Лежен привёз письмо Наполеона, в котором тот просил разъяснить, почему русские хвастаются, что 1 августа взяли у маршала множество пленных. Тот вынужден был оправдываться: «В боях 30, 31 июля и 1 августа 1-я дивизия действовала одна и имела только успех. Признаюсь, что в атаке на поместье Якубово две роты вольтижеров 26-го лёгкого полка нанесли такой вред Петербургскому гренадерскому батальону, что, по донесениям дезертиров и пленных, в нём осталось только 100 человек. Возможно, что несколько наших стрелков, действовавших в лесу, были взяты в плен, но не может быть, что очень большое число; никакие наши массы, никакие наши линии не были разбиты. Почти все те, кого противник имел на этом берегу Дриссы утром 1 августа, были убиты, взяты в плен, ранены или вынуждены перейти реку с такой же поспешностью, как и в беспорядке; противник, который находится в таком полном бегстве, не может взять пленных. Только после этой атаки, когда 1-я дивизия нуждалась в отдыхе, я послал преследовать неприятеля дивизию генерала Вердье, которая, вместо того, чтобы остановиться на позиции, которую я обозначил, движимая рвением и завистью, зашла слишком далеко и натолкнулась на все силы, которые противник сумел собрать, которые вынудили её ретироваться, и именно в этот момент у неё были взяты пленные».

Удино признавал, что противник, оставаясь в Дриссе и Друе, постоянно выделял «партии, которые легко перебрасывал на левый берег, которые взяли значительное число мародёров и отсталых из І-го и ІІІ-го корпусов. ІІ-й имеет довольно большое число дезертиров среди швейцарцев и португальцев, которых русские берут в качестве трофеев. Я не понимаю, Сир, как противник осмеливается говорить, будто взял наших раненых, поскольку я всегда ночую на поле сражения. Моё поведение в этом отношении не отклоняется от принципов чести и гуманности, от которых я никогда не отстраняюсь и далёк от мысли бросать раненых; я велел транспортировать в Полоцк даже тех, которые были оставлены русскими; этот факт также легко проверить, как и другие». Маршал явно лукавил, так как есть несколько свидетельств того, что в Волынцах были оставлены раненые.

Маршал не скрывал от императора огромную нужду в запасах разного рода: «Солдаты Вашего Величества ещё держатся, благодаря своему мужеству, но баварские войска не выдерживают и, хотя я берегу их, насколько возможно, дороги усеяны их людьми, умершими от истощения. Диаррея похитила многих офицеров и солдат, все люди ей поражены; недостаток хлеба и закрепляющих напитков, сырость и прохлада ночей, которые стали ощущаться, являются причинами, которым приписывают большую интенсивность этой болезни; но, к счастью, ещё слабо распространилась дизентерия. Моя лёгкая кавалерия настолько истощена и сократилась, что обе бригады будут в состоянии выставить в линию едва 1.100 кавалеристов. Кирасиры также ежедневно уменьшаются, а кавалерия противника столь многочисленна, что я вынужден использовать их только в случае крайней нужды». Экипажи линейной артиллерии находятся в довольно хорошем состоянии, чего никак нельзя сказать о полковой артиллерии.

К этой депеше маршал приложил рапорт Вердье «относительно бахвальства неприятеля, который воображает себе, будто взял у меня много пленных». Генерал заявил: «Я имел пленных только в день 31 июля перед Якубово; 11-й полк, будучи рассыпан в стрелках в лесу на левом фланге 1-й дивизии, оставил там нескольких человек», лишь 1 августа попали в плен две роты 37-го полка. Вердье приложил к рапорту список потерь всех видов, которые дивизия понесла в различных боях, из которого вытекало, что «неприятель не мог так бахвалиться», особенно потому, что многие солдаты, обозначенные как пропавшие без вести, вернулись затем в свои части.

Помимо того, Удино приложил к своему донесению «два рапорта от шпионов», из которых один был хозяином поместья Гаски, а трое других — дезертирами из Екатеринославского, гвардейского и Аракчеевского гренадерских полков. Дезертиры объявили, что 12 резервных батальонов, которые находились в Динабурге, присоединились к корпусу Витгенштейна, что русские имеют мост в Свольне, что у них много раненых и больных, а едят они только сухари и кашу, что в их батальонах много рекрут, что многие дезертируют, чтобы вернуться домой, а сами они дезертировали потому, что являются поляками из Гродненской и Минской губерний.[135]

* * *

15 августа Макдональд, который находился в м. Калкуны, узнал, что генерал Кутар из Опсы переместился вперёд и должен вновь занять Друю, и что какой-то русский отряд переправился через Двину между Якобштадтом и Фридрихштадтом. Это вызвало у маршала опасение, что его могут отрезать от прусского корпуса, хотя ему сообщили, что эта партия насчитывала всего 200 коней. Было замечено несколько русских батальонов и эскадронов, спускающихся по правому берегу между Якобштадтом и Фридрихштадтом. Маршал выслал разведки до Браслава, Вышек и Дубно. Он сообщил Маре, что «Витгенштейн должен сконцентрироваться и двинуться навстречу герцогу Реджио. Я абсолютно не знаю того, что происходит в этой стороне. Я могу делать только демонстрации на обоих берегах; они не всегда были успешны, потому что мне особенно не хватает кавалерии, а неприятельская кавалерия имеет большое преимущество».

О Динабурге он написал: «Эта крепость, подготовленная лишь вчерне, абсолютно непригодна для обороны, ни для нас, ни для русских… Укрепления столь мало выступают над землёй, что не стоят даже одного удара мотыги; они доступны почти повсюду… Тет-де-пон был почти завершён, это очень внушительное укрепление; я безостановочно работаю над его уничтожением, палисады, потерны,[136] мосты, строения и другие поддающиеся горению вещи сожжены; амбразуры, парапеты, обделка крутостей, хотя были сделаны очень прочно, уже разрушены. Я занимаюсь пробиванием брешей и засыпанием большей части окружающего рва. Груды леса, предназначенного для построек и возведения палисада, как в крепости, так и на обоих берегах Двины были огромными; большая их часть уже сожжена, остальные собраны вместе и сохранены для проведения сегодня иллюминации в честь Его Величества…

Все суда, нагруженные артиллерией, были затоплены; обнаружено от 24.000 до 30.000 зарытых в землю зарядов. Их обнаруживают ежедневно; разыскивают порох, который также был спрятан. Спустя несколько дней тет-де-пон будет выведен из строя, чтобы не мешать нам. Я приказал сбросить в воду двадцать пушек, которые не могли служить нам и не имели лафетов. Укрепления Динабурга и тет-де-пон стоили русским миллион рублей». Макдональд заявил Маре, что, если не получит другого приказа, то после разрушения тет-де-пона он направится на свой левый фланг, чтобы заняться осадой Риги. Как заметил Фабри, его нисколько не смущало то обстоятельство, что тем самым он оставлял Удино одного против Витгенштейна. Он не думал, что в случае победы Витгенштейн мог обратиться против него самого и сорвать осаду Риги.

В тот же день маршал написал Гранжану: «Дайте приказ генералу Рикару выступить завтра с батальоном баварцев, вторым или третьим польским батальоном и 200 гусарами, чтобы за три дня добраться до Якобштадта. Эти войска образуют мобильную колонну, над которой он примет командование, как и над всеми отрядами, принадлежащими к его бригаде, или даже к другим бригадам, рассыпанными по Двине до Фридрихштадта. Чтобы спрятать свои силы и движение от неприятеля, он возьмёт прямую дорогу из Иллукшта через Свентен, и завтра будет ночевать в Беверне, 17-го — в Вессене и даже далее, чтобы 18-го наверняка прибыть в Якобштадт». На следующий день Рикар должен направиться по дороге к Фридрихштадту, чтобы прогнать обратно за Двину русский отряд, который «имеет только 200 кавалеристов без пехоты». Если будет необходимо, Рикар «будет постепенно забирать другие батальоны своей бригады, которые остались в лагере». Гранжан должен был предупредить командира баварцев в Якобштадте о движении через Гросс Бушгхоф мобильной колонны, не указывая её численности.