Есть у крыс такой поведенческий стандарт, его еще называют эффектом Кулиджа. Когда я изучала психологию в колледже, до того, как встретила Ричарда, до того, как мы поженились и задолго до того, как у меня появилась Эмили, я работала в лаборатории пятнадцать часов в неделю. Я чистила крысиные клетки и заносила данные в компьютер. Эффект Кулиджа был одним из тех экспериментов, о которых все слышали, но которых никто не производит.

Если вы подсаживаете новую самку в клетку самца, они спариваются несколько раз, а затем приступают к другим делам. Если, однако, самок все время менять, тогда совсем другая история. Самец буквально затрахает себя до смерти.

Кто-то якобы рассказал все это миссис Кэлвин Кулидж. На что она заметила: «Совсем как мой муж».

Это началось в июне, спустя несколько дней после первого дня рождения Эмили. Припоминаю, что дело было воскресной ночью; поутру Ричарду предстояло отправляться преподавать. Я проснулась оттого, что Ричард стонал. Вернее сказать, он как бы мычал, то громче, то тише. Тот же самый звук он издавал во время секса.

Я села в кровати. Как обычно, все одеяла были сбиты на мою сторону. Ричард лежал голым под одной-единственной простыней, невзирая на кондиционированный воздух. В тот день мы из-за чего-то поругались и я была еще достаточно сердита, чтобы испытать злорадство, глядя на его кошмары.

Он двигал бедрами вверх и вниз. Я видела холмик, похожий на палатку, который простыня образовала над его членом. Нет, он явно корчился не от страха. В тот самый момент, как я поняла, что происходит, Ричард выгнул спину и на простыне появилось мокрое полупрозрачное пятно. Я никогда раньше этого не видела, по краней мере, в таком клиническом варианте. Это было не особенно интересно и уж конечно не эротично. В голову мне ничего не лезло, кроме пятна. Я уже чувствовала его запах — как от воды, налитой в банку из-под апельсинового сока.

Я легла и отвернулась от него. Кровать закачалась — он проснулся. «Господи», — пробормотал он. Я притворилась, что сплю, пока Ричард вытирал кровать бумажной салфеткой. Минуту-другую спустя он уже снова спал.

Я встала посмотреть, как там Эмили. Она лежала в своей кроватке лицом вниз, разбросав руки и ноги, словно крошечный розовый коврик в виде медвежьей шкуры. Я коснулась ее волос, склонилась над ней, чтобы почувствовать запах ее шеи. Крошечная, совершенная по форме ручка вцепилась в одеяло.

— Ты все пропустила, маленькая, — прошептала я. — А могла бы увидеть, что тебе предстоит.

Я могла бы забыть об этом, если бы в ту же пятницу не позвонила Салли Килер. Кабинет ее мужа на факультете английского языка располагался рядом с кабинетом Ричарда.

— Слушай-ка, — сказала Салли. — Это все, наверно, ерунда.

— Прошу прощения?

— Я подумала, кто-нибудь должен дать тебе знать.

— О чем?

— Ричард в последнее время не… ну, я не знаю, не вел себя странно?

Я почему-то вспомнила ту его ночную поллюцию.

— Что ты имеешь в виду — странно?

Салли театрально вздохнула.

— Просто Тони мне кое-что рассказывал вчера вечером. Понимаешь, Энн, я знаю, что у вас с Ричардом кое-какие проблемы — это все нормально, можешь мне ничего не говорить — и я решила, что настоящий друг должен тебе это передать.

Салли не была моей подругой. Мы с ней всего лишь два-три раза вместе обедали. Я не знала, что мои семейные проблемы настолько общеизвестны.

— Салли, ты не перейдешь к сути?

— Ричард говорил с Тони про эту новую студентку. Вроде бы она из Израиля или что-то подобное.

— Ну, и?

— Ну и у Ричарда на эту девицу, похоже, слюнки текут. На него это как-то не похоже. Я хочу сказать — Ричард ведь даже не флиртует ни с кем.

— Это все?

— Ну, не совсем. Тони его спросил, в чем тут дело, а Ричард сказал: «Тони, ты просто не поверишь. Если я тебе расскажу, ты не поверишь». Это его собственные слова.

— Имя у этой загадочной женщины есть?

— По-моему, он вроде говорил — Лили.

Я попыталась представить, как Ричард с его редеющими волосами и щетинистыми усиками, с его очками и брюшком старается охмурить какую-то зарубежную красотку.

Салли сказала:

— Может, все это ерунда.

На следующий год открывалась новая ставка адъюнкт — профессора. Ричард и Тони оба числились среди претендентов. По общему мнению, преимущество в целом было на стороне Ричарда.

— Конечно же, ты права, — сказала я. — Я уверена, все это полная ерунда.

— Я бы только не хотела причинить вам какие-нибудь проблемы.

— Да нет, — сказала я. — Конечно, не причинишь.

В следующую среду Ричард позвонил и сказал, что вернется поздно. В кампусе гостил какой-то поэт с чтением своих стихов. Я это вычитала в газете. Чтение было назначено на восемь.

В восемь тридцать я усадила Эмили в нашу многоместную легковушку и поехала в Центр Изящных Искусств. Машину Ричарда на стоянке мы не нашли.

— Ну, малышка, — сказала я, — что ты об этом думаешь? Не пошарить ли нам по всяким сомнительным мотелям?

Она смотрела на меня огромными, прозрачными глазами.

— Верно, — сказала я. — Мы для этого слишком гордые. Мы просто поедем домой.

Доктор Тейлор в те выходные принимал гостей. Это был декан факультета — главным образом за счет того, что в молодости ему довелось быть редактором Большого Американского Писателя. Он в последнее время начинал попивать. Его жене пришлось научиться устраивать вечеринки — тогда он оставался дома.

Утром в день вечеринки я сказали Ричарду, что хотела бы пойти. К тому времени он привык, что я сижу дома и держусь от таких вещей подальше. Я ожидала признаков разочарования. Но он только пожал плечами.

— Тогда постаралась бы подыскать приходящую няню, — заметил он.

После общего ужина начались постепенные и казалось бы беспорядочные перемещения, которые неизбежно заканчиваются тем, что женщины собираются в одной части дома, а мужчины в другой. Большинство жен уже спустились вниз, убирать размокшие бумажные тарелочки и пустые бутылки из-под пива. Я осталась наверху с Джейн Лэнг, медиевисткой, и большинством мужей. Тейлор отпустил уничижительное замечание о женщинах-писателях и все принялись на него за это наскакивать. Потом Тони сказал:

— Я бы хотел, чтобы каждый сделал сексуально-шовинистическое утверждение, которое сам считает правдой.

Тейлор, уже несколько пьяный, заявил:

— У мужчин половые члены больше, чем у женщин.

Джейн добавила:

— Как правило.

Все засмеялись. Робби Шеппард, про которого считали, что он спит со своими студентками, сказал:

— Я вчера читал одну вещь. В Южной Америке был такой вид ящериц, который сейчас вымер. С ним было вот что: появился другой вид ящериц, который умел исполнять их брачные ритуалы лучше, чем настоящие самки. Все самцы трахали этих поддельных самок. Хромосомы, конечно, не совпадали, так что ящерят никаких не было. Весь вид задрал лапки кверху.

— Это было на самом деле?

— Я читал в «Уикли уорлд ньюс», — ответил Робби. — Наверно, было. Меня больше интересует — что из этого следует?

— Это просто, — сказала Джейн. — Когда речь идет о сексе, мужчины сами своей пользы не понимают.

— А я думаю, мужчины и женщины — это разные виды, — сказал Тони.

— Это слишком просто, — возразил Робби. — На самом деле у них противоречащие друг другу программы. Когда мы жили в пещерах, у нас были побуждения, предназначенные, чтобы произвести наибольшее число детишек от наиболее широкого спектра партнеров. Проблема в том, что побуждения эти остались, а пользы от них уже больше нет. Вот что произошло с этими бедными ящерицами.

— Ну, Энн, давай, — сказал Тони. — Теперь твоя очередь. Только посерьезней.

— Не знаю, — сказала я. — Пожалуй, я подпишусь под старым мнением, что женщины более эмоциональны.

— В чем эмоциональны? — сказал Тони. — Уточни.

— Верно, — подхватил Робби. — Поточнее и покороче. От этого на пятьдесят процентов зависит твоя оценка.