— Надо выполнять не то, что женщина требует, а то, что она хочет. Требовать она может хоть Горация, хоть звезду с неба, а желать при этом жарких объятий и зверских поцелуев.

Шарп задумчиво выпил полный стакан рома.

— Пожалуй, имеет смысл вам поверить. Ходит о вас молва, что вы большой специалист по части женской души. И даже тела. Завтра же наброшусь на нее в парке.

Олоннэ предупреждающе поднял руку:

— Не спешите, так можно все испортить. На таких девушек, как мадемуазель Женевьева, грубые приемы могут оказать и обратное действие.

— Так что делать? — почти заныл Шарп.

Собеседник сделал вид, что задумался, потом сказал как бы сквозь задумчивость:

— Сейчас, несмотря на всю ее тягу к вам, положение ваше почти безвыходное.

— Я завтра…

— Могу спорить, что, если вы завтра к ней явитесь, она вас даже не примет. Но у меня есть способ вам помочь.

Несчастный влюбленный затравленно поглядел на человека, навязывающегося в спасителя:

— Насколько я понимаю, вы предлагаете помощь.

— Несмотря на весь выпитый ром, вы не утратили способности соображать.

— Хорош бы я был на своем месте, когда бы терял голову от рома.

— Пожалуй, верно, — усмехнулся Олоннэ.

— Говорите ваше условие.

— Оно простое: вы разделите со мной командование в походе на Маракаибо.

Капитан Шарп некоторое время молчал. Он обдумывал сказанное. Сразу с нескольких точек зрения.

— Вы мне кажетесь умным человеком, господин Олоннэ. Хоть и несчастным. Как же вы могли рассчитывать, что я соглашусь на такое условие? Зачем мне делиться с вами половиной маракаибских богатств? Так или иначе я найду подход к мадемуазель Женевьеве, ведь, в конце концов, любит она меня, а не вас.

— Вас, вас.

— Вы говорите так, будто знаете что-то такое, чего не знаю я.

Олоннэ встал:

— Итак, вы не согласились?

— Разумеется, нет.

— Тогда позвольте откланяться. И пожелать успеха в обоих делах — и в ограблении Маракаибо, и в покорении мадемуазель Женевьевы.

Капитан Шарп остался сидеть за столом в пьяной, а значит, особенно мучительной растерянности.

Придя к себе домой, Олоннэ потребовал у Роже перо и бумагу. Быстро набросал короткое письмо.

— Отнесешь в губернаторский дворец.

— Кому?

— Мадемуазель Женевьеве. И постарайся, чтобы оно попало к ней незаметно.

Роже поскреб пальцами седые кудри. Задание было не из самых простых.

Текст письма не является секретным. Есть даже возможность привести его полностью:

«Умоляю о встрече. О. «.

В разгар полуденного зноя политый потом и присыпанный белой пылью ирландец явился все-таки за помощью к французу, блаженствовавшему в прохладном полумраке своего дома.

Капитан Шарп был человеком прямым, он не любил увиливать и притворяться.

— Вы оказались правы, Олоннэ.

В ответ на это хозяин дома предложил гостю охлажденного, насколько это было возможно, отвара из листьев винной пальмы.

— Вчера вы пили ром, сегодня нужно пить это.

Ирландец с отвращением покосился на придвигаемую к нему чашу.

— Вы скажите лучше, ваше прежнее предложение остается в силе?

— Да. Если делите со мной командование в этом походе, то еще до отплытия я сделаю вас мужем мадемуазель Женевьевы.

— По рукам.

— Тогда садитесь и пишите.

— Что?

— Письмо его высокопревосходительству. Письмо это должно содержать ваше желание, нет — требование, чтобы мне наравне с вами было предоставлено право руководить походом на Маракаибо.

— Давайте бумагу.

— Роже!

Негр стоял за дверью с деревянным подносом, на котором лежали все необходимые письменные принадлежности, и появился мгновенно.

— Какое счастье, что вы грамотны, — сказал Олоннэ, когда капитан Шарп уселся к столу.

— Что вы имеете в виду?

— Что возникли бы дополнительные трудности на пути к нашей общей цели.

— Оставим это. Диктуйте!

Когда соответствующее послание было отправлено в губернаторский дворец, Олоннэ сказал:

— Это не все.

— Говорите, что нужно делать. Я вступил на этот путь и, значит, пойду по нему до конца.

— Сейчас вы отправитесь на свой корабль.

— Я и так собирался это сделать.

— И переименуете его.

— Пере… не понимаю.

— На борту вашего корабля должно быть написано «Месть». Название «Эвеланж» придется соскоблить. Временно. И не будем далее это обсуждать.

Капитан Шарп погрыз кончик пера, которым только что написал письмо губернатору.

— Насколько я понимаю, это не последнее ваше пожелание, да?

— Вы приведете в порядок кормовую каюту.

— В какой порядок?

— Я знаю, что такое кормовая каюта на корсарском корабле, она должна превратиться в место, где можно принять девушку из приличной семьи.

— По-ни-ма-а-ю.

— Понимайте быстрее. Все должно быть готово к сегодняшнему вечеру. И последнее. У вас есть на судне человек, который бы прилично говорил по-французски?

— Я, например.

Олоннэ раздраженно поморщился:

— Вы не годитесь. Найдите другого умеющего. Впрочем, нет, у меня появилась хорошая мысль. Роже!

Негр вновь явился почти мгновенно:

— Слушаю, господин.

— Ты лично передавал письмо мадемуазель Женевьеве?

— Из рук в руки.

— Это хорошо. Вы возьмете его с собой, капитан.

— Зачем мне ваш слуга, у меня есть свой. И потом, что это за письмо, которое…

— Вы задаете вопросы, ответ на которые не приблизит вас к заветной цели.

Ирландец обиженно закряхтел, хотел было вспылить, но передумал.

— Собирайся, Роже, ты отправишься с капитаном Шарпом. Когда явится мадемуазель Женевьева, ты встретишь ее и проводишь в кормовую каюту. Понял?

— Понял.

— Надень свой парадный сюртук. Все! С этой частью дела мы закончили. Отправляйтесь.

Капитан Шарп отложил перо, взял со стола свою роскошно украшенную перьями шляпу и направился к выходу. Стоя в дверях, спросил:

— А кому, собственно, будет мстить эта «Месть»?

— Очень скоро вы все поймете. Да, я забыл сказать главное. Как только мадемуазель Женевьева окажется на борту корабля, вы, Шарп, немедленно выходите в море и останавливаетесь на рейде.

Сумерки. Глухой закоулок сада. Отчаянно пахнут туберозы. Сталкиваются в воздухе трели цикад. Звезды наливаются соком. За стеной подстриженных кустов легкие, торопливые шаги.

— Я здесь, — чуть слышно сказал Олоннэ.

Шаги замерли. Пришлось двинуться к ним навстречу и обойти башню молодого кипариса. Вот и Женевьева.

Она стояла неподвижно, сложив руки на груди. Глаз не видно.

— Это вы? — спросила она.

— Это я, — сказал он.

— Что вам нужно от меня?

— Всего лишь сказать несколько слов.

— Вы же знаете, что я вам не поверю.

— Знаю. И знаю почему. Вы считаете меня омерзительным чудовищем, негодяем, подонком и…

— И этого достаточно.

— Вот в этом разница между нами.

— Какая разница?

— Вы способны иронизировать, а я ко всему отношусь слишком серьезно. Слишком.

— Что с вами, вы сегодня слишком не похожи на себя.

— Чтобы проводить такие сравнения, нужно очень хорошо знать человека.

— О да, вы правы. Ведь вы столь загадочны, капитан Олоннэ. Имя ваше окутано облаком тайны. Никто не знает, откуда вы пришли и кто вы такой на самом деле. Испанцы вас боятся, отец мой вас обожает, женщины бредят вами и кончают жизнь самоубийством в ваших объятиях…

— Женевьева, — тихо сказал Олоннэ.

Она замерла, таким необычным, таким проникновенным был этот голос.

— Женевьева!

— Что? — ответила она, с трудом преодолев спазм в горле.

— Я вас люблю.

Обрушилось молчание. Опять на первый план выступили цикады и горькорыдающий запах тубероз.

— С того самого мига, как вас увидел. Ссору с этим рыжим ирландцем я затеял только потому, что мне показалось, что вы посмотрели на него благосклонно. Как я только его не убил в тот день! И вся моя дальнейшая жизнь — лишь попытка приблизиться к вам, что бы вы ни думали по этому поводу.