(1) Антитезис: «Происхождение нефти — только неорганическое! — горячился Илья Яковлевич Фурман <лектор в Воронежском госуниверситете>. — Вон ваше Черное море с его серобактериями… Стояло, стоит и будет стоять это болото, а где нефть? Нефть рождается глубоко в Земле, там, где, как и на Солнце, углерод и водород присутствуют в виде свободных радикалов… Потом эти радикалы проникают в твердую оболочку Земли — в кору, и уже там по мере движения вверх превращаются в циклические и ароматические углеводороды, т. е. в нефть.
— А в учебниках написано по-другому… — А Вы, молодой человек, меньше читайте и больше думайте! „Когда же это было? Всего-то сорок лет назад… Тогда суждения Ильи Яковлевича, конечно, же, возбуждали нас, но казались ересью… В книгах черным по белому авторитетно утверждался только осадочный генезис нефти. Даже великий Обручев писал: ‘Если найдете нефть в Сибири, прошу не считать меня геологом…’ И что же? Сегодня нефть и газ ищут и находят в надрифтовых осадочных бассейнах (гигантская Уренгойская провинция в Западной Сибири) или на шельфе морей и океанов. Так что И. Я. Фурман оказался прав больше, чем книги… И все потому, что хотел и мог свободно думать“». (Из книги [Кременецкий. 2006. С. 95]) Юрий Б. Лавренев, Я. Н. Лубянский, А. С. Павленко Раз в московском кабаке сидели, Юра Лавренев туда попал, И когда порядком окосели, Он нас на Саян завербовал. В края далекие, гольцы высокие, На тропы те, где гибнут рысаки, Без вин, без курева, житья культурного. Зачем привез, начальник, отпусти! В тех гольцах высоких долго жили, Ели мы почти что каждый день. Прохаря и шкары мы сносили, А ходить в маршруты было лень. И хоть с «шестерками»50 хиляли долго мы По тропам тем, где гибнут рысаки, Хиляли, пьяные, через дабаны мы И ничего, конечно, не нашли. Кончился сезон — конец работы. Мы ж еще не выполнили план. А заместо всяческих отчетов Мы сложили песню про Саян. Про край далекий тот с его красотами, Про тропы те, где гибнут рысаки. К вину и куреву, житью культурному — Зачем привез — начальник, отпусти! [ГЖМ-12. С. 339] Евгений Петров Письмо завхоза (отрывки) Сбежал бы я охотно из отряда, Купил бы самый дорогой билет. От жизни больше ничего не надо, Мне нужен только теплый туалет. Живу на базе, как медведь в берлоге, И каждый вечер мерзну у костра. И начинаю вспоминать о Боге, Едва заслышу звоны комара. Я ежедневно очень опасаюсь, Что проворуюсь и пойду под суд. Я еженощно в страхе содрогаюсь, Что работяги заживо сожрут. Они, конечно, на меня в обиде, Что не даю деньжат им подшофе. Грозят меня убить и в голом виде Похоронить в заброшенном шурфе. Над головой моей висит угроза, Что очень скоро кончится мой век. Жена моя! Ты пожалей завхоза! Пришли скорее денег на побег! [Там же. С. 457] Анатолий Полетаев На душе и туманно, и волгло, Будто кто-то заплакал во мгле… Я живу подозрительно долго На предельно опасной Земле. [ГЖМ-10] Анатолий Преловский Нынче в геологии рубли не те. Нынче в геологии трудись, потей! А расценки срезаны, полевые тож. И рекомендуется работать в дождь. Рвут из геологии рвачи-молодцы, Мелкие хозяйчики, детные отцы. Нынче в геологии все тот же труд, Нынче в геологию мальчики идут. Ах, мальчики, мальчики, как же вы так? На брюки заработаете. А на пиджак? * * * Вот идет он по земле советской, На сухом плече несет кирку. Владислав Иванович Савицкий, Много повидавший на веку. Он копал канавы на уране, В пьяной драке зубы потерял. Шелестя кредитками в кармане, Он домой подался на Урал. Размышлял наедине с собою, Обходя пивные, как беду: «Супротив цинги и мордобоя Челюсть золотую заведу». Но живешь всегда не как хотелось. И, еще не выйдя из тайги, Пропил он не только эту челюсть, Но часы, кирку и сапоги. И с тех давних пор на два сезона Каждый год Савицкого разбит: Летом землю роет он бессонно, Зиму — под случайной крышей спит. Но когда весна цветов насеет, Он покинет добрую вдову, И опять уйдет на Крайний Север, Как теленок зимний на траву. Сто взысканий, ни одной награды, Пиджачок заношенный, хоть брось. Но, когда его попросят: «Надо!», Он пророет шар земной насквозь. И получит премию, и выпьет, И простую песню заведет, И над строчкой жалостливой всхлипнет, И счастливым по земле пойдет. Так шагай, святой и эпохальный, Прямиком через двадцатый век, Чифирист, бродяга и охальник, Самый работящий человек! (Из очерка Б. И. Гонгальского [ГЖМ-6. С. 399, 400]) В. Проскуряков То искусство, то наука, Тяжкий труд, порой без прока, Интуиция и мука В том краю, где нет пророка. [ГЖМ-2. С. 338] вернуться Лавренев Юрий Борисович (1913–1999) Слова этой знаменитой песни немного меняются, я ее лично слышал в исполнении легендарного «Юр-Бара». Судьба этого геолога необыкновенна. Он, сын писателя Бориса Лавренева, в 17 лет сбежал из дома, спрятался на корабле в Ленинграде, приплыл в США, оттуда вернулся, нанявшись уже открыто кочегаром. Окончил ЛГУ, стал геологом. Во время войны служил на флоте, стал капитаном 1 ранга. После демобилизации работал в ВИМСе, был начальником партии № 12 Ферганской экспедиции, которая занималась поисками урана на огромной территории (в Казахстане, Средней Азии, на Алтае, в Саянах, Закарпатье). Юр-Бар стал первооткрывателем м-ния редкометальных карбонатитов на Белой Зиме (Саяны), награжден Ленинской премией. К сожалению, последние десятилетия он был серьезно болен и ушел из жизни одиноким и нищим. При этом следует подчеркнуть, что всегда был аккуратно одет, подтянут, сдержан, корректен со всеми, и только глаза выдавали его болезнь (Б. Г.). |
