– Да что ты знаешь – он уже дал согласие! Помни, мы ничего не должны говорить Лавинии; не стоит пробуждать большие надежды. Но я ставлю свой хлыст с золотым наконечником против твоего полпенса на то, что она станет леди Ньюболд к концу этого года!

Никогда еще ему не предлагали более отвратительное пари. Гаррик пробурчал сквозь зубы:

– Идет.

Оксфордшир, декабрь 1793 года

– Мы уже подъезжаем, – произнесла Фрэнсис. – Я всегда чувствую себя дома, когда переезжаю через Темзу в Кавершеме. Не больше мили отделяет нас от чашки чаю и места у камина.

– Ты хочешь выйти, да? – спросила Лавиния Ксанту, сидящую в корзинке. Карие глаза уставились на нее в щелку между прутьями. – Потерпи еще немного.

Экипаж съехал с большой дороги на узкий проселок, и Лавиния больше не видела границ, разделявших поместья. Пегая, с обрезанным хвостом лошадь Гаррика промчалась мимо, и она услышала, как он приказал кучеру остановиться.

Он спешился, подошел к карете и открыл дверцу. Холодный воздух ворвался внутрь.

– Выходите и осмотритесь, – предложил он.

– У нее будет много времени, чтобы изучить окрестности, – возразила Фрэнсис. – Зачем останавливаться, когда мы уже почти дома?

Но Лавиния приняла руку, которую он протянул ей.

Ветер растрепал его белокурые волосы, его щеки раскраснелись. В складках муслинового шарфа сверкала нефритовая заколка, которую он недавно приобрел. Зеленая куртка для верховой езды, шедевр портновского искусства, обтягивала его широкие плечи, а кожаные бриджи на мускулистых бедрах выглядели как вторая кожа.

Он повел ее к просвету в изгороди.

– Лэнгтри, – махнул он рукой. Из его рта вырывались клубы пара.

Вдали, в конце аллеи, стоял большой кирпичный дом, с далеко выдающимися крыльями и многочисленными дымоходами.

– Он очень величественный, этот ваш дом, – улыбнулась Лавиния, разглядывая особняк.

– Для меня он никогда не был домом, – нахмурился он. Его лицо было таким же безрадостным, как небо над их головами. Его конь потянулся к редким листьям, оставшимся на ветках, и Гаррик взялся за поводья.

– Почему? – спросила она.

– Может быть, я расскажу вам – когда-нибудь, зимним вечером, когда у нас закончатся другие темы для разговора. – Он подошел к лошади, вставил ногу в стремя и вскочил в седло. – Поторопись, малышка! – крикнул он Ласточке. Лошадь рванулась сквозь просвет в деревьях, и через секунду уже с бешеной скоростью мчалась по открытому пространству.

– Безрассуден что в седле, что на земле, – заявила Фрэнсис, пока их карета катила по аллее высоких вязов. – Он стремится взять любое препятствие – не важно какое. Он испортил множество курток, потому что прыгал через лужу, вместо того чтобы ее объехать. – Она поежилась под пледом.

Через несколько минут Фрэнсис уже отдавала приказы лакеям в ливреях, толпившимся вокруг них, а Лавиния любовалась орнаментом из ромбов кирпичной кладки, сохранившимся со времен Тюдоров. Они прошли через сводчатый вход и оказались в огромном холле, с пола до потолка обитом деревянными панелями и украшенном великолепным оружием и оленьими рогами разных размеров.

Откуда-то прибежал огромный пес. Увидев их, он оскалил клыки и двинулся к ним. Лавиния замерла, испугавшись, что собака ее укусит. Ксанта шипела и фыркала, скребя когтями по стенам своей корзинки.

– Шарлемань, к ноге! – сурово приказал хозяин.

Огромное животное резко затормозило, затем покорно вернулось к герцогу Холфорду.

Совсем некрасивый, подумала Лавиния: ей не понравилось его простое лицо и малый рост. Рыжие волосы герцога были собраны в хвост на затылке.

Ксанта разочарованно мяукнула.

– Кто у вас там? – удивился герцог.

– Моя кошка.

– А, тогда понятно, отчего Шарлемань потерял голову. – Пес, услышав свое имя, прыгнул вперед, но снова был отозван. Герцог поцеловал свою кузину в щеку. – А где Гарри?

– Скачет по полям, – поморщилась Фрэнсис.

– Он ехал верхом из Лондона? – Рыжие брови нахмурились.

– Чтобы защитить нас от разбойников – так он сказал. Я подозреваю, он просто не хотел оказаться в одной карете с двумя болтушками.

Поднимаясь по дубовой лестнице, Лавиния взглянула на Шарлеманя, чьи массивные лапы лежали на нижней ступеньке, и решила никогда не отпускать Ксанту гулять по дому.

Трудно поверить в то, что Лэнгтри так же стар, как и ее дом, – разрушению и тлению здесь не дозволялось портить такое великолепие. Паркет сверкал так, что в нем отражались все предметы, ни один из ковров не был протерт до дыр. Обивка и гобелены, несмотря на время, сохранили свои краски. Это старинное величие, к сожалению, давно было утрачено в замке Кэшин.

В спальне, отведенной ей, стояла кровать с балдахином яркого алого цвета. Подозвав ее к одному из окон, Фрэнсис произнесла:

– Сегодня утром вид на парк особенно красив. Можно увидеть статую Старого отца Теймза на лужайке и беседку.

Лавиния поднесла кошку к окну. Она увидела реку, бежавшую неподалеку от дома, и вращающееся мельничное колесо.

– Надеюсь, тебе здесь понравится, – ласково сказала Фрэнсис.

– Уверена, что так и будет, – ответила Лавиния.

– Если тебе понадобится что-нибудь, просто попроси об этом слуг Холфорда. И обязательно воспользуйся ванной комнатой – это одно из самых приятных мест в доме. Мой дядя всегда верил в то, что погружаться в холодную воду полезно, но менее закаленные смертные предпочитают теплую. Лучшее средство для того, чтобы расслабиться, особенно после путешествия. Если хочешь, я поручу слугам приготовить ванну.

Служанка, распаковав и убрав вещи Лавинии в гардеробную, провела ее вниз по черной лестнице в комнату, стены которой были выложены синей и белой плиткой.

Она погрузила пальцы в воду и обнаружила, что вода и правда теплая.

– Откуда она берется? – спросила Лавиния.

– С неба, миледи. – Девушка положила сложенное полотенце на мраморную скамеечку. – Трубы вокруг дома собирают дождевую воду в свинцовые цистерны. В соседней комнате – огромный паровой котел, и горячая вода поступает прямо в ванну.

Служанка удалилась, и Лавиния разделась до нижней сорочки. Вооруженная куском цветочного мыла, она сошла вниз по каменным ступенькам. Это было похоже на море, только вода была теплой и стоячей. Она привыкла к обычному ужасу мытья – долгое ожидание ведер с горячей водой, необходимость торопиться, пока вода не остыла, – и теперь наслаждалась этим чудесным изобретением.

Мокрый батист прилип к телу, подчеркнув ее груди. Хорошая еда и спокойный образ жизни сделали ее фигуру более пышной. Но руки и ноги остались худыми, и она решила скрывать их под одеждой. Ее мать утверждала, что для выполнения супружеского долга не обязательно снимать ночную рубашку, а значит, ее ног никто не увидит.

Ее волновало, что первая брачная ночь наступит еще не скоро. Пока что она получала только непристойные предложения – от влюбчивого лорда Гаррика, что соблазняло ее больше, чем она хотела себе признаться, и от отвратительного мистера Боуза, которого она предпочла забыть навсегда.

Она вышла из ванны, надела свежее белье и вытерла волосы махровым полотенцем. Освежившись, восхитительно чистая, покинула ванную комнату.

Из тени лестницы появилась фигура, и чья-то рука схватила ее за руку.

– Лорд Гаррик!

– Тише, – прошептал он. Зеленая куртка была наброшена на плечи, левый рукав болтался пустой. – Не поднимайте тревогу.

– Вы повредили руку? – забеспокоилась она. – И голову? – Она коснулась царапины на его лбу и попыталась счистить грязь с его щеки.