И она не скучала по душной элегантности дома Фрэнсис Рэдсток и по давящей роскоши Лэнгтри. Она предпочитала свой любимый дом, несмотря на его запущенность, от которой она старалась избавиться, она сшивала поблекшие занавески и набивала из них плоские, потертые подушки.

Она и ее сестра носили простые платья, которым исполнился уже не один год, сшитые из одного рулона ткани. Скромная домашняя одежда, чье прикосновение к коже больше радовало ее, чем дорогие воздушные творения, которыми так восторгался Гаррик, – лондонские платья, как почтительно называла их Китти.

Лавиния немного утешилась, увидев румяные щеки своей сестры, хотя Китти все еще кашляла и была так же худа. Доктор рекомендовал ей целебные воды Бата или горячие источники Бристоля, но уже гораздо менее настойчиво, чем в прошлом году.

– Кажется, твое здоровье слегка улучшилось, – заметила Лавиния. – Наверное, мать каждый день поит тебя отваром тысячелистника.

– Я и в самом деле чувствую себя лучше, я могла бы взобраться на вершину Маунт-Снейфелл и бежать вниз до самого подножия.

– Даже не пытайся!

Китти засмеялась:

– Доктор Кристиан говорит, что если я не буду простужаться, то летом я могла бы поехать в Англию. Только подумай, Лонду, я могу быть твоей подружкой на свадьбе!

– Я же сказала тебе, я не обручена. Ни с кем.

– Будешь, – предсказала Китти.

Их брат, Керрон, прошел мимо кухонного стола и остановился у стула Лавинии.

– Я собираюсь в Дрейм-Фроай, осмотреть имение. Оседлать для тебя Фаннага?

– Поезжай с ним, – посоветовала Китти. – Я сама приготовлю обед.

Лошадь Керра, как и пони Лавинии, славилась своей выносливостью, хотя не отличалась красотой. Эти лошади были вовсе не похожи на тех, которых она видела в Англии. Пока они ехали по местам, так не похожим на Оксфордшир, она рассказала ему о своих прогулках на Флинге.

Мрачное выражение лица Керрона смягчилось, когда он слушал ее яркие описания погони.

– Если произойдет чудо, и я попаду в Англию, я тоже попробую охотиться на лис.

Наконец они достигли заброшенной фермы Дрейм-Фроай, названную так из-за зарослей вереска, покрывавших склон.

– Мне нравится здесь, – улыбнулась Лавиния, пока ее брат внимательно осматривал место. – Вы уже нашли арендатора?

Керр бросил на нее один из своих острых взглядов.

– Пока нет, но возможно, оно будет занято уже весной. Еще ничего не решено, поэтому больше я ничего не могу сказать. Дом и постройки в хорошем состоянии, но крышу придется перекрывать заново.

Они возвращались домой другой дорогой, которая привела их к фабрике, теперь уже не работавшей, и к таверне на перекрестке.

– Смотри, вон Эллин Фейл, – произнесла Лавиния. – Мы должны остановиться, я не видела ее с тех пор, как вернулась.

Он не возражал, и они оставили лошадей на дороге. Девочка, работавшая в саду, подошла поздороваться с ними, прижимая к бедру корзину с капустой.

– Как твоя бабушка, Эллин?

– Очень хорошо, миледи, спасибо. Заходите, посмотрите сами.

Она быстро растет, заметила Лавиния, и уже стала почти женщиной. Зеленые глаза Эллин сверкали, ее мягкие каштановые волосы волнами спадали на плечи.

Кэшины последовали за ней в каменный дом. Он был похож на другие дома, но в нем было больше мебели. Генри Фейл и его жена Марриот сидели за облицованной гранитом стойкой, протирая пивные кружки. Керр обратился к ним на мэнкском диалекте, попросив у них кружку эля.

Лавиния и Эллин подошли к прялке. Старая женщина перестала тянуть кудель и наклонила седую голову.

– Кто пришел?

– Молодой лорд и его сестра, – ответила девочка. – Леди Лавиния.

Как жаль, опечалилась Лавиния, вдова Мур не может увидеть, какой красивой стала ее внучка. Она была слепа уже очень давно. Ее лицо было морщинистым и измученным заботами, невидящие глаза поблекли с годами.

Лавиния опустилась на колени рядом с ней.

– Вы, наверное, слышали, что я была в Лондоне?

Руки старушки деликатно ощупали ее лицо.

– Надеюсь, мужчины в том городе восхищались вами, как вы того заслуживаете, миледи? Я хорошо помню, как покойная графиня хвасталась вашей красотой.

Лавиния улыбнулась – она не могла представить себе, что ее надменная бабка снизошла до того, чтобы заговорить с простолюдинкой.

– Вы можете гордиться красотой Эллин.

Девочка опустила голову, раскрасневшись как роза.

– Она хорошая помощница, это верно, – признала миссис Мур. – Ей уже исполнилось пятнадцать.

– Так много? – удивился Керр.

– Это наш молодой лорд там? Какая жалость, что фабрика графа больше не работает. В пивной было больше людей, когда здесь были ткачи.

– Ее нельзя было спасти, – мрачно ответил Керр. – Британские таможенники отказываются впускать наши шерстяные ткани в свою страну. – Он взял кусок небеленой ткани, которую соткала вдова. – Есть рынок для льняных тканей – особенно такого качества, как эта. Мой отец и я надеемся приобрести машины, чтобы мочить и трепать лен, и отвести мельничный ручей, чтобы наладить отбеливание. Но, – заключил он с сожалением, – это будет дорогое предприятие.

Миссис Мур кивнула, показывая, что понимает.

Лавиния и Керр вышли из дома. За ними, как веселый щенок, бежала Эллис.

– Милорд! – позвала она, задыхаясь. – Я умоляю вас об услуге.

– О чем? – спросил Керр, улыбаясь ей в ответ.

– Я читаю своей бабушке, пока она прядет, и я уже прочитала ей английскую Библию несколько раз и мэнкскую – дяди Генри. И оба молитвенника. – Она запнулась, затем продолжила: – Я подумала – не могли бы вы одолжить нам одну из ваших книг, на время? Я буду осторожно обращаться с ней.

– Да, конечно, можешь. Какая книга тебе нужна?

Она не смогла ответить.

– Возможно, тебе стоит прийти в замок и выбрать самой? – подсказал он.

Глаза Эллин засияли от благодарности.

– О, спасибо вам!

– Не за что, – ответил он спокойно.

– Теперь у тебя есть друг на всю жизнь, – смеялась Лавиния, когда они продолжили путь к дому.

– Симпатичный ребенок. Будем надеяться, что она сможет крутить веретено так же ловко, как и ее бабка, когда вырастет.

– Керр, Эллин уже не ребенок.

– Она выглядит ребенком.

– Удивительно, для девочки, чей отец содержит постоялый двор, у нее такая правильная речь и хорошие манеры. И миссис Мур – она работает за прялкой, однако одевается и говорит как благородная дама. – Эти несоответствия ставили Лавинию в тупик.

Несмотря на множество дел в тот день, она ночью не могла заснуть, Ксанты, которая обычно забиралась к ней в постель, не было рядом. В последнее время она была беспокойной и уходила гулять в неурочное время.

Лавиния думала о коротком визите в таверну. Она сравнила добрую ласковую бабушку Эллин Фейл со своей – избалованной дочерью ливерпульского торговца. Брак по расчету ее ожесточил. Мрачная фигура детства Лавинии, она всегда одевалась в черное и носила с собой четки. Отец Льюис, единственный католический священник на острове, был ее духовником и другом. Она никогда не добивалась любви сына или внуков, но требовала их подчинения.

Есть несколько разновидностей любви, подумала Лавиния, и они приносят либо радость, либо печаль. Религиозный фанатизм ее бабки разорил их семью. Взаимная любовь ее родителей поддержала их во время кризисов. Любовь к Гаррику Армитиджу вознесла ее на вершину удовольствия, прежде чем ввергнуть в пучину отчаяния. Ее чувство к нему пережило его ярость, даже его презрение. Но она не выйдет за него замуж, если он не любит ее.

Что, если, спросила она себя, есть более простой, спокойный вид любви, еще никем не открытый?

Лорду Ньюболду нужна жена, и – что даже более важно – он уважает и восхищается Лавинией. Ослепленная Гарриком, она просмотрела достоинства сдержанного аристократа. Может ли человек, такой цивилизованный, такой невозмутимый, спасти ее от угрызений совести и помочь ей забыть о разочаровании? И от любовника, смелого и сильного, безрассудного и деятельного – в постели и вне ее?