И что я буду теперь делать всегда – отправлять культ моей покровительнице и заступнице. Я слушаю Вас.
Главное, в чем твоя обязанность – оставайся такой же искренней в своих чувствах и мыслях. Ты должна избавиться как от комплексов неполноценности, так и от излишней гордыни. Ты должна быть благородной, леди высшего света. Это очень, очень трудно. Ты не предполагаешь, какие еще испытания ждут тебя. Но пока ты на пути к своему идеалу. Если сдашься и закапризничаешь, может плохо кончиться для тебя. И мы тебя покинем. Ты должна обещать, что будешь всей душой стремиться к осуществлению мечты и вести себя во всех проявлениях достойно. Вперед, к новому. Лучшего времени не найти.
16.01. Мне иногда кажется, что все, что происходит со мной, это сон, я теряю ощущение себя и времени, размыкаются жизненный круг и пространства, и мне странно. Но тут же радостно и чудесно. Вот я сдала экзамены, остаюсь в Москве. И живу здесь, и учусь, и схожу с ума, и болею. Все вместе, неразрывно.
Какое счастье, что я все это могу испытать, все то, к чему стремилась. Жизнь в Москве, не зависимая ни от кого, полная самостоятельность. Учеба в замечательном вузе, о котором только мечтать можно было, а я вот поступила и успешно сдала первую сессию. Да еще не просто на обычном факультете, а на театроведении. Самые несбыточные грезы оказываются явью. Возможность общаться с прекрасными талантливыми людьми. Кто-то, возможно, воспринимает это как само собой разумеющееся. Да и я сама порой считаю. Как же иначе. Мне с моей особенной судьбой туда и дорога, в этот блестящий мир. Но, боже мой, как же я благодарна жизни и судьбе за это огромное счастье. Спасибо. Спасибо. Я кланяюсь, я горда оказанной мне честью.
Иногда думаешь о своей теперешней жизни, и трудно поверить, что не сплю и что вообще, это я. Наверное, это мешает добиваться большего, реально смотреть на вещи и пробовать себя в новых сферах. Я так рада, что теперь еще на 5 месяцев – я москвичка (хоть я всегда себя считала москвичкой). Неважно, что будет с этой квартирой. Уже то, что я живу здесь (в январе будет 5 месяцев), великолепно. Я все равно что-нибудь придумаю. Счастливо спокойна. Как когда-то.
Надо жить так, будто всех моих комплексов просто не существует. И при этом сохранять деликатность в общении, благородство и изысканную простоту манер. У меня просто нет другого выхода. Если хочу покорить столицу и даже больше. Но об этом пока рано.
22.01. Стихи Бродского кружат мне голову, заставляют забыть обо всем вокруг и плыть вместе с автором по течению любви, изысканности и вдохновения.
Перечитываю дневники, удивляюсь иногда глубине своих мыслей и умению их удачно выразить. Странная моя особенная жизнь. Сейчас очень трудно заставить себя писать в дневник, довольно спокойное внутренне состояние и не хочется копаться в своих грехах и мыслях.
Москва великолепно умеет быть кроткой и задумчивой. А то вдруг закружит в суматошном вихре снежинок. И хохочет, и подтрунивает. Я люблю эту непредсказуемую и насмешливую красавицу. Она умеет быть разной. Она всегда остается собой.
Москву люблю до слез. До обезоруживающей весь мир улыбки. Просто бродить по любимым районам, дышать теплым сырым воздухом и улыбаться непроизвольно, потому что столько благодарности к этому городу.
Вот подумала: когда хорошо, мне уже становится скучно. Нужно всегда, чтобы во мне что-нибудь происходило. Меня не поймут, наверное. Но постоянные изменения в душе стимулируют творческую мысль, подталкивают к поиску нового и делают судьбу, в конечном итоге. Я имею в виду перемены в эмоциях и мышлении, а не катаклизмы материального мира.
25.01. Я снова в Казани. И какая первая мысль? Нет, не то, что дома, давно не была, соскучилась. А о единственном человеке. Это город, где он живет. И я думаю о нем беспрестанно. Сердце ноет. На глазах то и дело слезы. Слушаю пластинки и думаю, думаю. Вспоминаю, мечтаю. Так хочется его видеть, что это становится смыслом жизни сейчас и никаких других целей нет. Все вторично, по сравнению с моим чувством. И именно то, что сейчас я так близка к нему, хотя, возможно, его и нет в Казани. Но неважно. Близко к городу, который нас связывает, который нас столкнул и разлучил. Все равно я ему благодарна. Вдруг еще не все потеряно. «И мы останемся жить в зеркалах»?
Однажды решила проверить чувства и обожглась, столкнулась с цинизмом и насмешкой. Но мне, видимо, этого мало. Я смогла найти кучу странностей в поведении, недоговоренностей, случайностей и убедила себя, что его отношение неопределенно, не то…на самом-то деле все иначе. Я заставила себя поверить в эту сложную и трогательную повесть о снах и предчувствиях. И это помогало мне жить. Я верила в нашу будущую встречу. Мне больно все это писать. Я не знаю, обманулась ли я или доля правды была во всех моих грезах. Не знаю, но мне хочется распутать клубок противоречий, каков бы ни был ответ, как бы ни печальна оказалась развязка у этой очаровательной и необратимой пьесы под открытым небом моего сердца.
3.02. Сегодня ездила к Нине Николаевне. 2 часа провела у нее, пили чай, разговаривали обо всем: наших ребятах, Москве, театрах, моей учебе. Что ответить Нине о личной жизни? Так себе. А вернее, хуже и придумать нельзя. Я все внутри исковеркала этой сумасшедшей безнадежной любовью. Господи, неужели ты не подаришь мне хоть немного взаимной любви? Что же поделать с моей беспокойной душой. Мало ей любви в самой себе. Так хочется видеть, чувствовать, радоваться.
Господи, тоска во мне слишком велика. Прости за любовь. Она сильнее меня.
4.02. Последнее время все происходящее со мной воспринимаю с позиций будущей судьбы. Состоявшейся поэтической судьбы. Все, что говорю, делаю, пишу, чувствую значимостью. Все это останется. Не могу отделаться от этих высокомерных замашек. Любая фраза, сказанная впопыхах, или оформленная в поэтическую сумбурность, или импровизированная в дружеской беседе, оставляет ощущение вечности. Трудно бороться с собой. Но ведь для меня это так и есть. Это вечность в пределах судьбы.
Сегодня была в редакции у Балашова. Беседовала с Кутуем. Он разбирал мои стихи. Такое бездонное непонимание смешит и пугает. Так же, как Винокуров, выдергивал строки. Называл их вычурностью, красивостью, излишней пышностью. Говорил, что надо избавляться от этого, идти к простоте образов и построений. Тем не менее договорились, что в мартовском номере «Казани» выйдет подборка стихов. Он отобрал «Кенигсберг», «Вильнюс», «И ты ушибся о мои испуги», «Вагоны и лица листая», «Тибетские мотивы». В этом отборе заметна тяга к сюжетным стихотворениям, с более четко обозначенной авторской позицией и отношением к изображаемому предмету.
У Балашова, видимо, нет своего мнения, и он вторит за Кутуем. Ему как читателю не хватает проницательности.
Кутуй в «Вильнюсе» заменил чашку кофе черным кофе. Банальность мышления, построенная на контрасте: черное – белое. Я не возразила тогда. А сейчас кажется этот образ явной бессмыслицей. И как сказала мама, именно это является искусственной красивостью.
Меня убивает их зацикленность на местном. Казань – центр всех задумок. Это замечательно, но, когда они опишут все памятники, музеи и известные личности, чем займутся? Обособленность, а не единый контекст разных культур. Мне кажется, у этого журнала нет будущего. Или ему грозит опасность стать дешевой провинциальной стряпней. Нет динамики, остроты, тонкости. Заказали мне статью о Казани и стихи про то же. Боже мой, как скучно-то! Я потеряла всякий интерес к этому изданию. Стихи на заданную тему… может быть, и выйдет что-нибудь, но, если нет внутренней потребности обращаться к этому, как же я напишу? Что может получиться, если чувства совсем не те, если нет искренности, любви и тепла? Я пишу так, как всегда пишу.
Неплохой допинг для будущих свершений. Меня надо иногда так «лупить». Но все-таки неравный разговор: во-первых, мне не давали сказать, перебивали, во-вторых, какой может быть спор, если человек абсолютно не понимает моей образности, совсем, обзывает любую, по моему мнению, простенькую метафору изыском. Это разные языки. Обидно, конечно, что пока так мало людей способно назвать своим то, что я делаю. Но я верю, что настанет это время. Возможно, я действительно изменюсь, стану писать по-другому. Кто знает. Я почти уверена, что придет большая легкость и светлость в мои стихи. Но и то, что пишу сейчас, достойно называться поэзией с большой буквы, а не снисходительного похлопывания по плечу. Когда я уходила из редакции, сказала: «Только время даст право называться судьбой». Только оно докажет или опровергнет мою значимость, мое ощущение огромности того, что во мне уже есть, что мне дано, огромности творческого потенциала.
