среда

Ариэль Домбаль поверяет мне Ключевой Секрет Совращения. Есть фраза, позволяющая склеить где угодно какую угодно телку, при условии, что она молча скучает. Послав в ее сторону парочку томных взглядов, надо подойти поближе и прошелестеть ей на ухо:

— У вас отсутствующий вид, но от вас ничто не ускользает.

Говорят, получается. Я не осмеливаюсь спросить у Ариэль, не так ли к ней подкатился Бернар Анри Леви[136] ?.. Но должен признаться, мне ближе более прозаический метод Пьера Бенишу:

— Мадемуазель, не хотите ли прокатиться на “мерседесе”?

четверг

Встретил стюардессу с улицы Принцессы. Я так ее прозвал, потому что она на самом деле занимается этим престижным делом (в “Эр Франс”) и еще потому, что начиная с определенного часа она путает “Кастель” с “Боингом-747” и переходит к демонстрации аварийно-спасательного оборудования:

— Аварийные выходы, обозначенные световым табло “Выход”, расположены в переднем и среднем вестибюлях, а также в хвостовой части самолета. Светящиеся дорожки вдоль проходов указывают направление к выходам.

(Уверяю вас, в этот час публика гораздо внимательнее, чем в салоне самолета. Все ее слушают так, как будто от этого зависит их жизнь.)

— В случае разгерметизации кабины кислородные маски выбрасываются автоматически из верхних панелей.

(Мы автоматически поднимаем глаза к потолку. Потом я ищу свой спасательный жилет под сиденьем и остаюсь в этом положении до утра.)

пятница

Грмблрблммгрббммбл жизни гбнмз грмблр Никчемность.

суббота

Уэльбек озаглавил свой теоретический манифест о поэзии “Оставаться живым”. Я думаю, что тому, кто когда-нибудь напишет теорию жизни в лучах славы, придется озаглавить ее “Оставаться нормальным”. Селебрити — ненормальное состояние, но общество требует от звезд, чтобы они оставались нормальными. Таким образом создается впечатление, будто единственная цель знаменитостей — таковыми не выглядеть. Великих мира сего узнаёшь не в лицо (они либо плохо выбриты, либо скрываются за очками или шапочкой), а по их преувеличенной любезности. Они явно перебарщивают, часами жмут вам руку, делают вид, что вы им чертовски интересны… И тут вы начинаете подозревать, что этот тип явно кто-то известный, а то с чего бы это он так старался “остаться нормальным”. Звезды все время извиняются за свою знаменитость. Какого-нибудь самодовольного раздолбая узнаёшь по его подчеркнуто вежливой манере держаться, по тому, как он интересуется вашей говенной жизнью, задает вдумчивые вопросы и делает вид, что выслушивает ответы. Если звезда так звездит (долго и заинтересованно говорит с человеком, который на хрен ему не нужен), то лишь для того, чтобы его собеседник потом всем рассказал, что тот “в жизни в сто раз клевее, чем по телику”, тогда как этот маскарад доказывает только, что он “в сто раз расчетливее, чем нормальный человек”. (Собеседник его больше никогда не увидит, факт его никчемного существования сотрется из памяти звезды минут через пять после незабываемой встречи, во время которой, кстати, вышеозначенная звезда ровным счетом ничего не слушала, поглощенная необходимостью улыбаться фотографам.) Привыкайте остерегаться любого человека, который вами интересуется, особенно если он знаменит. Я знаю, что говорю, я с детства крутышка.

воскресенье

Мари Монтюир смотрит, как я допиваю сорок вторую “Кайпиринью” в “Клозери”[137].

— Ты слишком много пьешь, — говорит она с упреком.

Но я не сдаюсь. И отвечаю с достоинством (торжественно воздев к небу палец):

— У вас ускользающий вид, но ничто у вас не отсутствует.

понедельник

“Добрый вечер. У нас закончилось филе страуса”, — сообщает мне трагическим тоном официантка в “Фарфалле” (Канны, набережная Круазет, 1), как только мы садимся за столик. Я думаю, все единогласно проголосуют за присуждение ей первой премии с поздравлениями жюри за лучшую фразу недели.

вторник

В “Баре дю Марше” знакомлюсь с Изабель, юной брюнеткой, которая любит посещать в одиночестве салон хот-видео в Центре Шампере (она уже там была пять раз). В свое последнее посещение она провела полдня на стриптизе, таращась из первого ряда на жесткую обнаженку.

— Бывает, — говорит она, — что стриптизерши выбирают какого-нибудь типа из публики и раздевают его на сцене, но у бедняжки никогда не встает.

Еще Изабель мне рассказала, что там установлен пункт эпиляции лобка, куда она и направилась, но итальянец, который должен был сделать ей бикини, попытался лизнуть ее внизу живота. Она была шокирована и поспешно удалилась прочь. В ту же ночь ей приснилось, будто она показывает свою грудь мужчине, а тот угрожает ей ножом, но отказывается насиловать. Будь я психоаналитиком, я бы заработал немереные бабки благодаря полоумным девицам, которые летят на меня, как мухи на мед.

среда

Коктейль у Жерома Бегле, журналиста из “Пари-матч”. ППДА[138], как всегда, с восхитительной Клер Кастийон (красивое мышиное личико). Жан-Жак Шуль, как всегда, с тростью (на манер Франсуа Нуриссье). Франсуа Вейерганс[139], как всегда, правит верстку своей будущей книги. Франсуа Жибо[140], как всегда, кандидат в академики. Эмманюэль Гом все еще на Канале+. Ночь заканчивается в Сент-Уане[141], в рейв-клубе “Кендзо”. Ив Адриен обращается ко мне “Ваше Преподобие”; мы пьем джин-тоник, беседуя о Сейшелах и конце света. Слава богу, последний не ожидается на этой вечеринке.

четверг

Часто, чтобы описать зажатую девицу, говорят, что у нее “швабра в жопе”. Никогда не понимал смысла этого выражения. Я уверен, что встреться мне девушка со шваброй в жопе, она бы вовсе не показалась мне зажатой.

пятница

“Вы смотрите на меня, а видите себя”. Жак Риго[142] всегда прав.

воскресенье

Многие читатели хотят знать, не привираю ли я, а если да, то в каком месте, в котором часу, где и с кем. Они не понимают, что если я веду дневник от первого лица, это еще не повод говорить правду. Это не “правда через ложь” Арагона, а лживая правда автора дневника. Когда-то противопоставляли интимный дневник роману. Первый считался срыванием всяческих масок, последний — вымыслом. Поскольку с тех пор даже роман стал автобиографическим, я решил создать романизированный дневник. Рассказывать свою жизнь от собственного имени скучно, потому что слишком просто: рожа автора всем известна, понятно, кто говорит, всем все ясно. Это путь наименьшего сопротивления, и потом, столько гениев (равно как и бездарей) его уже прошли. Второе Я позволяет пойти в обход и превратить чтение дневника в игру в прятки. “Романтического эгоиста” можно определить следующим образом: это лего из эго. “Понедельник. Не Я. Вторник. Не Я. Среда. Не Я…” (привет Гомбровичу[143]).

понедельник

Неминуемая катастрофа: Земля погибнет, это раз. Непоколебимая уверенность: я тоже умру, это два. Вопрос на повестке дня: кто первый? Земля или я? Лучше бы Земля, потому что тогда и я там же буду. Если уж подыхать, так с музыкой. Любя себя, я очень рассчитываю на конец света. Не исключено, что все люди мне подобны; это бы объяснило тот факт, что они изо всех сил стараются ускорить Апокалипсис — чтобы не помереть в одиночку.