— А дхаргам-то что? — спросил Гуго. — Худо ли, бедно, но они с этими тварями управляться научились. Им-то лучше должно быть, если тени убьют всех людей…

— Нет, — покачал головой Миртен. — Дело в том, что количество моррхов увеличивается с каждой съеденной ими жертвой. Люди перед ними беззащитны. А если они уничтожат всё людское племя, то тогда уже и дхаргам с ними не справиться. Грядёт гибель мира, говорит Тратулук. Если ничего не предпринять, то чёрный туман поглотит всё живое, и ветер будет гулять в опустевших замках. И, когда близкая гибель купола стала уже ясно видна, Урк’шахх, Великий шаман всех дхаргов, сам отправился на север. — Миртен коротко глянул на Эдмунда. — Отправился, чтобы найти человека с кровью Эервен.

— Зачем?

— Дхарги верят, что только тот, кто открыл Хронош’гарр, может закрыть его обратно. Точнее, должен сделать это. Если не он, то тот, в чьих жилах течёт его кровь. Я так понимаю, что дверь может закрыть любой, но для дхаргов — это священное предназначение. Они называют это Кармах — долг крови. Урк’шахх намеренно отправился к Хартворду — запах крови Эервен вёл его, но твоя, Эдмунд, с ним встреча произошла совершенно случайно. А может, и нет. Сам Инэ привёл тебя в ту ночь в подземелье замка.

— И теперь, — продолжил Миртен, — шаманы убеждены, что именно тебе предстоит выполнить эту задачу. Они не знают, где дверь, но считают, что тебе нужно найти её и запереть навеки. Урк’шахх видел тебя, он заглянул в твою душу и поверил тебе. Они говорят, что выбор сделан. Гурх’хак уже отправил гонцов во все орочьи города. С вестью о том, что Гилзуф Кармах нашёлся.

Вздохнув, Миртен пошарил в складках своей необъятной сутаны, и выложил на стол свёрток кубической формы, завёрнутый в простую холщовую тряпицу.

— Они просили передать тебе его. Он твой. Тебе решать.

Взгляды друзей хмуро устремились на середину стола. Вдруг Гуго, решительно сжав губы, ударил кулаком по доскам.

— Ну, уж нет. Я скажу, хоть это и не моё дело. Эд никогда этого не скажет, а я смогу. С меня взятки гладки. Слушать тошно: дхарги эти свиномордые, священное предназначение, гилзуф какой-то, мать его-перемать… — Он почти грубо ткнул пальцем в своего друга. — Ответь мне, кто ты сейчас?! Никто. Что у тебя есть, кроме пустого титула, да родимого пятна на спине? Ни-че-го. У тебя есть твоё графство Хартворд? Нет. Тебя оплевали, отпинали, проткнули копьём и выкинули на помойку. Твои права на корону? Накоси, выкуси… А с леди Алиенорой сделали такое, что язык сказать не поворачивается… А кто может сказать, что сейчас с его невестой? Где леди Бланка?! И теперь Джош должен во имя всеобщего спасения тащить этот чёртов камень невесть куда, чтобы всем этим уродам жилось ещё лучше?! Вы понимаете, о чём я?!

Гуго почти гневно оглядел своих товарищей.

— Так может, стоит того?.. Хотя бы на недельку открыть эту дьявольскую дверь? Чтобы всем этим убийцам и насильникам жизнь мёдом не казалась?!

Ирмио легко положил ладонь на плечо Гуго.

— Ты прав, мой мальчик, — тихо произнёс он, — но это — не наш выбор. Сир Эдмунд… тебе решать.

Миртен поднял обе руки, призывая, к вниманию.

— Друзья мои! Эдмунд и Гуго… Гурх’хак сказал мне… у Бремени Власти есть особенность. Оно иссушает душу. Иссушает и убивает, превращает её в тень.

— Что это значит? — проворчал Гуго.

— Король Мередидд прожил всего лишь полгода после того, как открыл Хронош’гарр и выпустил зло наружу. И у него хватило сил и мужества, чтобы запереть дверь, хотя это ему уже не помогло. Бремя Власти убило его. Он прожил бы дольше, если бы остался Хозяином Теней. Он жил бы вечно. Но… это был бы уже не он. Не человек.

— Никто не говорит про полгода, — с сомнением проговорил Гуго. — Пару дней… неделю. Я с удовольствием бы посмотрел на рожу Рича Беркли, когда он увидел бы целое войско теней…

Эдмунд поднял голову.

— Нет, Гуго, — глухим голосом сказал он, — дело не в графе Клейморе. Дело во мне. Я думал об этом всю ночь. Об Алиеноре, о Бланке. И о себе. Я не могу позволить себе прийти за моими сестрой и невестой во главе армии чёрных чудовищ, пожирающих людей. Это не для меня. И не для них.

— Н-да… — проворчал Гуго, помолчав. Он тяжко вздохнул и, внезапно успокоившись, забрался на лавку. — Почему-то я так и думал, что ты скажешь именно это. Ну ладно, где наша не пропадала. Придётся нам выдумывать другой способ, как вызволить твою сестричку. Да ещё мимоходом вернуть тебе твоё графство.

Эдмунд взглянул на своего друга и фыркнул. Миртен с Ирмио переглянулись, удовлетворённо кивнув друг другу.

— Где наша не пропадала… — повторил маг Огня.

Уже на следующее утро, едва забрезжил рассвет — слава богам, ночь прошла спокойно, — все четверо вышли из Бараш-Дура в сопровождении нескольких десятков дхаргов. Каждый из путников — с ожерельем из зелёных камней на шее и внушительным заплечным мешком.

Их путь лежал на восток. Гурх’хак объяснил, что эта дорога будет намного быстрее и безопаснее, чем если бы они отправились на север туда, откуда пришли. В пяти милях от города дхаргов текла неширокая и быстрая река, истоки которой находились далеко на юге, а русло делало в этом месте крутой поворот в сторону восходящего солнца. Карта Эдмунда очень пригодилась, хотя Миртену потребовалась немалая толика терпения, чтобы понять, куда и зачем они поплывут. Эта река, название которой человеческий язык просто отказывался выговаривать, судя по карте, после многочисленных изгибов просто терялась в скалах.

— Тёмная вода, тёмная вода, — раз за разом бубнил Гурх’хак, и совместными усилиями друзья наконец поняли, что её течение уходило в одну из пещер, на протяжении доброй лиги пробивая себе дорогу под землёй, и в конечном итоге впадало в Апенраде на дне оврага Гриммельн — всего в одном дне пути от замка Драмланриг. На всё — не более трёх суток. Большая лодка, сообщил шаман: Дети Дерева будут грести день и ночь и отпустят людей только после того, как убедятся, что те благополучно добрались до земель корхов.

И Гуго, и Ирмио искренне возрадовались, узнав об этом способе добраться до цели. Первый — по причине того, что с названием «Гриммельн» его связывали почти тёплые воспоминания, не говоря уже о том, что эта дорога была ему знакома, а второй — только потому, что с ужасом ожидал очередной скачки по лесу на спине какого-нибудь вонючего дхарга.

— Мои кости этого просто не выдержат, — уныло повторял Ирмио, качая головой.

Лодки, которых оказалось целых две, имели весьма внушительные размеры. Остроносые, довольно узкие и длинные — не менее двадцати пяти футов, — с резными драконьими головами на носу и корме, они вместили не только четверых друзей, но и по дюжине солдат, каждый из которых немедленно вооружился длинным веслом.

— Йех’ху! — дружно взвыли они и лодки помчались вниз по течению, рассекая водную гладь.

— Наглец… — пробормотал Роберт, вглядываясь в свиток пергамента, который он держал в своих руках, и как будто пытаясь увидеть в нём что-то кроме того, что огласил Ангус Хамертон, королевский герольд. — Как он смеет…

Роберт нервно потёр ладонью небритую уже два дня щёку. Глубокие складки, которые шли от крыльев носа к аккуратно подстриженной бородке, стали ещё глубже, под глазами набрякли мешки, ясно свидетельствовавшие о последних бессонных ночах. Всё же оно случилось. То, чего он подспудно ожидал, начиная с того самого момента, когда корону Корнваллиса водрузили на его голову, и мысли о чём, навязчивые и неприятные, старательно гнал из своей головы. Война.

Роберт был нерешителен. Всегда, с самого детства. И он привык думать, что его отец, жёсткий и бесцеремонный Оуэн Эмли, всё знает лучше него. Что именно сделать, как и когда. И даже в ту дальнюю поездку к Хильдеберту Тэлфрину король отправился по указке герцога.