Мозг есть не более, как орган, точно так же, как зрительный и слуховой нерв. Душа, дух, интеллектуальное существо действуют и воспринимают через его посредство, но не есть его физические свойства.
Из всех этих явлений прорицание будущего, пожалуй, самое замечательное, что бы допустить его возможность, надо предположить, что будущее с точностью предрешено заранее теми причинами, которые вызовут его впоследствии. Заметим, что одного факта такого рода, в точности удостоверенного, было бы достаточно, чтобы доказать это положение. Но у нас перед глазами не один, а сотни фактов. Здесь не место обсуждать великую загадку свободы воли и рока. Вспомним только слова Лапласа, — «События настоящего времени имеют с предшествующими связь, основанную на очевидном принципе, что никакая вещь не может начаться иначе, как вызванная какой-нибудь причиной. Эта аксиома распространяется на действия самые безразличные.
Воля, как бы она ни была свободна, не может породить их без определенного мотива, так как если бы при существовании условий, совершенно одинаковых в двух положениях, воля эта действовала бы в одном и воздерживалась бы в другом, то выбор ее являлся бы следствием причины: и тогда она была бы, как говорит Лейбниц, слепым случаем эпикурейцев. Думать иначе было бы иллюзией ума, который, упустив из виду мимолетные причины при выборе воли в вещах безразличных, воображает, что она принимает решения сама собой и без всяких мотивов. Поэтому настоящее положение вселенной должно представляться нам следствием ее предыдущего состояния и причиной состояния последующего. Такой ум, который мог бы познать все силы, одушевляющие природу и взаимные отношения между ее существами, если бы он только был настолько обширен, чтобы подвергнуть все эти данные анализу, обнимал бы в одной и той же формуле все движения и величайших тел во вселенной, и самых мельчайших атомов: ничто не ускользнуло бы от него, и будущее, как и прошлое, было бы раскрыто перед его глазами. В совершенстве, достигнутом астрономией, ум человеческий представляет слабый намек на подобный интеллект». [Лаплас. Аналитический опыт о вероятностях.]
Если будущее предопределено, то что станется с нашей свободой? Без сомнения, философия когда-нибудь примирит два этих кажущихся противоречия, ибо мы чувствуем в себе власть делать выбор и сознаем полезность сделанных усилий; весь прогресс западных народов именно и обязан сознательной интеллектуальной деятельности, в противоположность слепому фатализму восточных народов. [С этим замечанием К. Фламмариона трудно согласиться. На наш взгляд, отсталость научно-технического развития некоторых восточных народов кроется не столько в мировоззренческих, сколько в исторических и экономико-политических факторах. — Прим. ред.]
Явления, с виду противоречивые, — например, поднятие тяжелого куска железа действием магнита, — уже теперь объясняются с помощью познания истинной природы вещей. Полет воздушного шара столь же естественен, как падение камня. Встречающиеся противоречия лишь кажутся таковыми. Детерминизм не есть фатализм. Изучаемые нами явления, может быть, не так далеки, как кажется, от рассуждений позитивной науки.
Я полагаю, что приходится или отрицать все эти факты, или допустить, что они вызваны известной причиной интеллектуального, духовного или психического порядка; завзятые скептики предпочтут отрицать их огульно, называть их иллюзиями и нечаянными совпадениями: конечно, так будет проще. Непримиримые отрицатели, не признающие даже очевидности, будут еще решительнее и объявят, что авторы этих рассказов писали мне нарочно, чтобы разыграть меня; что то же самое повторялось во все века по отношению ко всем мыслителям, занимавшимся такого рода вопросами.
Неужели в самом деле можно не признавать всех этих свидетельств людских? Не думаю, чтобы мы имели на это право. Те явления, которые были проверены, доказали свою правдивость, свою подлинность.
Ведь не нарочно же они были сочинены и приукрашены; напротив, большая часть этих явлений и была мне описана именно вследствии кажущейся таинственности, с тем, чтобы получить разъяснение. Конечно, не все рассказы представляют одинаковые гарантии, многие из них могли быть невольно изменены в памяти рассказчиков и приурочены к каким-либо событиям; но из-за этого нельзя же предполагать, что они были сплошь выдуманы, — это вовсе не мистификации. Отвергать все эти свидетельства значило бы отвергать решительно все, что происходит вокруг нас в жизни, ссылаясь на то, что не все было проверено и что иные подробности не точны. Я, со своей стороны, придерживаюсь рассуждений Иммануила Канта, приведенных в начале книги.
Таково, по крайней мере, мое впечатление, и я с доверием предаю его на суд читателя, жаждущего познать истину, причем я, конечно, далек от претензии навязывать кому бы то ни было свое мнение. Пусть всякий судит по-своему, я пытаюсь лишь «навести на эти явления зрительную трубу», как астроном наводит свой телескоп, как фотограф наводит аппарат на какой-нибудь пейзаж, или как естествоиспытатель действует микроскопом.
Все эти явления доказывают, по-моему, что душа существует, что она одарена способностями, еще неизвестными. Итак, с этого логично было бы начинать наши исследования, продолжение которых поведет нас к загадкам загробной жизни и бессмертия. Мысль способна передаваться от одной души к другой. Несомненно, передача мыслей, мысленные внушения, существование психических токов между душами возможны. Расстояние не является препятствием, и время иногда — тоже. Какой вид энергии играет роль в этих сообщениях? Пока этого еще нельзя определить. Из зафиксированных впечатлений многие напоминают проделки молнии и электричества. Нет ничего неправдоподобного в предположении, что эта сила стоит гораздо ближе к человеческому организму, чем до сих пор думали. Однако, повторяю, час теорий еще не настал.
Оставаясь относительно довольно редкими и не отличаясь банальностью заурядных вещей будничной жизни, эти явления, однако, многочисленнее, чем до сих пор полагали.
Ранее мы убедились, что путем запроса, предпринятого в марте 1899 года, мною было получено более 1200 сообщений. Я привел из них самые интересные, но у меня осталось в запасе еще достаточное количество аналогичных фактов. Даже если допустить кое-какие погрешности памяти и некоторую дозу фантазии у рассказчиков, то и тогда все-таки невозможно не почувствовать и не признать в этих свидетельствах неоспоримую основу правдивости. Впрочем, некоторые наблюдения и явления изложены с такой тщательностью, чтобы не подать ни малейшей пищи сомнению, что они носят сами по себе характер безусловной научной достоверности. Такие свидетельства способны припереть к стенке самый завзятый скептицизм. И теперь, когда всеобщее внимание направлено на такого рода факты, по всей вероятности, будут подмечаться и другие, еще более многочисленные, до сих пор проходившие без внимания. Точно так же и в астрономии — раз светила открыты, весь мир видит их.
Мне кажется, что из совокупности изложенных фактов вытекают следующие заключения:
1. Душа существует как нечто реальное, независимое от тела,
2. Она одарена свойствами, еще неизвестными науке.
3. Она способна действовать и чувствовать на расстоянии без посредства чувств.
4. Будущее предопределено заранее, в силу тех причин, которые должны вызвать его. Душа иногда способна предвидеть будущее.
Имеется немало наблюдений и по другим вопросам, например, что касается двойников лиц живущих, эфирного или астрального тел человека, явлений умерших; но, по моему мнению, четыре предыдущих пункта уже вполне доказаны и удостоверены.
Что касается объяснений, то пока будет разумнее не браться за них. Я уже не раз доказывал, что они и не нужны для того, чтобы признавать факты. Вообще, в этом отношении люди бывают иногда подвержены странным иллюзиям. Например, во времена Луденских «одержимых» или Сен-Медарских «исступленных», когда еще не было известно влияние внушения и гипнотизма, говорили, что эти явления или обман, или дьявольщина. А между тем это ни то ни другое. В настоящее время многие из них объясняются, и часто слышишь о том или другом такие отзывы: «Это — гипнотизм, это — внушение, это — подсознательное проявление». Но все это опять-таки заблуждения. Может быть, это вовсе и не то, а что-нибудь другое, однако это нисколько не мешает явлению существовать.
