27 марта.
Звонок либреттиста оперы Кабалевского — «Мастер из Кламси» — Брагина. Нудный разговор, кончившийся предложением делать вместе «Оливера Твиста» — оперу для детей. Ясно — отказ.
28 марта.
Вчера вечером у нас Федоровы и Николай Михайлович, отец Андровской, и еще один их винтер знакомый. Играли в винт.
У М. А. ларингит, мучается, кашель мешает спать.
Приехал Сергей Ермолинский из Гагр, обедал у нас. Закончил сценарий «Романтики».
29 марта.
Вчера вечером доктор Канторович делал М. А. вливание ментола. Но за это М. А. должен был выслушать написанные доктором два рассказа.
Кроме того — Дмитриев.
31 марта.
Вчера днем М. А. был у Цейтлина (невропатолога), сговаривался о чтении романа. М. А. нравится Цейтлин и как человек, и как блестящий психиатр.
А вечером вчера читал Ермолинскому «Лысую гору». Сегодня они обедали в «Национале». М. А. говорит, что кухня хорошая там.
3 апреля.
Обедали в «Метрополе» с Вильямсами. Сначала пошли в «Националь», но там оказался какой-то банкет, вся прислуга бегала, как ошалелая, было понятно, что все равно ничего не получим толком, потому ушли в «Метрополь». Там были Борис Эрдман с женой, они тоже подсели к нам.
4 апреля.
Роман.
5 апреля.
Роман.
6 апреля.
Роман.
7 апреля.
Сегодня вечером — чтение. М. А. давно обещал Цейтлину и Арендту, что почитает им некоторые главы (относящиеся к Иванушке и его заболеванию). Сегодня придут Цейтлины, Арендты, Леонтьевы и Ермолинские.
8 апреля.
Неожиданно вчера вечером позвонил Николай Эрдман и сказал, что приехал, хочет очень повидаться. Позвали его с женой, также и Петю с Анусей.
Роман произвел сильное впечатление на всех. Было очень много ценных мыслей высказано Цейтлиным. Он как-то очень понял весь роман по этим главам. Особенно хвалили древние главы, поражались, как М. А. уводит властно в ту эпоху.
Коля Эрдман остался ночевать. Замечательные разговоры о литературе ведут они с М. А. Убила бы себя, что не знаю стенографии, все это надо было бы записывать. Легли уж под утро.
Вечером был звонок Радловых — Николая и Дины. Оказалось, они переехали из Ленинграда совсем в Москву. Хотят встречи.
9 апреля.
Николай провел у нас целый день, только что проводили его на вокзал.
М. А. сидит над дополнениями к «Минину».
10 апреля.
М. А. отнес переделки в Большой — Асафьеву.
У нас Дмитриев.
11 апреля.
Были вечером у Федоровых. М. А. играл в винт. А мы — Ванда, Федя и я — предавались воспоминаниям. Другие, не играющие в винт гости почтительно прислушивались к театральным разговорам.
12 апреля.
Была с Женичкой на «Аиде». Вспомнилось, что первый раз после знакомства мы были с М. А. на «Аиде», и М. А. говорил: Вы — Амнерис.
Мелик со своего дирижерского места длительно приветствовал нас, к большому удовольствию Женюши и к любопытству публики.
14 апреля.
Вчера вечером М. А. пошел к Сергею Ермолинскому, а я к Вильямсам. Туда неожиданно приехали Самосуд и Захаров смотреть эскизы Пети к «Сусанину». За ужином затеялся интересный разговор, и Самосуд забыл, что его ждет машина. Вспомнил в три часа ночи. Самосуд остроумен, наблюдателен, циничен.
Там же говорили о смерти Шаляпина в Париже. Сегодня в «Правде» есть сообщение об этом. А в «Известиях» — подписанная певцом Рейзеном заметка о том, что Шаляпин ничего после себя не оставил, вообще он уже ничего не давал и не мог дать, и подобная дрянь.
Самосуд отвез меня домой. По дороге говорил о том, что М. А. чересчур чист для нашей жизни.
16 апреля.
Была днем в дирекции Большого, сидела у Серафимы Яковлевны. Она сказала, что Рейзен получает много ругательных писем после своей заметки. Но что он говорит, что ничего подобного он не говорил, это дело рук газетчика.
Сегодня днем звонок Смирнова после длительного перерыва. Просил сказать точный номер газеты и название, откуда взята была горьковская фраза: ««Бегу» предстоит анафемский успех». Сказал: до сих пор, — вы понимаете, — было не до этого, а теперь в ЦК занялись этим делом, и цитаты (Горького и Пикеля) ошарашили их.
Я сообщила и название и номер газеты. И попросила тут же вернуть мне экземпляр «Бега». На это он прямо вскинулся: «как же?! Сейчас же этот вопрос решается! На днях буду звонить Вам, надеюсь — с известиями».
17 апреля.
Вчера вечером у нас Мелики и Калужские. Мелик играл две картины из своей оперы «Печорин».
Сегодня днем была на генеральной «Кавказского пленника». Хорошие декорации Вильямса, слабая, нетанцевальная музыка Асафьева, неинтересная работа Захарова, прекрасное дирижирование Файера. А все вместе довольно-таки конъюнктурный спектакль, лишенный цельности, да еще с безвкусными волковскими вставками в пушкинскую канву.
Масса знакомых, никому не нравится, говорят уклончиво, как всегда на генеральных.
«Александровское бюро» — любимое место работы М. А. Булгакова
18 апреля.
Вечером у нас Дмитриев. Ругал вчерашний спектакль.
19 апреля.
Пошли с Ермолинскими и Вильямсами ужинать в «Метрополь». Публика скверная. Про двух девиц, грязно одетых и танцевавших вдвоем неприлично, М. А. сказал — минимум на пять лет каждая.
Потом в баре появился мужчина маленького роста, нацмен, видимо, в ночной сорочке, заправленной в брюки, в помочах. Обратился к барменше. Та отвечала с каменным лицом. Он потоптался немного в баре, потом ушел. М. А. не выдержал, спросил у нее: кто? Оказалось, делегат Верховного Совета, приехавший в Москву. Пришел в бар за хлебом.
Тут же в баре сидели жулики — строители нашего нащокинского дома.
20 апреля.
М. А. пошел на премьеру «Кавказского пленника» — главным образом для встречи с Асафьевым, чтобы передать ему последние изменения.
21 апреля.
Вчера М. А. пошел с компанией после спектакля в «Националы), позвонил оттуда, чтобы я пришла. Но мне не хотелось. Он пришел домой во втором часу злой, голодный, говорил, что сначала решили идти небольшой знакомой компанией — Р. Симонов с женой, Мелик с Минночкой и мы. А потом оказалось, что стали подходить — кто-то из азербайджанской труппы, потом их знакомые. Ели не то, что надо, пили тоже все не то, то сидр, то шампанское. Потом отказывались взять с Мелика, Симонова и М. А. деньги. М. А. расстроился всем этим и ушел. Довез его домой Рубен.
Сегодня звонил Дмитриев:
— Можно придти?
М. А.:
— Ну, конечно, я уже смирился с этим бедствием.
22 апреля.
Сегодня был у нас Николай Радлов и угощал М. А. такими сентенциями:
— Ты — конченый писатель… бывший писатель… все у тебя в прошлом…
Это — лейтмотив. Потом предложение:
— Почему бы тебе не писать рассказики для «Крокодила», там обновленная редакция. Хочешь, я поговорю с Кольцовым?
Это что-то новое. Какая-то новая манера воздействия на М. А.
Сегодня в «Известиях» опровержение — от редакции: ничего из того, что было напечатано по поводу Шаляпина, Рейзен не говорил сотруднику «Известий» по телефону, а говорил даже «наоборот»…
Поэтому редакция «Известий» приносит свои извинения Рейзену, сотрудник же Ефроимзон уволен с работы.
