Конечно, большое значение имела здесь та поддержка, которую оказывало правительство новым поселенцам; быть может, и колонии меноннитов не достигли бы таких блистательных результатов в сфере своей сельско-хозяйственной деятельности, еслибы они не получили такой щедрой помощи от казны, какую они, как мы видели, получили. Земледельческое процветание колоний зависело от трех главнейших факторов: местных условий, материального достатка для приобретения орудий производства и др. первоначальных расходов и, наконец, опытности, искусства, энергии и добросовестности самих колонистов. И при оценке достигнутых результатов необходимо принимать во внимание все эти обстоятельства.
Б Скалысовскаго—История Новой Севи, I, 179—180; Зап. Од. Общ., т. 7-й стр.185.
Менонниты, как мы видели, находились в очень благоприятных условиях: сами имели средства, получили ссуду, вели хозяйство но рациональному способу, но и они изнемогали в борьбе с условиями местной природы (климата, почвы и т. н.); колонии других немецких выходцев также дотребовали энергической поддержки правительства и на первых порах развивались довольно плохо. Но сильнее и резче всего сказалось влияние местных неблагоприятных условий на еврейских колонистах: они явились, так сказать, совсем безоружными на борьбу с природой Новороссийского края; вчерашние торгаши и мелкие ремесленники должны были обратиться в земледельцев в плодородном, но диком, пустынном крае, подверженном летним засухам и зимним мятелям, повальным болезням от недостатка и недоброкачественности воды и нашествию вредных насекомых. Не мешает также вспомнить, какие испытания должны были вынести сербские выходцы. Наиболее приспособились к условиям местной жизни малороссийские поселенцы, в особенности те, которые имели близкое отношение к бывшим запорожцам. Неудивительно поэтому, что господствующим типом хозяйства являлся малороссийский, а затем уже следовали молдавский, татарский и рациональный. Характеристическими чертами малороссийского хозяйства были плуг, вол и воз, обширное скотоводство без загонов и слабое развитие огородничества; молдавское хозяйство стояло не выше малороссийского: у них очень хорошо только шло овцеводство и коневодство; но хозяйство болгар и отчасти великорусовъ—раскольников должно быть поставлено выше того и другого: здесь рядом с земледелием процветало садоводство, виноделие и огородничество; наконец, самую высшую степень занимает хозяйство меноннитов н немцев (в особенности первых); у них не волы, а лошади; скот улучшеннных пород; земледельческие орудия заграничные; почва обрабатывается отлично, иногда даже удобряется *). К сожалению, ни практика рационального хозяйства, существовавшего у немцев, ни теоретические советы разных администраторов, ни земледельческие школы, проектированные Потемкиным близь Николаева и в Екатеринославе (при университете), не могли заметно повлиять на господствующую систему сельского хозяйства и вви сти в нее необходимые улучшения; университет в Екатеринославе, как известно, не осуществился, а менонниты иредстав- 1
1) А. А. Скалысовского. Опыт., II, 23, 14, 18 — 19, 21.
ляли из себя замкнутую корпорацию, мало влиявшую на своих соседей; следовательно, надежды, возлагавшиеся на культурную миссию менонннтов, далеко не оправдались. Тем не менее, вообще говоря, уже в навале XIX ст. Новороссийский край сделался житницей России. В 1803 г. в екатеринославской губ. было посеяно 418,195 чет. озимого и ярового хлеба, уродилось 1,565,856 ч., а осталось за посевом и продовольствием на продажу 446,468 ч.; в 1804 г. посеяно 413,047 ч., собрано 5,387,708 ч., осталось 1,079,017 ч. Нельзя не поразиться здесь сильными колебаниями урожая; еще более сильные колебания были в херсонской губ. Там земледелие шло особенно успешно в местах, прилегающих к подольской, киев. н екатер. губ., а в нижнем течении Буга, Ингула, Днепра, а особенно но берегам Черного моря до Днестра было очень много сухих и песчаных бесплодных пространств. Урожап были в высшей степени изменчивы: иногда бывали значительные остатки, а иногда настоящий недород; так, в 1803 г. посеяно было всякого хлеба 261,425 ч , уродилось 554,318, на продовольствие не доставало 265,031 ч., в 1804 г. посеяно 205,497, собрано 1,430,634 ч., осталось за посевом и продовольствием 644,207 ч. ').
Едва ли не важнейший недостаток Новороссийского края заключается в скудостп лесов. Таким образом, явилась необходимость с одной стороны принять меры против истребления существовав-’ ших еще лесов, с другой позаботиться об искусственном насаждении новых; необходимо было также приложить старания к разведению садов. Инициатива в этом деле принадлежит запорожцам. «В архиве последних годов запорожского быта, говорит г. Скальковский, находим множество благоразумных распоряжений, а следственно стараний, коша о сохранении лесов, байраков, плавень и садов, разведении деревьев плодовитых (родючоио дерева)и огородовъ» . И действительно, из приводимых им документов видно, что на истребление лесов, садов, служивших к общественной пользе, запорожцы смотрели, как на тяжкое преступление: <не стра~ Ч
Ч Зябловского. Землеописание рос. ими., V, 305, 339—340. Вероятно, частые неурожаи привели А. Ст. Пишчевича в странной мысли о необходимости при- останавить колонизацию Новороссийского края в нач. XIX ст., потому что в нем, по климатическим условиям, не может процветать земледелие, а только одно скотоводство; по это последнее требует простора; „большое же число людей на сей степи только будет тяготить народ, а пользы никакой не принесет (Киев Старина, 1884, январь, 123, 129).
шас истязания Божия за искоренение оного дерева, в пользу общую ежегодно дающего плод, безразсудно вырубили»говорится в ордере писарю и есаулу кодацкой паланки *). Два нынешних екатеринославских сада (Потемкинский и городской) были первоначально разведены запорожцем Лазарем Глобою * 2). Со времени прочного заселения края заботы о насаждении лесов и садов, естественно, еще более усплись.
Видную роль в этом деле играли Мельгунов (правитель Новосербии), Потемкин, Ришелье, французский ботаник Десмет и ген. Инзов. 1-й развел сад в кр. св. Елисаветы и в других местностях Новой Сербии; об этих садах говорит акад. Гюль- денштедт; в елисаветградском саду, по его словам, были аллеи из вишневых деревьев, много винограду, волошские орехи и т. п.; в крюковском саду было 1000 вишневых деревьев, виноград, сливы, яблони, грушевые деревья и т. д. 3 4). Потемкин устроил 2 сада в Херсоне, купил 2 сада в Екатеринославе у Глобы, при чем в один из них перевел свою великолепную оранжерею, и, наконец, поручил французскому садовнику Я. Фабру устроить дачу на Буге при впадении в него р. Ингула. Впрочем, некоторые из этих садов, по смерти Потемкина, заглохли; такова была судьба одного из херсонских садов; екатеринославский его сад также был заброшен, а оранжерея продана с публичного торга 4); многие садки и лески, заведенные в качестве декораций на екатерининском пути», исчезли очень скоро после проезда императрицы. Печальна была судьба и николаевского сада, заведенного в потемкинское время. <В саду, разведенном за 10 лет перед сим, говорит путешественник Измайлов, где расточены были все богатства природы, куда выписывали лучшие растения из чужих краев, где труды и искусство насадили, может быть, произведения 4-х стран света, в сем саду не осталось ныне ни одного деревца: некоторые сожжены, другие порублены. Рука времени не так разрушительна, как рука человека» 5). Дюк де Ришелье много сде·
*) А. А, Скальковского. Ист. повой Сечи, I, 190—191.
2) Устное повеств. Н. Л. Коржа, 57.
8) Keisen durcb Kussland, II, 178, 190.
4) Егсат. юб. листок, jY» 21, 204—206.
в) Путфш. в полуденную Россию, II, 107—108. Нужно, впрочем, заметить, ч го книга Измайлова изобилует реторикой и бедна фактами; вероятно, и здесь он несколько преувеличивает.
