На днях приходил кинорежиссер Пырьев с предложением делать сценарий для кино по «Мертвым душам». М. А. согласился — будет делать летом.
Фишер из Берлина прислал вырезку — «Турбиных» играли где-то под Нью-Йорком, «пьеса для Америки мало интересна», но какая-то madame Юрка играла великолепно.
Интуристу М. А. экземпляра «Турбиных» не дал — гражданин появлялся еще раз.
Решили подать заявление о заграничных паспортах на август — сентябрь.
14 апреля.
Из Управления жилищными предприятиями (?)[7] звонок: дайте сообщение о Вашей новой пьесе.
М. А. отказал.
М. А. правит «Блаженство», диктует мне.
Весь город говорит о челюскинцах.
1 мая.
25 апреля М. А. читал в Сатире «Блаженство». Чтение прошло вяло. Просят переделок. Картины «в будущем» никому не понравились.
Вчера у нас ужинали Горчаков, Никитин Вас. Мих., Калинкин (директор), Поль, Кара-Дмитриев и Милютина. Встретил их М. А. лежа в постели, у него была дикая головная боль. Но потом он ожил и встал к ужину. Вечер прошел приятно. Все они насели на М. А. с просьбой переделок, согласны на длительный срок, скажем, четыре месяца. (Ведь сейчас М. А. должен работать над «Мертвыми душами» для кино.) Им грезится какая-то смешная пьеса с Иваном Грозным, с усечением будущего. Они считают, что это уже есть, как зерно, в пьесе, в первом появлении Ивана Грозного.
Прошение о двухмесячной поездке за границу отдано Якову Л. для передачи Енукидзе.
Ольга, читавшая заявление, раздраженно критиковала текст, но, по-моему, он правильный.
— С какой стати Маке должны дать паспорт? Дают таким писателям, которые заведомо напишут книгу, нужную для Союза. А разве Мака показал чем-нибудь после звонка Сталина, что он изменил свои взгляды?
Женюшка явился в восемь часов утра по поводу праздника. Смотрели с балкона на летящие самолеты.
Миша разбирает архив.
4 мая.
Вчера Жуховицкий привез американскую афишу «Турбиных».
Вечером вчера же пришли Калужские, рассказывали театральные дела. В Театре ждут К. С.'а.
Вкусный ужин.
А сегодня М. А. узнал от Якова Л., что Енукидзе наложил резолюцию на заявлении М. А.: «Направить в ЦК».
Оля передала присланные Бертенсоном из Америки две рецензии. Одна — насчет «Турбиных» с Бланш Юрка. Другая, что в Америке идет «Белая гвардия» по переводу некоей Фреды Блох.
5 мая.
В «Вечерке» фельетон о каком-то Бройде — писателе. Позвонил мне об этом Федя.
Этот Соломон Бройде — один из заправил нашего дома. У него одна из лучших квартир в доме, собственная машина. Ходит всегда с сигарой во рту, одет с иголочки.
В фельетоне сообщается, что он — мошенник, который нанимал какого-то литератора, чтобы тот писал за него его вещи.
6 мая.
Были на «Дороге цветов» Катаева в Вахтанговском. Позвали к себе вахтанговцев.
7 мая.
Разборка архива.
10 мая.
Сегодня Женичке делали операцию аппендицита.
11 мая.
Вчера вечером — Пырьев и Вайсфельд, по поводу «Мертвых душ». М. А. написал экспозицию.
Пырьев:
— Вы бы, М. А., поехали на завод, посмотрели бы…
(Дался им этот завод!)
М. А.:
— Шумно очень на заводе, а я устал, болен. Вы меня отправьте лучше в Ниццу.
Новый театр запрашивает «Блаженство».
На адрес МХАТа письмо из Америки: Иельская университетская драматическая труппа запрашивает оригинал «Турбиных».
Сильнейшая жара.
В газетах сообщение о смерти председателя ОГПУ Менжинского.
12 мая.
Вчера вечером — вахтанговцы. Уговорили М. А. прочитать им «Блаженство».
Ночью жара сменилась похолоданием.
В «Литературной газете» объявление о смерти сына Горького, Максима Пешкова. Правительственное письмо Горькому. Есть подпись Сталина. «Вместе с Вами скорбим и переживаем горе, так неожиданно и дико свалившееся на нас всех».
Причина смерти неизвестна. Сказано: после непродолжительной болезни.
Похороны в шесть часов вечера на Девичке.
13 мая.
15-го предполагается просмотр нескольких картин «Мольера». Должен был быть Немирович, но потом отказался.
— Почему?
— Не то фокус в сторону Станиславского, не то месть, что я переделок тогда не сделал. А верней всего — из кожи вон лезет, чтобы составить себе хорошую политическую репутацию. Не будет он связываться ни с чем сомнительным! А вообще, и Немиров и «Мольер» — все мне осточертело! Хочу одного, чтоб сезон закрылся.
Актеры после показа «Сплава» ворчали, что пьеса низкопробная, что хвалит ее один Немирович, а никто не хочет играть в ней.
Станиславский все не едет.
— Ты знаешь, это наверно твой друг и благодетель Егоров и Рипсимия распускают слухи о скором приезде, чтобы актеры не распускались.
Леонид Миронович сказал М. А.:
— Искусство должно быть радостным, и результат его — радостный, как результат родов. Но у нас, как правило, ребенок идет задницей. Потом его впихивают обратно, начинают переделывать, поправлять, и ребенок рождается худосочным.
Письмо М. А. Горькому было послано второго. Как М. А. и предсказывал, ответа нет.
16 мая.
Были 14-го у Пати Попова. Он уговаривал — безуспешно — М. А., чтобы он послал Горькому соболезнование.
Нельзя же, правда, — ведь на то письмо ответа не было.
Вчера утром провожала М. А. в Театр — он очень плохо себя чувствовал, тяжело волновался.
Около 12 часов дня в нижнем фойе начался просмотр «Мольеpa». Я постояла у закрытых дверей, услышала музыку, потом первые слова Станицына — Мольера…
Немирович не пришел на просмотр.
Около трех часов М. А. позвонил и сказал, что приведет к обеду Степанову (Арманда) и Станицына.
Пришли радостные, был полный успех, несмотря на то, что есть очень слабые исполнители. Смотрели: Леонидов, Сахновский, Телешева, Литовцева, Кедров, Марков, Калужский, Ольга, актеры.
Показывали два акта и картину третьего акта.
Сахновский:
— Почему не идет в других городах?!
После просмотра Сахновский пошел с докладом к Немировичу.
Ольга вечером звонила — поздравляла.
Сегодня М. А. лежит целый день — дурно себя чувствует. Читает Сергею Киплинга.
Из Ленинграда — третий запрос о «Блаженстве». Из Московского театра Ермоловой тоже об этом спрашивают. Надо решать этот вопрос.
18 мая.
Вчера я была в Ржевском у Женички, он поправляется после операции. Звонок по телефону — М. А.
— Скорей иди домой.
Не помню, как добежала. Оказывается: звонок. Какой-то приятный баритон:
— Михаил Афанасьевич? Вы подавали заявление о заграничном паспорте? Придите в Иностранный отдел Исполкома, заполните анкеты — Вы и Ваша жена. Обратитесь к тов. Бориспольцу. Не забудьте фотографии.
Денег у нас не было, паспорта ведь стоят по двести с чем-то. Лоли смоталась на такси домой, привезла деньги. На этой же машине мы — на Садовую-Самотечную. Борисполец встал навстречу из-за стола. На столе лежали два красных паспорта. Я хотела уплатить за паспорта, но Борисполец сказал, что паспорта будут бесплатные. «Они выдаются по особому распоряжению, — сказал он с уважением. — Заполните анкеты внизу».
