Все, что он сказал, звучало поверхностно и неубедительно, как скверная актерская игра. Несмотря на то, что он говорил об интересующих меня проблемах, я не узнал ничего нового.

После того, как я спросил, не может ли он объяснить мне, кто такие менги и какое отношение они имеют к поролоновому заводу, он занервничал и перевел разговор на тему инертности профсоюзов.

– Стопроцентные крысы, – убежденно сказал он.

– А за что вы так не любите Вырлову?

Уже не в первый раз я слышал о ней. Что это за женщина, одно упоминание о которой заставляет людей бледнеть?

– Это исключительная стерва, – скривился Жора. – Вы видели ее?

– Еще нет.

– Поднимитесь на два этажа. Она в вашем крыле сидит. И тогда вы сами все поймете, – он наклонился ко мне и прошептал:

– Прожорливая гадина. У нее среди акционеров крыша. Думаю, даже директор ее опасается. Сама же она ни черта не боится. Разве что избавителя, которого все ждут.

Он стал уверять меня, что замдиректора виновна в самоубийстве некоего Андрея, бывшего служащего из финансового отдела.

Я спросил его о директоре.

Похоже, это была любимая Жорина кость.

– Артур Присмотров на публике появляется раз в году, на заседании акционерного общества, – сказал он. – Я его ненавижу, этого крота. Сидит в своей норе и читает доносы, которые строчат такие, как Грязин. Но он-то начальник службы безопасности, ему по должности полагается. А пишут все. Любого начальника взять – пишет, сволочь!

Он снова наклонился ко мне, и сказал шепотом:

– Слушайте… Пока вы в карантине…

Неожиданно открылась дверь, от чего Жора вздрогнул. Вошел человек в строгом черном костюме без бирки на груди. Мне показалось, глаза его вспыхнули красным огнем. Я догадался, что это Куксин, которому принес записку от Тутанхамона. Нужно было срочно возвращаться к своим обязанностям.

Куксин вырвал у меня записку и сунул в карман, затем поманил пальцем Цумана. Тот неохотно, но, вместе с тем, беспрекословно подошел. Куксин задрожал, у него закатились глаза. Я тотчас вспомнил лысого начальника отдела кадров, он выглядел так же.

Куксин вытянул шею, и мне показалось, он хочет поцеловать Жору, который вдруг стал покачиваться на полусогнутых ногах. Мой новый знакомый выглядел так, словно ловил кайф от какой-нибудь дури. По телу его время от времени пробегала дрожь. Тело шефа тут же содрогалось в ответ.

На меня накатила волна отвращения, и я выскочил, чтобы не видеть эту сцену. Сбежал по лестнице вниз и тут вспомнил: папка! Я оставил ее на подоконнике. Пришлось вернуться.

Когда я опять вошел в отдел производства, Жора Цуман уже сидел за рабочим столом. Он трудился усердно, хотя и вяло. На меня даже не взглянул. Сейчас им владело тупое безразличие к окружающему, которое я часто замечал его на лицах работников корпорации.

Папка, никем не тронутая, так и лежала на подоконнике. Я взял ее и направился к выходу. Хриплый вскрик заставил меня обернуться. В дальнем конце помещения что-то происходило. Даже вялый Цуман заинтересовался. Я подошел ближе.

В окружении ничего не предпринимающих работников на полу корчился начальник отдела производства. Тело Куксина то выгибалось дугой, то опадало и тряслось мелкой дрожью. Он хрипел, изо рта ползла пена. Ближе всех к нему стояла девушка в синем костюме, покачиваясь на полусогнутых ногах. Она постепенно приходила в себя.

«Неудобоваримая», – прошептал кто-то рядом. Я оглянулся. Служащие неотрывно смотрели на корчащегося начальника.

«Что там? «– раздалось с другой стороны.

«Первая проба», – объяснил кто-то.

Куксин неожиданно сел. Он сплюнул пену и глянул затуманенным взором на девушку, вернее на бирку, приколотую у нее на груди. Поднявшись, начальник отдела производства нетвердым шагом направился к себе в кабинет. На пороге он оглянулся и поманил кого-то пальцем. Меня? Я бросил взгляд по сторонам. Любопытные уже разошлись. Я один все еще топтался на месте, даже девушка в синем костюме куда-то подевалась. Мне стало не по себе.

Когда я вошел, Куксин, аккуратно выводя буквы, писал. Голову он придерживал рукой, уперев лоб в узкую ладонь, а бледностью превосходил Тутанхамона. Поставив подпись, Куксин положил записку в конверт и, запечатав его, сказал:

– В приемную директора.

Он даже не подписал конверт, потому что забыть адресата я бы не смог. Такая почта первостепенной важности, так что мне сейчас надлежало топать прямо в директорскую приемную. Я положил письмо в папку и вышел.

На лестнице я остановился, глянул по сторонам – никого. Очень хотелось взглянуть на послание Куксина хоть одним глазком. Я вынул конверт из папки, повертел в раздумьях и сунул письмо обратно. Не вскрывать же. Есть и другие способы.

Я в очередной раз пересек двор, с опаской поглядывая на беседку.

В приемной директора мне бывать еще не доводилось. Каково было мое удивление, когда я вошел и увидел темноволосую девушку-секретаря, ту самую, которую полчаса назад пытался утешить.

– Что вы хотите? – спросила она и только после этого оторвалась от бумаг, чтобы взглянуть на посетителя. На мгновение лицо ее сделалось испуганным.

– Письмо для господина директора. – Я подошел к столу.

Она взяла конверт.

– Можно мне выпить воды? – спросил я, заметив на журнальном столике графин и стаканы.

– Пожалуйста.

Пока она распечатывала конверт, я наполнил стакан.

Секретарское место располагалось между двух высоких окон.

– Красивый отсюда вид, – заметил я, подходя к ее столу. – Это вокзал вон там?

– Что? – спросила девушка рассеянно, и отложила письмо Куксина. Она была благодарна, что я не напомнил о беседке. При этом было совершенно не важно: не узнал или делаю вид. Она поднялась и тоже посмотрела в окно так, словно делала это впервые. Девушка сощурилась, вглядываясь. Я, не теряя времени даром, пробежал взглядом по строчкам письма.

«Директору ЗАО «Полиуретан» г-ну Присмотрову А.И.

За добросовестное выполнение должностных обязанностей, с целью мотивации труда предлагаю премировать инженера отдела производства Ясневу М.М. таб. № 3466 в сумме 50 % оклада. С уважением, нач. отд. производства Куксин Е.Г.»

– Да, вокзал, – подтвердила секретарь и вернулась на рабочее место.

Я допил воду, вежливо попрощался и вышел из приемной. Странное дело, – думал я о Куксине и его записке. – Похоже на какое-то извращение. Или он становится таким добрым после приступов?

В обеденный перерыв я не пошел в столовую, а достал из кармана скомканные обрывки, которые подобрал в беседке. Я разложил их на столе, разгладил и стал складывать, как детские пазлы. Через пять минут передо мной лежало письмо.

«Директору ЗАО «Полиуретан» г-ну Присмотрову А.И.

За добросовестное выполнение должностных обязанностей, с целью мотивации труда предлагаю премировать ведущего инженера отдела производства Цумана Ж.В. таб № 3413 в сумме 50 % оклада. С уважением, нач. отд. производства Куксин Е.Г.»

Я задумался. Письмо порвано, может, даже не донесено до адресата. Кем? Секретарем? Очередная загадка.

Я человек вполне свойский. Всегда интересуюсь, чем живут окружающие люди. Если это работницы ткацкой фабрики, обязательно надо узнать, как функционируют станки, чем зарабатывают на жизнь мужья, довольны ли начальством, и может ли быть счастливым тот, кто всю жизнь простоял у станка. Может? Я очень хочу это знать. Если это начинающий шоумен, то надо выяснить, как скоро надеется он вскарабкаться на вершину Олимпа, что ему для этого потребуется, какие преграды стоят на его пути. При этом как бы влезаю в шкуру собеседника. Всякий раз хочется увидеть мир его глазами. Одним словом, в общении я легок и любой конфликт всегда готов перевести в шутку.

Так и в Полиуретане я приобрел одного за другим новых приятелей. Это были делопроизводители, клерки, начальники бюро, иногда замы начальников отделов. Вот категории работников, которые могли подавать мне руку. Начальники отделов и выше – никогда: исключено. Для них я был неприкасаемым. Они могли позволить себе лишь бросить, не глядя: «Отнесешь в канцелярию!», «Положишь на стол!»