CIV. В ночь 21 августа 1869 года, около девяти часов я сидела у себя в комнате в доме своей матери, в Дэвенпорте. Мой семилетний племянник уже лег спать в смежной комнате. Вдруг я с удивлением увидела его вбегающим ко мне в испуге.

— Ах, тетя, я только что видел папу, — кричал мальчик, — он обошел вокруг моей постели.

— Пустяки! — отвечала я. — Тебе, должно быть, приснилось.

Мальчик возразил, что это вовсе не сон, и ни за что не хотел возвращаться в свою комнату. Увидав, что мне не удается уговорить его, я позволила ему лечь на мою постель. К 11 часам улеглась и я. Час спустя я вдруг совершенно отчетливо увидела фигуру брата моего, сидевшего на стуле у камина (мой брат в то время находился в Гонгконге); особенно поразила меня смертельная бледность его лица. Мой племянник в то время уже спал глубоким сном. Я так испугалась, что закрылась с головой одеялом. Вскоре я совершенно ясно услышала его голос, зовущий меня по имени; зов повторился три раза. Когда я решилась выглянуть — он уже исчез.

На другое утро я рассказала матери и сестре обо всем случившемся и записала происшествие в свою памятную книжку. Следующая почта из Китая принесла нам печальную весть о смерти моего брата: скончался он скоропостижно 21 августа 1869 года, на рейде Гонгконга, от солнечного удара.

Минни Кокс,

Квинстоун (Ирландия)

CV. Один наш близкий знакомый — офицер полка шотландских гайлендеров, был тяжело ранен в колено в битве при Тель-эль-Кебире. Мы были с его матерью большими приятельницами, и, когда госпитальное судно «Карфаген» привезло офицера на Мальту, то мать его попросила меня проведать сына и сделать распоряжения для доставки его на сушу.

— Приехав на корабль, я застала беднягу очень тяжело больным; мне сказали, что опасно будет перевозить его в госпиталь. После долгих упрашиваний нам разрешили — матери и мне — посещать его и ухаживать за ним. Несчастный был так слаб, что врачи боялись сделать ему ампутацию ноги, а между тем такая операция была для него единственным шансом спасения. В ноге его открылась гангрена, некоторые части ее гнили и отпадали. Но так как положение его то ухудшалось, то улучшалось, то врачи начинали уже надеяться, что авось он кое-как поправится, хотя останется хромым на всю жизнь и, может быть, впадет в чахотку. В ночь на 4 января 1886 года в состоянии раненого никакого ухудшения не замечалось; тогда его мать увезла меня к себе отдохнуть немного. Больной впал как бы в летаргическое состояние, и доктор сказал, что, так как он находится под действием морфия, то, вероятно, проспит всю ночь. Я согласилась оставить его, с тем, чтобы утром непременно вернуться. Около трех часов ночи мой старший мальчик, спавший в одной со мной комнате, вдруг позвал меня: «Мама, мама, смотри, вон господин Б…» Я быстро поднялась, в самом деле, призрачная фигура господина Б. носилась по комнате, приблизительно на расстоянии полфута от пола. Потом он исчез через окно, улыбаясь мне. Он был в ночном костюме; но, странное дело, отвалившиеся пальцы на больной ноге у призрака были совершенно целы и невредимы. Мы оба это заметили, сын мой и я.

Через полчаса пришел посыльный известить меня, что господин Б. скончался в три часа. Мать его рассказывала, что он пришел в полусознание в момент кончины и вспоминал обо мне. Всю свою жизнь я не могла себе простить, что ушла в эту ночь.

Евгения Викгам».

Муж г-жи Викгам, подполковник артиллерии,

своей подписью удостоверяет правдивость этого рассказа.

Сын ее, Эдмон Викгам, также подтверждает виденное

Итак, мы привели более сотни примеров явления умирающих. Еще столько же у меня имеется неизданных писем. Прочтя их добросовестно и без предвзятой мысли, вы убедитесь, что невозможно видеть в этом одни выдумки, подстроенные сказки или же галлюцинации со случайными совпадениями.

Голословное отрицание тут неуместно. Разумеется, эти явления переносят нас в область необычайного, неведомого, необъяснимого. Однако отрицание еще не есть решение загадки. По-моему, более разумно, более научно было бы постараться дать себе отчет в этих явлениях, чем отрицать их сплеча. Правда, объяснить их будет труднее. Как мы уже сказали вначале, чувства наши несовершенны и обманчивы; быть может, они так никогда и не раскроют нам истинную действительность, в этой области — еще менее, чем где бы то ни было.

Приведенные наблюдения были выбраны из числа других, гораздо более многочисленных. Читатели, интересующиеся свойством и разнообразием этих проявлений, наверное, прочли их внимательно и поняли, почему мы привели их в таком значительном количестве: мы именно хотели доказать, что случаи эти вовсе не так редки, не так исключительны, как многие воображают. Кроме того, ценность этих свидетельств возрастает пропорционально их численности.

Вы должны были заметить, что во всех рассказах подробности приведены с большой обстоятельностью, и что тут дело вовсе не в субъективных галлюцинациях, неопределенных, сомнительных и, главным образом, анонимных. Лично я испытываю непреодолимое отвращение ко всему анонимному, и я не понимаю, никогда не мог понять, как это у иных людей не хватает смелости отстаивать свое мнение и как, имея в запасе интересное сообщение, которое могло внести хоть какой-нибудь вклад в науку, иной господин не решается подписаться под своим рассказом; одни боятся скомпрометировать себя, не угодить влиятельным друзьям, другие не хотят очутиться в смешном положении, находятся под влиянием какого-нибудь суеверного предрассудка или другого несостоятельного соображения.

Еще раз приношу благодарность лицам, поделившимся со мной своими наблюдениями.

Со своей стороны, я старался следовать их указаниям, по возможности опуская личные обстоятельства. Мы уже говорили выше, что, в среднем, из 20 человек непременно найдется хоть один, который или сам испытал, или услыхал от кого-нибудь из близких о произошедшем с ними явлении такого порядка. Эта пропорция вовсе не мала. Вообще о таких приключениях почти никто не рассказывает иначе, как если его специально об этом попросят, да и то еще не всегда!

Теперь является вопрос: какова действительная ценность этих рассказов? Количества, очевидно, еще не достаточно — количество только коэффициент. Необходимо анализировать и качество. Предположение, что эти рассказы выдуманы с начала до конца с целью мистифицировать родных или знакомых, всерьез высказывалось, но мы с самого начала устраним такое подозрение. В некоторых случаях очевидцев было по нескольку человек. В других — свидетели испытывали такое потрясение, что даже заболевали. Первые из приведенных мною рассказов были сообщены мне лицами, за искренность и добросовестность которых я готов ручаться, как за свои собственные. Следующие за ними письма-свидетельства, очевидно, также вполне добросовестны. Приблизительно десятая часть сообщений проверены мной различными способами, и всегда эта проверка подтверждала правдивость рассказов, за исключением разве что каких-нибудь ничтожных вариантов.

Эти рассказы по свойствам своим, вообще, не отличаются от первых, слышанных мною от лиц, давно мне известных. Если первые правдивы, то нет основания предполагать, чтобы и аналогичные им не были точно так же правдивы. Шутники и врали редко изощряются в повествованиях, когда дело идет о смерти родственника, отца, матери, ребенка. Над своим горем редко кто потешается. Да и, кроме того, искренность слышится в самом тоне этих писем.

Отношения мои к авторам приведенных мною писем буквально таковы же, как и к тем корреспондентам, которые постоянно со всех концов земного шара шлют мне различные сообщения и наблюдения по астрономии и метеорологии.