны на промер глубин «к востоку до Конушинского берега», а сам приступает к тщательному изучению корабельного фарватера. Все корабли ведут наблюдения, пока не кончается провизия… Лишь в тот день, когда матросам были розданы последние сухари и сварены остатки солонины, экспедиция прекращает работы и возвращается в Архангельск.
Первым долгом Рейнеке докладывает начальству, что шхунам из-за дурных погод не удалось детально осмотреть южную часть Мезенского залива, а затем уже перечисляет достижения экспедиции.
В 1828 году моряками были сделаны подробные промеры Северных Кошек, определены мысы Городецкий, Инцы, Керецкий, промерены глубины по фарватеру от устья Двины до Святого Носа и начато обследование Мезенского залива. Учеными кругами морского министерства успех Беломорской экспедиции был расценен как выдающийся. Генерал-гидрограф Сарычев обратился к морскому министру с ходатайством «о награде лейтенанта Рейнеке, который неутомимым усердием преодолел все препятствия, обыкновенно встречаемые в Белом море от беспрестанных туманов, свежих ветров, переменных течений, и… благоразумными распоряжениями своими достиг того, что выполнил большую часть предписанного ему в инструкции».[268]
Результаты двухлетней деятельности отряда русских моряков под начальством М. Ф. Рейнеке говорили о том, что Белое море было недостаточно исследовано. На картах берегов и глубин обнаружились большие погрешности и белые пятна. Г. А. Сарычев решил провести детальное обследование всего Белого моря. М. Ф. Рейнеке предписывалось летом 1829 года описать Онежский и Соловецкий рейды и тщательно исследовать тот район Белого моря, где на прежней карте была указана Городецкая банка, которую в 1828 году не удалось разыскать и которая, возможно, «разделяется на многие малые банки». Кроме того, предстояло выполнить подробнейшие промеры Конушенской и Осушной банок на параллели Орлова мыса.
Отчеты в Петербурге и получение доверенностей на проведение новой экспедиции заняли немного времени. В начале марта 1829 года Михаил Францевич возвратился в Архангельск. «Высочайшим повелением» было предписано команду для экспедиции набрать из ластового экипажа. Но, придя в экипаж, Рейнеке убедился, что большинство матросов либо имеют увечья, либо больны, и немедленно обратился в Гидрографическое депо с просьбой «исходатайствовать позволение взять команду на суда наши из флотских экипажей». Отправив в Петербург свой горестный рапорт, Михаил Францевич выехал по зимнему пути в город Онегу, чтобы определить его долготу и широту. Двенадцать дней Рейнеке производил астрономические наблюдения и собирал исторические сведения о старейшем беломорском порте. При этом выяснилось значительное «несогласие» между существующей картой и тщательными определениями экспедиции. Результаты наблюдений Рейнеке немедленно отослал в Петербург и просил, чтобы ученые высказали о них мнение. Они были проверены академиком Вишневским и признаны правильными. При этом ученый просил Гидрографическое депо «обратить свое благосклонное внимание на заслуги, оказанные гидрографии сим искусным и усердным морским офицером».[269]
4 июня 1829 года все три судна экспедиции в третий раз покинули Архангельск. Вблизи Соловецких островов, откуда решено было начать исследования, моряки встретили сплоченный лед и спустились к югу в Онежский залив, ведя по пути промеры и опись.
Уже в первые дни выясняется, что мыс Орлов на Онежском полуострове неверно показан на карте. Рейнеке поручает определить его лейтенанту Кротову, а сам попутно занимается промерами у северо-восточных берегов Онежского залива и обследует рейд Соловецкого монастыря. Отсюда он намерен направиться к острову Сосновец. Но утром 26 июня, на которое было назначено отплытие, командир экспедиции получил известие, что шхуна № 1 «при выходе из Троицкой губы брошена на риф северного берега острова Анзерского и находится в опасном положении».[270] Рейнеке, не теряя ни одной минуты, поспешил на помощь своим товарищам. Прибыв в устье Троицкой губы, он увидел, что шхуна № 1 находится на плаву. Но суденышко получило пробоину в подводной части. Открылась течь. В час прибывало около 40 сантиметров воды. Экипаж едва справлялся с откачкой. К счастью, начался отлив. Рейнеке сам осмотрел повреждения и, найдя их очень серьезными, отправил шхуну № 1 для починки в док Соловецкого монастыря.
Это неприятное происшествие задержало экспедицию на десять дней. Только 3 июля бриг «Лапоминка» и шхуна № 2 смогли отправиться к Терскому берегу. Спустя четыре дня они отдали якоря у острова Сосновец. Дав поручение командиру шхуны № 2 Кротову еще раз проверить прошлогодние наблюдения на мысе Инцы, Рейнеке занялся исследованием острова Сосновец, а затем промером фарватера в горле Белого моря. Неприятности продолжали преследовать мореплавателей. Больше всего досаждали туманы и свежие ветры, нередко, по словам Рейнеке, «промер целых суток нельзя было положить на карту», не имея возможности по случаю ненастных погод определить точное местоположение судна.
15 июля к экспедиции присоединилась шхуна № 1 и весь отряд приступил к детальному обследованию фарватера к северу от Орлова мыса. Там, где по прежним картам надлежало быть «двухсаженной» Городецкой банке, исследователи вновь обнаружили глубины от 30 до 56 метров.
Еще некоторое время Рейнеке занимался обследованием северной части фарватера, дав шхунам поручение произвести промер около Конушинского берега и в Мезенском заливе.
Работы затруднялись ненастными погодами и штормовыми ветрами. Серьезность положения усугублялась тем, что команды судов, вопреки желанию Рейнеке, все-таки были укомплектованы матросами ластового экипажа, большей частью еще не плававшими в море.
«Более половины слабой и хворой команды нашей лежали, не в силах будучи действовать парусами», — писал с горечью Рейнеке в «Историческом отчете»[271].
Несмотря на все трудности, экспедиции удалось к 10 августа 1829 года промерить глубины в восточной части Онежского залива и исследовать течения и глубины в Двинском заливе, определить мысы Орлов и Инцы и выяснить во время рекогносцировочного ознакомления, что юго-западные берега Онежского залива неверно нанесены на карту.
Трехлетними работами Рейнеке были удовлетворены. Особенно похвально отзывался об исследованиях Беломорской экспедиции Ф. П. Литке, что глубоко тронуло Рейнеке. Он писал своему старшему товарищу:
«Одобрение Вами экспедиции, мне вверенной, меня радует — сказать по правде — более, чем похвалы превосходительные. С нетерпением ожидаю, когда буду иметь случай отдать Вам подробный отчет о моих делах и выслушать — о чем смею просить — строгий суд Ваш. Знаю, что я делаю ошибки, но не имея судьи и руководителя, не мог и впоследствии избегнуть… я думаю написать маленькие замечания о Белом море вроде лоции».[272]
Таким образом, еще в 1829 году у Рейнеке зарождается идея сделать описание побережья Белого моря — идея, которой впоследствии суждено было воплотиться в создании энциклопедического труда о Русском Севере.
