Я такой же? Я такой же?!! Вот как она меня видит? И как она может увидеть меня другим, если… Черт, я переспал с Марго. И переспал бы с докторшей. И с парикмахершей, у нее были достойные сиськи. У меня на тумбочке в прихожей стоит коробочка «с этими — понравилось». Я такой же! Ну, и как теперь доказать ей, что мы… что у нас… что скучный семейный секс в перерывах между обсуждением покупок — это именно то, к чему я сейчас стремлюсь? И стремлюсь ли? Нужно ли мне все это? То, о чем она говорит? Я закрыл глаза, и из темноты под веками ко мне шагнула беременная Ника, держащая за руку старшего. Я представил, как буду врать ей, что у меня дедлайн, как буду вытирать чужую помаду, брызгать освежителем в машине, чтобы перебить запах чужих духов, как буду проверять бардачок на предмет чужих трусов и кроить зарплату, чтобы хватило на дешевенькую гостиницу. Я такой же? Я буду всю жизнь проверять ее телефон и принюхиваться к ее вещам, боясь обнаружить на них чужой запах или светлый волос. И дети… Мои? Или не мои? Я хочу так???

Мне видимо не удалось сдержать себя, потому что Ника переполошилась:

— Тебе больно? У тебя голова болит? Тебе таблетку дать? Или скорую?

— Что, так видно, да? У меня не голова болит, нет. То, что у меня болит, не имеет названия.

— Ты не мог бы изъясняться понятнее? А то я начинаю думать, что ошибаюсь насчет тебя.

— Ты права, Никеша. Я — такой же.

Не стоило пытаться, не стоило думать, что это для меня.

— Ты не ошибаешься, у меня нет никаких планов на тебя. Если ты сочтешь возможным дружить со мной, это будет честь для меня. Не обращай внимания, просто устал. Я поеду, ладно?

— Ладно, конечно. Может, отвезти тебя?

— Я за рулем.

Но я все-таки спросил ее:

— Ника, если ты полюбишь снова, если ты научишься доверять мужчине, когда это случится… Ты перечеркнёшь всех остальных?

— Конечно. Если я полюблю, то снова стану обычной. Любящей. Мягкой. Заботливой. Верной. Хорошей, но обычной. Кодершей из соседнего кубикла. Женщиной при мужчине. Ты разочарован?

— Нет, меня это радует. Во всяком случае, кое-чего я могу не опасаться.

— Опасаться?

— Я потом расскажу тебе. Не сегодня, хорошо?

— Хорошо.

— И ты меня все равно поцелуй, ладно? Мне нравится с тобой целоваться, это же не преступление?

Ника рассмеялась, несколько натужно, но все-таки поцеловала меня.

Я распрощался и ушел. Уходить не хотелось, но и оставаться было невозможно. Прыгнуть в койку и забыть все то, что навалилось на меня после этого разговора? Невозможно. Я ушел.

Тягостный, неприятный разговор. И итог у него неприятный. Мне не удалось с наскоку все решить. Более того, я сам запутался в себе. Слава богу, хоть последний вопрос оказался с таким ответом, который меня успокоил. Она не будет изменять мне, она будет именно такой, как надо. Именно такой, как я хочу. Вот только буду ли я таким, как хочет она? Смогу ли я измениться, смогу ли стать для нее незаменимым, тем, без кого ее жизнь будет пустой? Тем, с кем она захочет быть? Я идиот, если думал, что с ней будет просто. Идиот, если верил, что смогу легко выиграть в эту игру.

Депресняк накатил на меня бетонной волной, ничего не хотелось, хотелось спать и не думать. И я так и сделал. Я приехал домой и лег спать. Завтра понедельник. Новая жизнь начинается с понедельника. Посмотрим, смогу ли я? Я не буду за нее сражаться, это глупо. Я просто стану тем, без кого…

Реверс:

Тягостный, неприятный разговор. Но хороший итог. Вере нравился итог. Нравилось, что Таир ушел. Одной проблемой меньше. С Таиром больше ничего такого, изматывающего и сложного, не будет. Ну, ей так кажется. Теперь они будут друзьями. Теперь все будет проще.

Вера выбросила бутылку, вытерла крошки со стола. Таир… Он глубже, чем кажется. И он как-то тяжело все это переживает. Как-то слишком тяжело. Жаль, если он тоже… Взять бы Таира! С ним все было бы просто, пусть и недолго.

Пока Вера думала об этом, телефон завибрировал. Она открыла очередное сообщение. Каминский упорный, он писал ей по два сообщения в день. Завтра возвращается Каминский. И все начнется по новой. Без него было легко. Без них, без всех. Без Ли, которой Вера в категоричной форме высказала свое желание побыть в одиночестве, и та безропотно согласилась. Без Таира, который лежал в больнице. Без Влада, который был в туре. Что ж, отпуск окончен, страсти возвращаются. Вера усмехнулась. На экране высветился текст: «Я возвращаюсь. Я хочу тебя увидеть. Пожалуйста.»

Вера набрала ответ: «я приеду тебя встречать» Отправить. И будь, что будет.

Глава 19

Аверс:

Понедельник. Ненавижу понедельники. Сегодня не исключение. Сыро, противно… машина дурит, пробки… Мойдодыр с цепи сорвался — орет и орет, дедлайном пугает… Мы сегодня с ним вдвоем — Коробочка в отъезде, Таир все еще на больничном.

Я кодила до обеда, не поднимая головы. В обед прискакала Лерочка, но я отправила ее гулять — уж больно грозно глядел Мойдодыр, уж больно хотелось успеть все до четырех, потому что я договорилась с Серегой, что уйду в четыре. Я позволила себе всего два перекура за день, да еще один спец-перекур с Птицей. Он постучался в мессенджер и слезно просил поболтать с ним, потому как ему скучно. Я вышла в курилку, и мы созвонились. Таир пожаловался, что дуреет от безделья и пообещал наплевать на больничный и приехать завтра на контору. Потом мы обсудили текущие дела на проекте, поржали немного над какими-то глупостями, Таир рассказал мне старый баян про то, сколько нужно разработчиков, чтобы вкрутить лампочку, я рассказала ему, какие разборки чинили сегодня тим-лиды соседних проектов. В общем, это был совершенно обычный дружеский разговор, что порадовало меня и развлекло, и за что я была ужасно благодарна Птичке.

А потом натикало шестнадцать часов и я распрощалась с нормальной жизнью, чтобы окунуться в свои дела сердечные, чтобы не сказать дела промежножные.

Я неторопливо пробралась через центр, поймав себя на мысли, что рассматриваю платья в витринах. И заставила себя поржать над этим. Впрочем, получилось почти искренне.

Silver Solid снимают репетиционную базу в бывшем Доме Политпросвещения, ныне Центре культуры Октябрьского района. «Центр» этот расположен далековато от центра, в Энкиной балке, рядом со старым тусовочным пятачком. И если до тусы я добралась более-менее без проблем, то углубившись в переулки, прокляла все на свете. Под колесами явно велись затяжные боевые действия между кротами. Я ползла из ямы в яму и плакала о подвеске. Все было так отвратительно, что я даже не подняла головы, чтобы полюбоваться окружающим меня декадансом. Застройка этого района — начала прошлого века, много модерна, попадается ампир, мой любимый ар-нуво. И все это старое, пыльное, в трещинах, от чего приобрело особенную прелесть. Обычно я с удовольствием гуляю в таких местах, но поскольку я не гуляла, а ехала, красоты окружающего пейзажа прошли мимо меня.

Наконец я подползла к цели и припарковалась справа от огромного старого тополя, печально облетавшего к моим ногам. Я вышла из машины, оперлась задницей о капот и закурила.

Когда же я подняла глаза, то имела счастье наблюдать, как слева от тополя пристроился серебристый матиз, и из него выпрыгнула потрясающе красивая девушка Жюли. В платье! Я непроизвольно хрюкнула. Жюли увидела меня, и лицо ее приобрело настолько высокомерное и презрительное выражение, что об него можно было порезаться. Я улыбнулась ей и помахала сигаретой. Жюли только выше вздернула подбородок, но я решила не обострять и принять это за приветственный жест. Она тоже закурила. Мы подождали минут десять в полном молчании, я почитала немного книжку в телефоне, выкурила еще одну сигарету и решила про себя, что сейчас уеду. Будто в ответ на мои мысли в конце переулка показался синий мерседесовский микроавтобус, который, если следовать логике, и вез к моим ногам самого Влада Каминского.

Идиотское положение! Эта Жюли в платье! Ну еще хоть кто-нибудь один бы – и было бы нормально. Но вдвоем мы смотрелись просто идиотками. Бусик преодолел кошмарный путь до здания и остановился. Дверь отъехала в сторону, и изнутри посыпались кофры, сумки и музыканты. Влад выскочил, оттолкнул плечом Пашку-ударника и рванул на крейсерской скорости. Ко мне? К Жюли? К тополю? Во всяком случае, Жюли не ждала милостей от природы — она двинулась навстречу Каминскому. Боже, какой идиотизм! Я опустила глаза. Но все равно увидела, как он ловко обошел ее по касательной, пробормотав что-то вроде «привет-Жюли-как-жизнь-извини» и вот он уже рядом, и ноздри мои затрепетали от запаха полыни, и на меня обрушилась лавина светлых волос, и сладкие губы, и сильные руки и… Колени предательски обмякли. Я ухватилась за отвороты его куртки и, наплевав на весь идиотизм и мелодраму, поцеловала Каминского.