Я размечтался вовсю, и когда дверь открылась, решил, что сплю. Вошла Ника. С пакетом апельсинов и с лицом печального ангела.
— Птичка… Привет, — и улыбнулась.
— Ника! — я дернулся ей на встречу, позабыв, что дергаться мне как-раз сейчас противопоказано.
Ника положила апельсины на тумбочку у кровати и села на стул.
— Как ты себя чувствуешь, Таир? Что врачи говорят? Серега и Санька передают тебе привет, говорят, чтобы выздоравливал, — выдала она букет больничных банальностей.
— Нормально все, — я пожал плечами, — Врачи говорят, что еще побегаю. Дай руку!
Ника протянула мне руку, и я взял ее тонкую прохладную ладонь в свою. Мне сразу стало мало:
— Ты меня поцелуешь? — спросил я, и отчего-то покраснел, как школьник.
— А тебе можно? — заговорщицки прошептала Ника.
— Можно, — нетерпеливо сказал я и даже сложил губы трубочкой, идиот.
Ника улыбнулась и легко тронула губами уголок моего рта. Если это поцелуй, то я — китайский летчик! Я ловко поймал уже отстраняющуюся Нику за шею и, притянув к себе, поцеловал. Почему она мне так нравится? Что в ней? Что делает ее рот таким притягательным? Ее слова — такими важными? Ее смех — таким приятным?
Ника засмеялась:
— Спокойно, больной Агаларов! В процедурном листке нету ничего такого!
Я улыбнулся, совершенно счастливый от этого смеха и от этого поцелуя. Но веселье не задалось.
— Таир, я хотела тебе сказать… У меня есть три тысячи. Вот, — она вынула из кармана конверт, — возьми, пожалуйста.
— Схренали? — я нахмурился.
— С того, что ты влетел с травой из-за меня. Сколько ты отдал ментам? Я все отдам.
— Ты с ума спрыгнула? Я как-нибудь без тебя это порешаю, Романова! Из-за нее! Ты при чем? Это он, мудак блондинистый. А я ему еще помог, лошара…
— Какой мудак? — не поняла Ника.
— Ли. Тот мужик, который все это устроил.
Ника чему-то улыбнулась, но чему именно, я не вкурил.
— То есть ты знаешь, что это всё Ли? Интересно, откуда?
— Он мне деньги передал. Ровно столько, сколько я заплатил ментам. Так что на твою трешницу можешь слетать в Тай. Со мной. В качестве компенсации морального вреда. Когда меня выпустят отсюда, — и я снова потянул ее к себе. Но Ника не поддалась:
— Таира… Ты только не думай обо мне плохо, ладно? Не думай, что я, типа, кому-то с тобой изменяла, или как-то так. У меня нет отношений. Никаких отношений ни с кем. Ну, я не девочка, конечно, и периодически занимаюсь сексом. Для здоровья, ты ведь понимаешь, о чем я. Но я никому не давала повода думать, что у нас отношения. Просто Ли… Не признает поражений. Так что ты прости меня, если бы я знала, я бы вмешалась. Я слишком поздно узнала. Прости.
— Что за глупости! Ты ни в чем не виновата. И плохо я о тебе не думаю. Но ты права, я все время о тебе думаю. Я думаю, что…
— Нет, только не ты! Таир, ты не веришь в отношения, как и я! Ты — мой идеальный постельный друг! Нам обоим это не нужно, да? Не ты ли мне об этом говорил?! — Ника вскочила, — Выздоравливай, Птица. Завтра Саня приедет тебя повидать. Пока!
И выскочила из палаты, не дав мне ни слова сказать. Я щелкнул клювом.
Мне нужно было с кем-то посоветоваться. С кем-то умным и своим. С кем-то, кто все понимает про эту жизнь и про отношения. И про девок, потому что кто еще понимает женщин так, как понимает женщина? Поэтому я ужасно обрадовался, когда настало время ужина, и явилась баба Тася.
Таисия Семеновна Агаларова, моя бабушка, такой человек, о котором можно рассказывать бесконечно. Сейчас ей семьдесят пять, но по ней никогда не скажешь. Баба Тася в молодости была очень красивая и очень яркая. Она родилась в небольшом городке под Харьковом в тридцать седьмом году, в тот год моего прадеда посадили на пятнадцать лет. Прабабка воспитывала ее одна, но нельзя сказать, чтобы очень сложно ей приходилось, потому, что маленькая Тася, видно, пошла предприимчивостью и стальным характером в отца. И выросло то, что выросло. Закончило львовский торговый и всю жизнь проработало бухгалтером в системе потребкооперации. Все наши по-настоящему ценные семейные приобретения добыты стараниями бабушки. Да что там, все мои успехи на фронтах зарабатывания левого бабла — только с одобрения бабушки и ее грамотных советов. Что касается личной жизни — тут у бабушки также полный порядок. В двадцать пять лет красавица Тася вышла замуж за военного из Азербайджана — моего деда. Но прежде чем выйти за него замуж и стать идеальной украинской женой с борщами и варениками, и вышитыми салфетками, она помотала деду нервы пару лет. Подробностей я не знаю, но знаю, что кроме деда на бабушку были и другие кандидаты, и она лавировала между своими поклонниками, как катерок между сухогрузами. И вообще ба была и остается звездой нашей семьи – она умна, как Эйнштейн, хитра, как сотня лис, у нее железная хватка в вопросах материально-денежных и не менее железной рукой она рулит своим семейством. Мама называет ее «свекровище» и у этого прозвища есть вполне объяснимые основания. Итак, явилась Ба.
Она без всякой жалости потискала меня, вывалила на тумбочку банку борща и десяток котлет, от запаха которых я чуть не захлебнулся слюной, и заставила меня сожрать столько, что я уже дышать не мог. Потом она вышла на минуточку, и я услышал ее громкий, повелительный голос — ба выясняла у врача, что со мной.
А потом она вернулась с двумя стаканами чаю и мы стали говорить о другом.
— Ба, я закохався, мабуть. Таке дурне*.
— Нiчого, воно в усих бува. Можеш не пнутись, я по-русски нормально розумiю*, —улыбнулась бабушка моим корявеньким попыткам говорить по-украински. В отличие от деда, она не стремилась заставить меня говорить на ее языке.
— Ба, мне нужен твой совет. Эта девушка, Ника… Она не хочет отношений. Ее когда-то сильно обидел один козел, и она теперь боится отношений, как огня. И меня она не хочет. И других своих поклонников держит на расстоянии. Что мне делать, а?
— Ой, Таира, я тебя умоляю! Боится она, не хочет она! Брехня всё! Не бывает таких девок, чтобы замуж не хотели. Может, тебе ее сразу замуж позвать? Только грамотно, со всеми этими модными штуками – лимузин там, кольцо, цветы… Знаешь, почему я Теймураза выбрала? Он мне сказал: «Тася, старшего сына я хочу назвать Эмином, а остальных детей сама назовешь.» Это он сказал, когда я ему рассказала, что меня один поклонник в Сочи зовет, а другой — зам первого секретаря райкома. Теймураз послушал, а потом про Эмина начал мне рассказывать. Он ни минуты не сомневался в своем решении. И в моем. Так что может, за нее просто нужно решить? Нам, женщинам, это бывает просто необходимо, Таирка.
— Ой, ба… Че-то я сомневаюсь… стремно мне как-то, ба. Решить-то я решил, жениться-то я готов, вот только эта конкретная женщина может оказаться из другого теста.
— А и бог с ней, если так. Ты себя не на помойке нашел, Таир Эминович. Девки – пыль. Помнишь мультик про чертей-то? «Люби себя, начхай на всех и в жизни ждет тебя успех». Ты его в детстве любил, я помню, — ба улыбнулась и погладила меня по волосам, — Спробуй, Таир, воно й вырiшиться якось. Крiм спроби я тобi нiчого не пораджу, котику мiй!*
Бабушка ушла, мне сделали укол, и, погружаясь в сон, я всё думал о том, что она сказала. И о реакции Ники на мою попытку прозрачно намекнуть ей о моих чувствах. Господи, до чего я дожил? Я влюбился, черт возьми! Не думал, что это возможно. И что это будет так быстро. Так ярко. И так больно! Может, зря я это все затеял? Может, быть счастливым — это не мое? Может, мне не стоит пытаться? Может, Ника не для меня? Ника, Никеша…
Реверс:
Врач-интерн четвертой больницы Юлия Владимировна Добкина проводила глазами темноволосую девушку, вышедшую из пятнадцатой палаты. Девушка вошла в лифт и уехала. А Юлия Владимировна пошла в ординаторскую и позвонила:
— Привет, — улыбнулась она своему собеседнику, — как твои дела? Что делаешь? А в пятницу уезжаете, да? А Пашка не сорвется? Может, вы Костика пригласите? Ну поня-а-атно… А я на работе. Сегодня день суматошный. У нас новый больной на отделении, такой красавчик, просто сказка. Ну такой сладкий, как пирожное. Я, кстати, видела сегодня эту твою знакомую барышню, Веру. Нет, не передавала. Она как-раз к нему приходила. К красавчику этому. Мне какое дело? Да никакого… Просто рассказываю. Так ты занят сегодня, да? В «Роджера» не придешь? Жаль, я как раз сегодня собираюсь. Ну, если надумаешь, приезжай. Я буду ждать… Ага, пока.