Голос Аргела Тала выдавал его необычную дуальность: его сдвоенные души говорили через одни уста.

— Ты сегодня медлителен, Кхарн, что тебя отвлекает?

Пожиратель миров вновь удвоил усилия, напрягая мускулы в попытке отбросить противника назад. Аргел Тал ответил тем же, и с его верхних зубов сталактитами протянулся ихор.

— Я не медлителен… Сложно драться с вами двумя!

Аргел Тал оскалился. Он вдохнул, чтобы ответить, и Кхарну этого ослабления оказалось достаточно. Пожиратель Миров ушел в сторону, заставив противника потерять равновесие. Цепной топор, вращая зубьями, с ревом пронесся сквозь воздух, но лишь снова столкнулся с золотым лезвием меча в руках Несущего Слово.

— Не медлителен… — он сдавленно хмыкнул, показывая свою усталость так же открыто, как Кхарн показывал свою, — но недостаточно быстр!

Проклятые имплантаты послали по позвоночнику Пожирателя заряд колющей боли. Кхарн почувствовал, что один его глаз задергался, а левую руку в бессмысленной реакции свело судорогой. Гвозди мясника грозили захватить контроль. Он отвел оружие и отступил, держа топор поднятым — только потратил мгновение, чтобы сплюнуть кислотную слюну, собравшуюся под языком. Цепи загремели о доспех, когда он принял боевую стойку. Цепи были его личной традицией, но распространились и по другим легионам после того, как их популярность вышла за пределы арен, принадлежавших Пожирателям Миров.

Сигизмунд, первый капитан Имперских Кулаков, последовал традиции с обычной для него истовостью, закрепив свое рыцарское оружие на запястьях толстыми черными цепями. Он стяжал немалую славу здесь, на аренах «Завоевателя», когда сражался с лучшими воинами Двенадцатого легиона в конце Великого крестового похода. Его называли Черным рыцарем, чествуя его доблесть, благородство и личные награды.

«Расчленитель» также был воином, прославившим себя на аренах Пожирателей Миров. Амит, капитан Кровавых Ангелов, дравшийся с той же свирепостью и жестокостью, что и принимавшие его в гостях. До Исствана Кхарн считал их обоих своими братьями по клятве. Когда придет время осаждать Терру и рушить стены Дворца, он будет сожалеть об убийстве этих двух воинов сильнее, чем об убийстве кого-либо другого.

Аргел Тал зарычал.

— Соберись! Ты пассивен, и твое мастерство гаснет заодно с твоим вниманием.

Кхарн высвободился, извернув лезвие топора, и атаковал серией яростных, ревущих взмахов. Аргел Тал скользнул назад, предпочтя уклониться и избежать риска пропустить удар. Несущий Слово поймал последнюю атаку лезвием меча и вновь вынудил Кхарна остановиться. Воины недвижно стояли, давя друг на друга с равной силой.

— Война, что грядет. Она не кажется тебе неблагородной? Бесчестной?

— Честь? Меня не волнует честь, кузен, меня волнует лишь правда и победа!

Кхарн вдохнул, чтобы ответить, но в этот момент вокс в комнате с треском ожил.

— Капитан Кхарн? Капитан Аргел Тал?

Оба воина замерли. Неподвижность Аргела Тала была порождена нечеловеческой способностью контролировать свое тело; Кхарн не шевелился, но не был абсолютно спокоен. Остывавшие гвозди мясника в затылке заставляли его подергиваться.

— В чем дело, Лотара?

— Мы получаем сообщение от флота. Лорд Аврелиан шлет массовые сигналы со всех кораблей Несущих Слово, фокусируемые «Лексом». Армада Кор Фаэрона только что атаковала Калт! — она остановилась, чтобы перевести дыхание. — Война в Ультрамаре началась!

Кхарн деактивировал топор и теперь лишь молча стоял. Аргел Тал засмеялся, и в его двойном голосе зазвучало угрожающее львиное мурлыканье.

— Время пришло, кузен.

Кхарн улыбнулся, но в выражении его лица не было никакого веселья. Гвозди мясника еще гудели в глубине мозга, испуская волны боли и иррациональной злобы.

— Теперь, когда Калт в огне, тайный крестовый поход начинается!

— Магистр войны.

Слова повисли в тишине. За высокими кристальными окнами свет далёких звёзд мерцал в блеклых газопылевых облаках. Облачённый в доспехи примарх 16-го легиона сидел на троне и вглядывался в полумрак, словно ожидая ответа.

— Этот титул стал тяжёлой ношей. Гор Луперкаль. Отец, сын, друг, враг… Всё смешало бремя двух слов.

Он склонил голову, глядя на чёрные железные подлокотники трона. Взгляд скользнул по бронзовой булаве размером со смертного человека. То был Сокрушитель Миров, принятый им из рук отца вместе с титулом магистра войны и руководством великим крестовым походом. Глаза остановились на рукояти в виде головы орла. На лице промелькнула тень улыбки.

— Отец никогда не говорил, что это значит, лишь о пределах власти. Нельзя оставлять такие слова без ясного смысла. Возможно, он верил, что однажды я пойму сам. Или же просто это было не важно, пока это освобождало его от нас, сыновей. Возможно, он не знал, что эти слова будут значить для Империума.

Гор поднял руку, и перед троном вздыбилась колонна призрачного света.

Зернистую проекцию наполнили образы мужчин и женщин — кричащих, сражающихся, умирающих. Мольбы и проклятья слились в протяжный вой, грохот болтерных выстрелов разорвал тишину.

— Теперь он знает.

Гор кивнул своим мыслям. Отблески голограммы мерцали в глубине его непроницаемочёрных глаз.

— Пламя охватило всё, и ветер его раздул. Оно охватило всех нас — меня, его, моих братьев и наши легионы. Будущее человечества решится в кровавом вихре — вихре, охватившем всех нас. Империум падёт и возвысится во главе со мной или будет падать, падать, падать…

Он медленно встал. Его доспехи лязгали, шуршали. Гор вновь взмахнул рукой, и вокруг закружились конусы холодного света, сгустившиеся в образы незрячих лиц. Одни кричали, выплёвывая кровь и пар, другие бормотали — монотонно, безжизненно. — Нам их уже не достать… У нас не осталось другой техники… Истребление — единственный выбор… Гидра не смогла… Гор склонил голову. Прислушался.

— Кровь, призывы к переменам… Анархия — владычица этой эры. Война рассеяла нас, вырвала из моих пальцев и понесла навстречу забвению.

Гор обернулся, наблюдая, как вокруг вспыхивают голограммы. В тронном зале мерцали призрачные отблески тысячи сообщений.

— Пятьсот кораблей унесла ярость бури… и враг нас ждал?

— Исстван должен был сгореть безмолвно, чтобы мы победили раньше, чем война действительно началась. Крылья ангела должны были быть сломлены у моих ног, но меня преследуют неудачи. Вновь и вновь, вновь и вновь…

— Жиллиман собирает все силы в Ультрамаре… Они совершенны… Они возвысятся… Он замер, глядя на сморщенного астропата.

— … уже сокрушены…

— Наш брат чуть не сгорел, но жив. Робаут, мудрый Робаут… Все его записи, планы, надежды. Такой понимающий… Такой сильный… Такой чертовски совершенный… — Гор вздохнул. — Хотел бы я, чтобы он был с нами.

Взмах когтей — и образы исчезают, тишина вновь воцаряется в тенях. Гор покачал головой, продолжая смотреть на трон.

— Ты бы сказал, что я зря прислушался к Альфарию и Лоргару, что тайная война обречена на поражение. Возможно, ты был бы прав. Гидра не видит всё и слепо приставляет нож к собственной спине. Коракс бы так не ошибся… — Гор невесело усмехнулся, затем вздохнул. — И почему со мной нет столь многих, с кем бы я хотел сражаться вместе — лишь сломленные братья? Я — господин свирепых чудовищ.

Он медленно пошёл вдоль широкого гололитического стола. Эхо шагов исчезало в тишине.

— Я не могу контролировать их сынов, и они знают это. Мортарион, Пертурабо, остальные… они чувствуют это. Они знают, что мы больше не можем управлять ходом войны — лишь следовать за ним. Но они никогда не смогут понять меня до конца. И понимание ускользает с каждым мгновением. Они сомневаются. Думают, что я сбился с пути. Я вижу это в их глазах. Мелочность, гордыня — семена погибели влекут их, раздувая бурю. Вот с кем я творю будущее.

Он остановился у подножия трона и протянул руку. Пальцы сомкнулись на рукояти Сокрушителя Миров. Гор легко поднял булаву, чтобы в тусклом свете зала отразились все вмятины на отполированном металле.