– Ну, веди нас, друг Горацио, – одевшись, пошутил Олег Иваныч.

Они снова пошли меж деревьев, меж разноцветных клумб, меж искусственных гротов, журчащих ручейков, дорожек, ажурных беседок, мостиков. В ветвях деревьев негромко пели птицы.

– Да это же просто рай! – восхищенно присвистнул Гришаня.

Великий тлатоани Ашаякатль – высокий, не старый еще мужчина в бирюзовом плаще с рисунком в виде голов чудовищ и золотой пекторалью на груди – принял гостей в низкой просторной зале, по стенам которой были развешаны различные образцы оружия. Деревянные мечи со вставками из острейшего обсидиана, украшенные перламутром палицы, кремневые дротики, обильно покрытые полированным золотом щиты, копьеметалки.

Вдоль стен толпились сановники – также полуголые и босиком, но в великолепных плащах с мозаикой из птичьих перьев, на груди мерцали золотом ожерелья, на руках и ногах сверкали драгоценными камнями браслеты. Вельможи с любопытством смотрели на вошедших пленников.

Сам правитель сидел на широкой скамье в окружении мудрых старцев и еще каких-то людей самого отвратительного вида с нечесаными космами – видимо, жрецов. Тут же вертелся масатланец Тускат – видимо, в роли переводчика.

– Приветствуем тебя, о великий Ашаякатль, царь теночков! – поклонившись, произнес Олег Иваныч. – Жаль, мы в гостях у тебя не по своей воле.

Ашаякатль улыбнулся краем рта. Что-то негромко сказал почтительно склонившемуся перед ним Тускату.

– Во всей вселенной есть только одна воля – воля богов, – перевел слова тлатоани масатланец. – А мы лишь ее исполнители и не более. Раз ты и твой друг здесь – значит, на то была их воля.

– Логично, – кивнул Олег Иваныч и тут же поинтересовался планами ацтекского правителя в отношении Ново-Михайловского посада и вообще новгородцев. Дружить хотят иль воевать?

Тлатоани ответил уклончиво. Снова сослался на богов, на то, что надо сначала посоветоваться с ними, а уж потом решать – война или мир.

Олег Иваныч не отставал: решительно задал несколько вопросов относительно их с Гришей статуса здесь – гости или почетные пленники? – а также поинтересовался, не знает ли великий ацтекский царь о судьбе одного белого отрока из Ново-Михайловского посада.

Прямых ответов от Ашаякатля Олег Иваныч так и не дождался. Владыка ацтеков говорил много, но как-то туманно и непонятно, короче говоря – пудрил мозги. Может, уже давно принял какое-то решение, а может, и в правду решил тщательно обмозговать все вопросы, посоветоваться с облеченными властью товарищами: военачальниками и жрецами.

Какой-то косматый черт в зеленом плаще с изображением человеческих черепов и костей, подойдя к тлатоани, что-то зашептал ему на ухо, то и дело показывая на пленников грязным указательным пальцем с длинным, загнутым книзу ногтем.

– Великий Асотль, скромный служитель Уицилапочтли, говорит, что боги имеют на вас свои виды, – перевел масатланец. – До их решения вы будете жить во дворце под охраной. Такова воля правителя Ашаякатля! И да будет так.

– Не нравится мне этот Асотль, – зашептал Гриша. – Ишь, глаза-то у него так и бегают, да и рожа – так харкнуть и хочется!

Физиономия главного жреца Уицилапочтли действительно не отличалась особой красотой или утонченностью. Низкий скошенный лоб, огромный нос с хищно очерченными ноздрями, выдающийся вперед подбородок, космы нечесаных, дико торчащих волос, смазанных какой-то дурно пахнущей дрянью, по всей видимости – запекшейся человеческой кровью. Он еще о чем-то говорил с правителем и – у Олега Иваныча сложилось именно такое впечатление – словно бы настаивал на чем-то, причем предельно нагло. Лез своим носом чуть ли не в глаза тлатоани. И великий император Ашаякатль молча терпел подобное нахальство! Нет бы крикнуть воинов, да плетей, да выгнать взашей пинками – пускай у храмов милостыню собирает, кровожадец чертов! Не понравился Асотль ни Олегу Иванычу, ни Грише. Тем более не понравился, когда заметили они в свите жреца воронью физиономию фальшивого купца Таштетля.

– Уж этот-то точно знает, где наш Ваня, – выходя из залы в сопровождении воинов, усмехнулся Олег Иваныч. – Похоже, тут только один человек ничего не знает и ничего не решает – сам царь Ашаякатль. Как он тебе, Гриша?

– Хитер больно. – Гришаня пожал плечами. – Увертлив. И, кажется, побаивается волхвов.

– Каких еще волхвов? А, ты имеешь в виду жрецов Уицилапочтли! Да… Видно, правитель тут мало что решает. Вот тебе и император! Да есть ли империя?

Им предоставили две небольших комнаты во дворце – перед входом стояла стража – как узнал позднее Олег Иваныч: элитная гвардия – «воины-орлы» – в плащах из орлиных перьев, в высоких деревянных шлемах в виде большой головы хищной птицы с раскрытым клювом. Другим подобным отрядом – «воинов-ягуаров» – командовал пленивший новгородцев Тисок. Между двумя отрядами имело место соперничество, примерно такое же, как между королевскими мушкетерами и гвардейцами кардинала, описанное в знаменитом романе Дюма.

На следующий день куда-то исчез Тускат. В принципе, его потом и не видно было больше, что и понятно – послали за информацией в Ново-Михайловский посад, поскольку непозволительная это роскошь использовать квалифицированного шпиона в качестве переводчика.

На его место пришел некий Майотлак – приятной наружности молодой человек, довольно опрятный, одетый, по местным меркам, просто щегольски: желтый плащ с вытканными по краям красными рыбьими головами и змеями, отороченный понизу все тем же «мексиканским тушканом» – крашенным в синий цвет кроликом.

– Ах, какой мех! – увидев вошедшего, издевательски воскликнул Олег Иваныч. – Смотри, Гриша, как он играет на солнце! Выкрашенный акварелью кролик – это тебе не какой-нибудь горностай или соболь. Ну, что тебе, любезный?

– Я Майотлак, жрец Тонатиу, – приложив руку к груди, ответил молодой человек по-русски. – Буду вам… заменить… заменять… замещать… Туската.

– А Тускат-то побойчей говорил, – усмехнулся Гришаня.

– Тускат вырос в далеком Масатлане, что рядом с вами, – возразил жрец. – А я… знать… изучать… учить… ваш язык здесь.

– Понятно. – Олег Иваныч поднялся с ложа и подошел ближе к жрецу: – Так как тебя звать, ты говоришь?

– Майотлак.

– Угу… Вот что, Митя. Хорошо бы покушать чего-нибудь, а то со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.

– Покушать? – Майотлак улыбнулся. – Я мигом. Распоряжусь!

– Смотри, выпить не забудь, – напутствовал его Олег Иваныч. Дождавшись, когда жрец уйдет, он повернулся к Грише. – Надо его разговорить. Я бражку подливать буду, а ты тоже не молчи, расспрашивай. Глядишь, чего и вызнаем. Где, думаешь, они Ваню прячут?

– Знаешь, Олег Иваныч, честно признаюсь, думаю, что… – Гриша замялся.

– Что убили его давно уже, – продолжил адмирал-воевода. – Может быть. Но – может быть, и не так. Мы наверняка-то не знаем, а значит – будем пока считать, что жив. А если жив – то где?

– В темнице, вестимо.

Олег Иваныч покачал головой:

– Вряд ли. Нас-то они в темницу не упрятали, вряд ли и Ваню. Может, тоже, как мы? Только не у правителя во дворце, а при каком-нибудь храме. Богов-то у них тут, как собак нерезаных.

– А я у них тут собак вообще не видел, – засмеялся Гриша. – Как и лошадей и вообще каких других животин, в хозяйстве полезных. Даже повозок у них нет!

– Зато золота хоть жопой ешь!

– Да уж, золотишка здесь много.

– А собаки у них есть. – Олег Иваныч подошел к выходящему во двор оконцу. – Тускат говорил. Маленькие такие, почти без шерсти. Говорят, вкусны изрядно. Гляди-ка, вон и Митяй наш уже обратно идет, со слугами. Еду тащат.

– Какой Митяй? А, этот… Майотлак. – Гриша усмехнулся. – Как же мы его напоим? А вдруг он непьющий?

– В таком дивном плаще – да непьющий? – усомнился Олег Иваныч. – Тем более, мы тут за казенный счет ночуем, а он, стало быть, при нас. Значит, тоже за счет казны. А за казенный счет, Гриша, как говорится, пьют даже трезвенники и язвенники.