19.02. Я тянусь к людям, когда мне плохо, когда мне хорошо, получается, я использую их. А по-настоящему никто мне не нужен. И они сами это понимают. А я не нужна тем, кто меня интересует. Так вот. Всегда так.
Была пьяная без вина. Пьяная моя голова творила глупости. И я не понимала, что за хмель такой. А это подступала горячка простуды.
Слушала Бетховена, и было страшно. Упала в музыку, но не эфемерным ветерком, а тяжелым камнем в воду.
Последнее время лихорадит моя жизнь. Я брежу мигами, прогораю, сгораю дотла.
Я в такой глубокой внутренней коме, что внешняя жизнь начинает заболевать. Рваная рана моей души болит.
21.02. Почему всегда и всем нужно объяснять, что я – настоящая?
Интервью «полетело», т е. полетело мое присутствие там. Еще бы 15-20 минут, и я бы вышла из дома. Настроение было прекрасное и чувство ритма. Не тут-то было. Звонит Яша: планы изменились. Предчувствия меня не обманули. Плакала в отчаянии и сетовала на судьбу, лишающую меня даже такой малости.
Не верьте в меня, любите меня.
В меня верят, от меня балдеют, меня не воспринимают. Но я всегда одна, влюбленная в собственное безумие. Падчерица печали, с судьбой могла бы на «ты». И почему так гордится она своим происхождением и отворачивается от меня. Я устала от этих выкрутасов.
26.02. Ночь.
Событие у меня – «Обезьяны» разочаровали. Спектакль, восхитивший наивностью, напором молодости и, вместе с тем, профессионализмом, сегодня прозвучал скучновато и бледненько. Увы, из него ушло дыхание живой жизни.
Есть актерские удачи, режиссерские находки, но не совпадает его ритм с его полетом. Нет никакого полета. Не в том дело, что есть изменения в постановочной сфере, а в отсутствии легкости и гонора и чистоты звучания, которые были год назад. Опреснение и обмельчение. Может, еще и наберут темп, разыграются, но изначально допущена какая-то неточность, она будет расходиться все больше, трещина эта погубит. Конечно же, я надеюсь, что не так все мрачно, и талант, молодость и азарт победят.
«Быки Химены» пасутся в дебрях моих раздумий и безумств. На лугах моей печали нашли приют и покой. Вот и заботься о них, пиши для них, корми их вкусностями своей фантазии. «Быки Химены» – изумительный спектакль, он заполнил меня. Музыка его, образы его, страсти – все цепляется бездной догадок и откровений, не отпускает и остается пока невнятицей и сумбурностью предчувствий. Потом, я надеюсь, причудой искреннего восхищения. На равных.
«Быки Химены» – фантазия на тему Корнелевского «Сида», где сосуществуют, то сталкиваясь, то обособляясь, два мира: темпераментной горячей Испании и элегантной театральной Франции. Строки из «Сида», звучащие на сцене, сменяются буйством пластических строк. Музыкальные темы наплывают друг на друга, сменяют друг друга в заданном ритме, возвращаются ностальгически и одержимо, внося в причудливый музыкальный узор легкий хаос и тревогу. Танцовщики движутся то в такт ведущей музыкальной фразе, то, попадая будто под власть врывающейся в нее новой мелодии, сбиваются, меняя ритм. И вот уже сумбурные, по-детски неловкие их жесты легки и гармоничны. Страсть уступает место утонченной светской лести. Та, в свою очередь, безумию ревности.
Ветер музыки носит по сцене обрывки сюжета. Возвращается к нему, забывает о нем, становится его эхом и дразнит невозможностью распознать его голос в грозных и ворожащих своих звуках. Сюжет здесь – не повествование, не последовательность событий, а последовательность мигов танца, его повторы, его развоп-лощения на единицы жеста, на их сотые доли и мозаичное слияние их всех в одной страстной и возвышенной интонации.
Заколдованный обряд театрального действа превращает и испанскую корриду с разгоряченными быками, и бархатную роскошь кресел французского театра в сон. Где подобия и отражения, сливаясь с реалиями действительности, творят свой собственный обряд. Где во вневременном пространстве своих иллюзий можно стать персонажем любой эпохи и любой великой судьбы. Или самой судьбой, миражом и историей. Полет, освобожденный от привязанностей памяти души и от обязанностей привычек тела, снится каждому из них, населяющих сцену созданий. И они, поверив в этот сон, разыгрывают свои и чужие имена, впечатления, грезы. Танец отражается в зеркале музыки, двоится, линии его не по-здешнему прелестны и тонки, линии его – невидимые пути, на которых встречаются, расходятся, соперничают и любят люди. В затверженных повторах поз, жестких, почти механических жестах предстают не куклы, не фантомы, а живая жизнь стихов, картин, танца, только по ту сторону сна.
Снова будто усталость навалилась. Парализован ум. Ничего не пишется, не делается. Такое созерцательное равнодушие. Убийственно.
Вспомнила, что после нашей последней встречи с Олегом в течение нескольких дней ощущала запах его одеколона, дорогого и аристократического. Я ходила в ореоле этого аромата и балдела. Вся пропиталась его ритмом, его запахом, его великолепием.
В универе – тошно. Отдушина – театр. В личной жизни – сумерки. Кружится голова от них.
28.02. Окончательно свихнулась. Но не расстраиваюсь. Не поехала на зачет по английскому. Могу вылететь, но продолжаю прохлаждаться. Сегодня весь день спала – снов было море. До чего хорошо! Делаю себе хуже, и хоть бы совесть помучила что ли. Вот еще – 4-й день сижу без денег. Даже хлеба не на что, как говорится. В долги уже влезла. И все равно эта сонная муть дней и праздничная горячка вечерних премьер заводит меня… В гибель? В безумие? В вечность? Кто знает. А если и знают – промолчат.
Опять, многое переполняет, но не тянет писать, делиться с бумагой этой огромностью души и страстями тела.
Сегодня – день рождения Нижинского. Я надеюсь, он придет ко мне, хоть на мгновение.
4.03.
Что там с личной жизнью?
Я никогда не буду довольна ею.
Что тебе нужно, душа моя?
Чувство опасности в чувстве ритма.
Если ты получишь, что ты отдашь взамен?
Свою печаль, которой слишком много
и которой никогда не хватало миру. Что для тебя жизнь? Творческие грезы наяву. Ты считаешь себя богемной?
Я – маленькая богемка в большой судьбе города. Что для тебя Москва?
Изумление, восторг и жуть. И ветер в голове. И ветер в голове. Что для тебя март? Скорее кто. Все мои мужчины. Ты любишь меня? Ты у меня одна. Я люблю тебя.
6.03. Как я не хочу умирать, Боже! Как хочется остаться!
Я всегда была благодарна жизни и томилась ею. Эти два чувства боролись во мне, и отнимали гармонию, и рождали творчество.
Никто не знает про боль. А боль не отпускает меня уже полгода. Я не была у врача. Я боюсь приговора.
7.03. Кажется, я влюбилась. С первого взгляда. С первого мига. А для него я просто красивая девочка. Он так часто повторял это, и мне с каждым разом становилось все хуже. Для всех я лишь забава, внешность, светскость. Вчера была такая печаль, уже даже плакать не могла. Он такой замечательно далекий от всех моих проблем. Свободный, талантливый и молодой. А мое лицо – сплошная грусть, и все, что я хотела в этот вечер, – остаться одна в пустом холле Дома Кино, пить свой кофе, есть свои орешки, наблюдать за толпой и как можно меньше думать о боли. Вообще лучше ни о чем не думать, а растворяться в моменте, где тебя никто не потревожит. Но он появился, и после слабых попыток гордыни отстоять свое одиночество мы познакомились. Я только кукла. Мне было неловко почему-то, неестественно. Он – насмешник. Но мне всегда это нравилось, и я всегда, как правило, могла парировать не хуже. Я люблю дуэли колкостей, но вчера был не мой день, хандра победила. Развлечь меня не смог бы никто.
