— Так! — сказал Боорман. — Вот эту захудалую обувную фабрику тоже надо включить в наш список — ее хозяева, видите ли, иллюстрируют свою рекламу фотографией с птичьего полета. Это, пожалуй, еще хлеще «Отеля Вашингтон»! Видите лес заводских труб, вздымающихся к облакам? Надо сказать, что я случайно знаю эту крысиную нору. Одна-единственная жалкая труба принадлежит фабрике, все же остальное — соседнему газовому заводу, как, впрочем, и необъятное море складских помещений, простирающееся вплоть до горизонта. Эту фирму тоже легче всего поддеть на крючок гигантскими преувеличениями: дайте им гигантские ботинки, гигантскую кожу, гигантскую статистику! Вы напишете, к примеру, что если поставить рядом все ботинки, которые «Лярош, Классенс и компания» изготовили со времени основания фирмы, то получится гигантская цепь — такая длинная, что она протянулась бы от Парижа до Владивостока. Можно и так: эти ботинки, если их уложить штабелем, образуют гигантскую колонну с основанием в один квадратный метр и не менее десяти тысяч метров в высоту — иными словами, на тысячу метров выше самого высокого пика Гималаев. И наконец, вы скажете, что если бы кожа, из которой изготовлены эти ботинки, была железом, его хватило бы на постройку двадцати пароходов водоизмещением тридцать тысяч тонн каждый. И мы перекроем их роскошный снимок с птичьего полета такими фотографиями контор и мастерских, о которых Лярош и мечтать не смел. Сперва контора. Его два с половиной клерка будут сидеть на переднем плане и смотреть в аппарат, а на заднем плане мы разместим обувщиц, упаковщиц и других работниц, каждая будет держать ручку или защепку для писем, и всех мы заставим смотреть на пол, чтобы их нельзя было опознать. Затем — мастерские. Для этого мы пригласим на время обеденного перерыва несколько сот человек с газового завода. Каждый из них взвалит себе на плечи пустой ящик, мы попросим их прошагать по двору цепочкой и сделаем снимок с подписью: «Продукция одного дня готовится к отправке в Южную Африку».

— А напоследок мы возьмем вот этого чудака обойщика, — объявил Боорман. — Запишите:

— Чувствуете стиль, де Маттос? Всю импозантность этого слова «старший»? Достаточно поставить после своей фамилии «старший», «младший», «отец и сын», «брат и сестра» или же приписать фамилию жены, и человек как бы возвышается до уровня дворянского сословия и все биржевые маклеры снимают перед ним шляпу. Подобно тому, как иной козыряет своими филиалами в Лондоне, Париже и Амстердаме, Ламборель козыряет отсутствием филиалов, и он совершенно прав… Разве не дозволено филантропу хвастать деньгами, которых у него уже нет? А коммерсант, знающий свое дело, всегда считает, что он лучше своих конкурентов, какой бы ни была его фирма — самой большой или самой малой в стране. Его фирма превосходит все остальные, потому что она такая, какая она есть. И когда Ламборель провозглашает, что у него нет никаких филиалов, он хочет этим сказать, что ему, Ламборелю, глубоко чужда вся эта суета с филиалами, что выколачивание прибыли для него, в сущности, лишь побочное занятие, а его истинная цель — создавать подлинные произведения искусства, что он беззаветно предан своему делу и трудится главным образом на благо грядущих поколений, тогда как фабриканты, имеющие филиалы, только о том и помышляют, как бы за счет клиента выплатить комиссионные всяким подозрительным маклерам и посредникам. Они способны на все и готовы оклеивать обоями хоть фасады домов. Статью о Ламбореле надо сделать побыстрее. Вы могли бы начать примерно так: «Из всех архитектурных материалов бумага, несомненно, таит в себе самые замечательные возможности для решения такой прекрасной и неиссякаемой темы, как декорирование». Кое-что на этот предмет вы найдете в моем столе. Скорее всего под рубрикой «Мрамор» или «Цемент».

Этот банк, др Маттос, тоже включите в список.

— Делается это так, де Маттос. Сначала берут в аренду дом. Не просто первый попавшийся дом на первой попавшейся улице, а «универсальный» дом на той или иной «континентальной» улице с парадным подъездом в виде триумфальной арки. Убогая кирпичная кладка дома маскируется мрамором, а сейф оборудуется, как алтарь. Затем приглашают Жана Ламбореля-старшего, того самого, у которого нет никаких филиалов, и Шарля ван Ханзена. Жан разукрашивает стены, а Шарль должен расставить старинную и современную мебель и развесить дюжину портретов нашей обожаемой августейшей четы. Все это покрывается густым слоем золотой краски, но еще до того, как она подсохнет, приглашают журналистов, которых поят до бесчувствия. Статьи проще всего заготовить заранее, а репортеры уж потом присобачат к ним начало и концовочку. Наконец, следует пожертвовать кругленькую сумму в пользу слепых ветеранов войны — ведь с обыкновенными слепыми далеко не уедешь, — а затем во всех газетах закупить целые страницы для рекламных объявлений, чтобы поведать отечеству о своих безграничных возможностях. После этого надо ждать развития событий. И тут начинается развеселая карусель текущих счетов, чеков, кредитных билетов, акций, купонов, телеграмм, автомобилей, простых и выигрышных займов, прав на эксплуатацию шахт, посыльных в галунах и попечителей могилы неизвестного солдата. Все это варево аппетитно кипит, а сливки с него снимают директора, которые, улыбаясь и перешептываясь, обходят биржу. Если их только двое, то лысый изображает кипучую энергию, а волосатый держится, как патриарх. Мы должны ввалиться к ним и тотчас же признать, что «из всех пружин экономики банк, несомненно, таит в себе самые замечательные возможности для решения такой прекрасной и неиссякаемой темы, как национальное развитие». Ибо вереница наших стилистических перлов — эти «несомненно», «из всех», «замечательные», «прекрасные» и «неиссякаемые» — поражает клиента как гром совершенно независимо от того, к чему или к кому относятся эти слова — к мрамору, цементу, бумаге или же к маршалу Фошу. Например: «Из всех маршалов Великой войны маршал Фош, несомненно, таит в себе самые замечательные возможности для раскрытия такой прекрасной и неиссякаемой темы, как национальная слава». А затем мы конфиденциально сообщим директорам, что в министерстве проявляют некоторое беспокойство. Мы не станем уточнять, по какому поводу. Скорее всего директора банка сами это знают. И еще мы сообщим, что наше «Всемирное Обозрение» начало вести расследование. Тут нам сразу же предложат сигары и портвейн, а двери тщательно прикроют. Под конец директор похлопает меня по животу, скажет, что я чудеснейший парень, и заткнет мне глотку жирным заказом.

А все происходит от тщеславия, де Маттос. Каждый хочет быть номером первым или по крайней мере слыть таковым. Как правило, люди предпочитают слыть первыми, чем действительно ими быть. Иисус Христос, который рассуждал обо всем на свете так, словно все ему было заведомо известно, ничего не мог с этим поделать. И поскольку люди в своем большинстве одержимы дьяволом, хитроумные торгаши строят на этом все свои расчеты. Каждый из них разбивает в подходящем месте свою палатку, вывешивает пеструю, как радуга, вывеску и запускает на всю мощь граммофон рекламы. Все сверкает, радует глаз, все лучше, чем у других. Временами кто-то из этих бестий начинает идти ко дну, но два-три удара хвостом — и чудовище снова всплывает на поверхность, если только оно еще в состоянии бить хвостом. И вот из этих-то пронырливых торгашей я должен выжимать деньги. Я обхожу одного за другим — гигант-редактор гигантского журнала. Некоторые из них настолько углублены в свои цифры и проекты, что даже не слушают меня. Изредка попадается человек, который, раскусив мой журнал, приходит в ярость. У иных туго с деньгами. Но вы всегда найдете таких, которые попадутся на удочку, если, конечно, хорошенько поищете. Они продают свой товар. Почему бы нам не продавать наш? Вы прямо с ходу начинаете их обрабатывать, не слушая того, что они вам говорят. Ведь нам нужны их заказы, а не их душевные тайны. Удается нам их уговорить — прекрасно. Не удается — тут уж ничего не поделаешь. А от душевных излияний никакого толку нет, и поэтому лучше делать вид, будто не понимаешь, о чем они толкуют. В самом деле, нелепо спорить о деньгах, когда у одного человека они есть, а другой хочет их заполучить — ведь каждый по-своему прав. Нищие хорошо понимают это. Они просят милостыню, и, если вы начинаете расспрашивать их о жене и детях, они опять же просят милостыню. Им безразлично, сочувствуете вы или нет. Они просят до тех пор, пока не получат от вас деньги, или пока не поймут, что вы им не подадите. А затем тотчас же цепляются к следующему прохожему. Для такого нищего гораздо лучше, если вы сразу же решительно скажете «нет», чем если вы станете проливать слезы у него на груди. Вы должны радоваться любой удаче, потому что в коммерческих сделках мелочей не бывает. Сделка есть сделка, и она всегда означает победу одной из сторон. А размеры суммы определяет чистый случай. Как далеко прыгнет клиент, зависит от разбега. Но поначалу всегда предлагайте крупную сделку, и пусть уж люди сами прикидывают свои возможности. Только ни в коем случае не показывайте, что вы сами считаете эту сделку крупной, потому что тогда вас станут презирать. Если же вы небрежным тоном назовете солидную сумму, словно речь идет о пустячке, то клиент во что бы то ни стало постарается ее переплюнуть, совершенно позабыв о деньгах, хотя ему придется извлечь их из своего собственного кармана. Только не выказывайте никакой радости, когда клиент схватится за ручку, чтобы подписать бланк заказа, ведь перед вами тертый калач. Притворитесь, что вы даже обеспокоены этим — некоторые люди поторопятся сделать заказ, в надежде что, выполняя его, вы протянете ноги. Старайтесь сами верить в то, что вы говорите, — только тогда ваши доводы будут звучать убедительно. А вы должны во что бы то ни стало убеждать и толкать людей на поступки, которые час спустя заставят их содрогнуться. Однажды я разжег священный огонь в груди одного директора банка и сам этого не заметил, потому что на его тупом лице ничего нельзя было прочитать. И вдруг его прорвало. Он вскочил, стукнул кулаком по столу и заказал миллион экземпляров с описанием его банка. Каждая бельгийская семья должна получить по экземпляру, заявил он. Он был похож на крестоносца, узревшего Иерусалим. И когда я заколебался, потому что боялся принять такой огромный заказ со своей жалкой типографией, он вдруг опомнился и велел выставить меня за дверь. Главное — не падайте духом, если даже неделю за неделей вас будут преследовать неудачи. На бога не надейтесь, де Маттос. Будьте вежливы с клиентами, потому что они ваши враги — не забывайте об этом. Они выпустят из рук только то, что вам удастся у них вырвать, и если вы не ляжете костьми, то ничего и не получите.