Новые обязанности по руководству оборонной промышленностью были для Брежнева как раз не новы, он получил хорошую практику еще в Днепродзержинске и Днепропетровске, знал многие вопросы, знал отчасти и кадры, работавшие в отрасли. Как всегда, находил общий язык с людьми, а люди на этот раз были поистине выдающиеся. Космическим конструкторским бюро уже тогда руководил СП. Королев, а в Государственную комиссию входили министр вооружения СССР Д.Ф. Устинов, маршал артиллерии Н.Д. Яковлев и генерал-полковник М.И. Неделин. Когда Брежнев стал секретарем ЦК, в Южном Казахстане полным ходом шло строительство космодрома Байконур, возглавляемое генералом Г.М. Шубниковым. В это же время в армии создавались подразделения ракетных войск, производились первые единицы советских межконтинентальных ракет. Брежнев включился в эту работу, и, верный своему стилю, он не стал ничего перестраивать или менять, но старался помочь таким людям, как Королев, Шубников или Неделин. Правда, Брежнев никогда не брал на себя ответственность, когда надо было одобрить или отклонить тот или иной проект, и всегда в трудных вопросах обращался к Хрущеву, и тот решал сложные вопросы.
Нет сомнений, что Брежнев увлекся порученным ему делом. Не станем тут ссылаться на чужих литзаписчиков его слащавых воспоминаний, но вот поздние и очень достоверные свидетельства вдовы на эту тему привести уместно:
«Он, как всегда, загорелся делом, с увлечением говорил о том, что ему поручено. Даже не мог сидеть на месте от волнения, начинал ходить по комнате. А я сижу, слушаю его, и сердце у меня замирает от страха: уж такие направления ему Политбюро назначило курировать — оторопь берет! Судите сами — вся оборонная промышленность, все дела гражданской авиации и самое новое, малоизвестное, тогда оно только начиналось — освоение космоса.
— Да, дела ответственные. Все связано со строгой секретностью. До перестройки мы почти ничего не знали об этих областях нашей промышленности и экономики. Наверное, много поездок по стране, особенно на космодром Байконур?
— Космодрома тогда еще не было, только шел выбор места для него. Намечалось несколько районов — на Севере, на просторных полях Северного Кавказа и в других местах. А Леня предложил казахстанские степи: он их видел, знал, когда работал на целине. Там осталось еще много нетронутых земель. Что касается северокавказских полей, то придется забирать под космодром плодородную пахотную землю. На Дальнем Севере климат очень суровый. В общем, согласились с его мнением и приняли постановление создавать космодром в Байконуре. Вот там, с первых колышков, начинал Леня практическое освоение космоса. Теорией занимались крупнейшие ученые — академики Келдыш, Королев… Строительством на месте руководил Главнокомандующий ракетными войсками маршал Неделин. Подготовкой ракетоносителей ведал министр оборонной промышленности Устинов».
Да, история освоения космического пространства в тот период — поистине легендарное время! Сейчас это уже воспринимается как прекрасная сказка, а о нынешнем состоянии этой области науки и техники теперь, после утопления в океане космической станции «Мир», даже вспоминать-то больно и неприятно. И тем не менее скромный партработник Брежнев так или иначе стоял и за первым полетом человека в космос и останется в памяти вместе с обаятельнейшим русским парнем Юрой Гагариным, и первой женщиной-космонавтом героической и скромной Валей Терешковой, и, конечно, выдающимся деятелем нашего Отечества Сергеем Павловичем Королевым. Литзаписчики Брежнева несомненно опирались на его собственное мнение, когда написали о Королеве:
«Одни считали его ученым, другие — конструктором, третьи — организатором науки, вольно или невольно противопоставляя эти понятия. Думается, наука и техника XX века настолько тесно слились воедино, что не всегда можно провести грань: вот здесь кончаются фундаментальные исследования, а здесь начинаются прикладные. Масштаб личности Королева тем и велик, что он соединил в себе выдающегося ученого, прекрасного конструктора и талантливого организатора. Именно такой человек необходим был новому огромному делу — человек, всю свою жизнь без остатка посвятивший единой цели. Наверное, иначе и нельзя в век, когда наука становится непосредственной производительной силой, когда роль ее в жизни общества необычайно возросла…
Сергей Павлович приходил ко мне в ЦК всегда с новыми планами, деловым, озабоченным. Это был очень жизнелюбивый человек, с большим чувством юмора. Случалось иногда так: зайдя по делу, он вдруг откладывал в сторону бумаги и рассказывал какой-нибудь случай, происшедший в конструкторском бюро или на космодроме. Рассказывал увлеченно, с юмором. Иногда пересказывал шутливую историю, выдуманную его сотрудниками о нем самом. Королев был строг, требователен и к себе, и к своим товарищам, но держался всегда просто. Это очень помогало в работе».
Здесь нужно добавить еще немного, чтобы полностью завершить «космический сюжет» в жизнеописании Леонида Ильича. Сменив Хрущева на посту Генерального секретаря, обладая, как кажется, всей полнотой власти в стране, по-прежнему преданно любя космическое дело, он не смог продолжить хрущевского броска в этом направлении на том же уровне. Именно не смог, а не то чтобы не захотел. Не обладал он волей и настойчивостью Хрущева. А тут еще пошли неудачи. Сперва трагически погиб в космосе замечательный Комаров, потом возвратились в спускаемом аппарате сразу три мертвых тела… А расходы росли и росли, и конца тому не предвиделось… И американцы нас тут сумели обогнать и первыми высадились на Луну…
В этих условиях настаивать на проведении и расширении космической программы значило бы брать на себя большую политическую ответственность за все возможные последствия, в том числе и неудачи. А вот к этому Брежнев был органически неспособен по самой сути своей заурядной натуры. И космос не то чтобы он лично свернул, а при нем, так сказать, свернули… Одно ведомство попросило отсрочку… Другое не выполнило заданий… Третье и четвертое попросили дополнительных ассигнований… При Сталине такого быть не могло, при Хрущеве нытиков ждали бы неприятности. А Брежнев сам не хотел уже напрягаться и другим позволял такое же.
Так, еще в семидесятых годах наша Родина уступила первое место в космосе Соединенным Штатам Америки. А теперь… но о том не будем говорить, не станем бередить давние и недавние наши раны…
На политическом своем поприще Брежнев лишь в 1957 году, уже пятидесяти лет от роду, стал непосредственным участником острой схватки в борьбе за высшую власть в Кремле.
Хрущев после XX съезда не приобрел полного всевластия в Президиуме ЦК, более того, его антисталинская истерия, принесшая огромный вред всему мировому коммунистическому и революционному движению, сплотила его многочисленных противников. Маленков, Молотов и Каганович, заручившись поддержкой большинства других членов Президиума, включая Ворошилова, попытались снять Хрущева с поста Первого секретаря ЦК. 18 июня 1957 года на заседании Президиума они предъявили свои претензии Хрущеву и потребовали его отставки. «Коллегиальность», о нарушениях которой при Сталине неоднократно говорил Хрущев, казалось, торжествовала: большинство диктовало свое решение явному меньшинству. Все по Уставу и традициям партии. Некоторую пикантность событиям придавало то, что новоявленный ставленник Хрущева секретарь ЦК Шепилов вдруг принял сторону его противников (так и остался в истории с длинным и смешным прозвищем: «и примкнувший к ним Шепилов»…).
Наплевал Хрущев на все партийные обряды и отказался подчиниться сталинским старичкам, в том числе и «примкнувшему к ним Шепилову». Он через их голову прямо обратился к Пленуму ЦК, где его назначенцы уже составляли несомненное большинство.
В эти драматические дни Брежнев проявил лучшие свои качества. Оказавшись вместе с Хрущевым в меньшинстве, видя против себя знаменитых в партии и стране сталинских деятелей, он не переметнулся на их сторону, а остался верен тому, который его выдвинул и возвысил. Он деятельно помогал Хрущеву в созыве внеочередного Пленума. По-своему это был шаг вполне революционный. Пленум по докладу Хрущева снял с постов всю сталинскую верхушку, приличия ради оставили на некоторое время лишь престарелого Ворошилова на его декоративном посту Председателя Верховного Совета СССР.
