– А ты и про любовницу знаешь?

– Я же не глухая, как считает моя матушка. Про твою любовницу весь город знает, так она сказала. Они с отцом ругались… матушка считает, что ты недостаточно серьезен. А он говорит, что это не имеет значения, что важен союз…

Карамелька была кислой и, расслоившись, царапала язык.

– Я одного понять не могу. – Люта дернула себя за локон. – Если им так нужен союз, пусть бы и договорились друг с другом. Мы-то тут при чем?

Этого Кейрен не знал. Его будущая жена была ему симпатична, пожалуй, у них и вправду могло бы получиться что-то, если бы…

– Так что, – она сидела и раздраженно разгрызала карамельки, не отпуская несчастный локон, – ты согласен?

– Согласен.

…наверное, Райдо обозвал бы его идиотом. И был бы прав.

– Я же говорила, – сказала леди Сольвейг, сдвигая шторку экипажа, – что девочка очень мила. Конечно, она несколько своевольна, и это совершенно неподобающее даме увлечение техникой, но я думаю, что вы поладите.

– Несомненно.

Разговаривать не хотелось, но если замолчать, матушка не отстанет. Напротив, она начнет волноваться и в волнении задавать вопросы, отвечать на которые у Кейрена совершенно точно не хватит выдержки и сил.

– Полагаю, после свадьбы девочка поймет, что призвание настоящей женщины в том, чтобы хранить дом…

…это вряд ли.

Люта и вправду любит свое дело. И еще карамельки, которые пахнут машинным маслом. Она выписывает «Прогрессор» и утверждает, что вскоре мир непостижимым образом изменится. А еще женщины имеют равные с мужчинами права. Правда, признается, что этих идей родители не одобряют, поэтому и решили поторопить свадьбу, а то мало ли… она вздыхала и снова наклонялась, задирала юбки, уже не заботясь о том, что о ней Кейрен подумает, вытаскивала свою коробку с леденцами и железками и вновь говорила.

О керосиновом двигателе, который, конечно, не такой мощный, как преобразователь энергии кристаллов, но куда более экономичный, особенно если использовать его на малых объектах. О самодвижущейся повозке, которая прошла успешные испытания… о дирижабле, совершившем первый успешный полет… о собственных планах, правда, здесь пришлось дать слово, что о планах этих Кейрен не расскажет никому. Где это видано, чтобы женщина занималась такими глупостями, как прикладная механика? А ей нравится! Она, между прочим, отправляла в «Вестник науки» статью, посвященную эффекту наложения разнонаправленных полей, и получила положительную рецензию! Ее теоретические выкладки представляют несомненный научный интерес! Так ей ответили. А еще, что ее вариант решения теоремы Грехема для частного случая полей слабой напряженности много более эргономичен, изящен и прост, чем общепринятый. Статья выйдет в следующем номере, правда под именем брата Люты… но вы же понимаете, что женскую и рассматривать не стали бы.

Кейрен понимал, хотя слабо представлял себе, о чем говорила невеста.

Да, пожалуй, встреть он Люту раньше, увлекся бы, она была живой и непосредственной.

Почти как Таннис.

– Вы же не станете мешать мне? – Она нахмурилась, обнаружив, что карамелек в жестянке не осталось, лишь болты да гайки.

– Не стану.

Что еще ему оставалось сказать? И Кейрен замолчал. Она молчала тоже. Но это общее их молчание длилось недолго. Вздохнув, Люта призналась:

– Вы мне, кажется, нравитесь, но… понимаете, я все-таки вас не люблю и вряд ли полюблю.

– Понимаю, – ответил Кейрен. – В этом мы с вами похожи…

…и естественно, я буду рада оказать посильную помощь… – голос леди Сольвейг звучал раздражающе ровно, и Кейрен, стиснув зубы, отвернулся.

Нет уж, хватит. Свой долг перед родом он исполнит, но и только.

– Сольвейг! – Отец верно понял молчание и, взяв матушку за руку, погладил пальцы. А она, замолчав, обернулась, посмотрела на отца с такой нежностью, что к горлу ком подкатил. – Я думаю, они сами разберутся, как им жить.

Нахмурилась, но… леди не пристало выказывать недовольство.

– Конечно, дорогой.

Она молчала до самого дома, а там поднялась к себе, сославшись на головную боль.

– Обижается. – Отец хмыкнул, проводив матушку взглядом. – Сколько лет прошло, а она не изменилась…

Он говорил это с мягкой улыбкой, и Кейрену было неудобно, словно он ненароком подсмотрел что-то донельзя личное.

– И не бойся, к вам она не полезет. Летом я отойду от дел.

Неожиданная новость.

– Возраст уже не тот. – Отец потер шею и, сунув пальцы в широкий узел галстука, развязал его. – Пора на покой… домик присмотрел на Побережье. Матушке твоей, думаю, понравится. Городок небольшой, чистенький… самое оно для лета. А зимовать и тут можно, раз уж ее комитеты без нее никак не проживут.

Развязанный галстук он бросил на спинку кресла и пиджак отправил туда же.

– Кто вместо тебя?

Странно. Ведь знал же Кейрен, что это когда-нибудь случится, но все равно отец казался вечным.

– Арнлог. Силы у него хватит, чтобы всех удержать… а по первому времени и союзники помогут. Лиулфр, если получится, за Перевал пойдет. Там будут новые жилы вести и… если нас поддержат, он получит свой дом.

Кейрен кивнул. Что ж, многое становилось ясно.

Поддержка нужна.

И Сурьма наверняка рассчитывает на ответную любезность. Коалиция, скрепленная браком. За Лиулфром встанет Ртуть… впрочем, не факт. Их райгрэ не самый надежный союзник.

Проклятье.

– Кейрен…

– Я все понимаю. – Только легче от этого не становится. – Не волнуйся, я не натворю глупостей.

Есть долг. И есть обязательства.

– Но… возможно, маме лучше будет уехать. На время. И не только ей… прилив…

Гаррад оборвал взмахом руки.

– Я читал твой доклад.

Но не поверил. Кейрен усмехнулся, кажется, ему никто, кроме Таннис, не верит.

– Кейрен, – отец тщательно подбирал слова, – ты… несколько преувеличиваешь проблему. Подумай сам, насколько безумным нужно быть, чтобы утопить город в огне?

Кейрену тоже хотелось бы знать.

– Да, я допускаю… и Тормир допускает, что взрывы повторятся, но… все остальное – слишком уж фантастично.

– А если…

– Ты умный мальчик, Кейрен. И понимаешь, что одних твоих… предположений недостаточно, чтобы начать эвакуацию.

Отец поднял пиджак и галстук подобрал.

– Спокойной ночи.

Ночь и вправду выдалась спокойной. Очень тихой. Очень пустой.

Тоскливой.

…и о деле, которого не было, но оно, несуществующее, мешало жить, не думалось.

– …для начала следует разделить волосы на двенадцать частей. – Миссис Лоуренс поправила круглые очки. – Равных частей.

Таннис смотрела на привязанную к доске косу. Волосы были длинными и пышными, миссис Лоуренс гордилась тем, что для своих курсов приобретает все самое лучшее. Но боже, до чего же противно было прикасаться к этим чужим, протравленным смесью ртути и сурьмы волосам.

– Расплетаем, Таннис. – Указка щелкнула по парте.

Злится. Всегда злится и тщательно скрывает злость, но выдают опущенные уголки губ и серые глаза, которые нет-нет да показываются из-за очков.

Миссис Лоуренс – вдова, и пусть минул период строгого траура, она все равно тяготеет к черному цвету, крепу и украшениям из волос дорогого супруга. И украшения эти миссис Лоуренс охотно демонстрирует, подчеркивая, что каждой леди под силу сделать нечто подобное… правда, при этом взгляд ее останавливается на Таннис, отчего та сразу осознает, что леди не является и об украшениях из волос ей думать не следует.

И к лучшему, вряд ли бы Кейрен с пониманием отнесся, остриги она его ради перстенечка, а на ожерелье и того больше ушло бы… тут Таннис задумалась, сколь же был космат покойный мистер Лоуренс, если вдове его хватило волос комплекта на три.

– Таннис, вы вновь позволяете себе отвлекаться. – Указка вновь щелкнула в опасной близости от пальцев, а на постном лице миссис Лоуренс появилась премерзкая улыбка. – Я понимаю, что вам приходится сложнее, чем остальным дамам…