Сильно, нечего сказать. Каменное спокойствие Каминского дало трещину.

— Я имею в виду, Ли не признает поражений и манипулирует людьми. Она накачала наркотой Крису и продемонстрировала тебе свою победу. Наплевав на мнение Крисы, да. А ты? Ты собираешься ее убить. И я буду знать об этом. То есть ты сделаешь так, как хочешь, наплевав на мое мнение. Что я должна сделать? Выбрать ее, чтобы спасти? Я не хочу, я ее не люблю. Она просто эпизод, возбуждающий, странный, притягательный, сладкий эпизод. Секс на один раз. Впечатление. И когда она вынудит меня говорить об этом, я ей так и скажу. Но если ты будешь знать об этом, ты решишь, что я хочу быть с тобой. И наделаешь непоправимых глупостей. И я буду помнить об этом всю МОЮ жизнь. Ты думаешь, кровь на твоих руках сделает то, что не смогла сделать краска на моих стеклах? Заставит меня полюбить тебя и быть с тобой? Мне кажется, логика тебе отказывает, Влад. Ты пытаешься манипулировать мной так же, как Ли пыталась манипулировать Крисой. Ты загоняешь меня в угол, чтобы я уговаривала тебя не трогать Ли. И ты согласишься на мои уговоры, только когда наденешь на мою шею ошейник отношений, выбьешь из меня слова о любви, будь она неладна. Так?

Я не только неплохая актриса, но и программист, не надо об этом забывать. Алгоритмы — мой конек. Мой код делает все, что мне нужно, всегда. Я не признаю поражений, черт меня подери! И сейчас он идеален, код нашей с Каминским разборки. Он работает согласно техзаданию.

— Вот как ты это видишь? Я тебя принуждаю? Интересно. Я подумаю об этом. А ты подумай, так ли тебе противен этот самый, как ты выразилась, ошейник отношений. Ведь тебе не двадцать лет, Вероника. Ты понимаешь, что не сможешь быть всегда одна? А самое главное, ты не захочешь быть одна. Но может оказаться, что к тому времени больше некому будет разделить твое одиночество. Я не ошибся ни в тебе, ни в себе, Вера, — и встал с кровати, потянулся за футболкой, — Я, наверное, поеду, мне надо подумать. Да и тебе не повредит подумать. А если я останусь, мы опять прокувыркаемся пол ночи и так ни о чем и не подумаем. Я позвоню тебе завтра после обеда, хорошо?

— Нет, послезавтра, не раньше. Я должна подумать и отдохнуть. Всего этого слишком много сразу на одну небольшую меня…

И Каминский уехал. Я немного поплакала, сидя на балконе и кутаясь в старую шаль. Это очень помогает, если плакать не от горя, конечно. Потом я дала себе честное слово, что раз и навсегда разгоню это влюбленное сборище и снова вернусь к своему серенькому простенькому существованию, такому уютному, такому налаженному. И пошла спать.

***

Наступил понедельник. Я с наслаждением выкурила сигарету с Саней и Мойдодыром, подключила нотик и нырнула в спасительный код. Проект шел к завершению, тестеры наковыряли для меня мешок багов, и я выключила ту часть головы, которая думала о моей постельно-чувственной партии, чтобы отдохнуть за работой. Парадокс никогда еще не был таким притягательным!

Время шло. Серега мотался по офису, страдал и ругался — Таира не было на работе, а телефон его был недоступен. К обеду стало ясно, что Агаларова мы сегодня не увидим. Захаренко тоже не баловала меня своим присутствием: написала в мессенджер, что позвонит вечером и пропала. Наверное, у них там затевается грандиозный корпоратив в честь завершения проекта, так что ей тоже не до меня.

Я засиделась до восьми часов, разгребая завал баг-репортов.* В конце концов, Мойдодыр собрался домой и выпинал меня из-за компа:

— Николаша, иди уже домой, давай! А то глазки на клавку выпадут, как ты проект закончишь? Иди!

Я поворчала немного, но послушно собрала шмотки и ушла.

Совершенно свободна! Я была сегодня совершенно свободна! Никаких Каминских, Ли и Таиров! Как же хорошо, господи! Какого черта все это происходит со мной в последнее время? Чем я заслужила такой водоворот событий? Наверное, это закон компенсации, или карма, если угодно. Но я стала уже от нее уставать, если честно.

Я зашла в магазин, купила овощей и мяса, приготовила грандиозное рагу и наелась им до отвала. Потом взяла книжку и легла в пустую, о боги, пустую мою постель. И мне было так хорошо, что просто словами не передать. Я читала часов до двенадцати, или даже до половины первого, уже задремывала, когда чехарда началась опять — в дверь позвонили.

Матюкаясь и гадая – который из троих, я пошла открывать. Оказалось, что это Ли. И черт меня дери, без цветов, зато в кровище!

Она ввалилась в квартиру и сползла по стене, оставляя кровавый след на обоях. Я ужаснулась:

— Господи! Ли? Что с тобой?! Что случилось?! Я вызову скорую, сейчас!

— Нет, —прохрипела Ли, — не надо скорую. Все в порядке. Я умоюсь, выпью аналгин, дождусь, пока уедут менты, и уйду. Прости, что побеспокоила тебя. Я не хотела, просто все случилось когда я шла к тебе. Там сейчас скорая и менты, а менты мне совсем не улыбались. Пустишь меня умыться?

Следующий час я была сестрой милосердия – смывала кровь, обрабатывала раны, туго бинтовала сломанные ребра… Ли вела себя стоически – только несколько раз дернулась, когда я неловко трогала ее ребра, но обработку ссадин вынесла даже не поморщившись — плевать хотела на боль. Когда я закончила, Ли в моей мастерке* и без штанов (так как мои ей оказались малы, а ее я выстирала, и сейчас они сохли на полотенцесушителе) пила водку и чай на моей кухне. Она была совершенно спокойна, только немного печальна. И мне, конечно, требовалось узнать, что же там произошло, в подворотне? Я выскакивала пару раз на балкон, смотрела, как мечутся в арке пятна света, курят опера, блестят синие маячки скорой, но отсюда мне ничего не было понятно. Ну, я предполагала, что произошло нечто неприятное, но что именно? Зная Ли, могу предположить, что тот, кто ее так отделал, может быть уже и не жилец. Я закурила и потребовала подробности:

— Ну, что случилось, а? Я слушаю внимательно!

Ли хрустнула пальцами:

— Это мои дела, Вероника. Я не хочу тебя впутывать. Мне просто… Прости…

— Нет, так не пойдет! Ты мне все сейчас расскажешь. И вообще у меня есть к тебе вопросы. Но начнем сначала. Кто, за что и что с ним теперь?

Ли отхлебнула чаю, помолчала минуту, а потом все-таки начала говорить:

— Начнем с того, что я знаю, что ты спишь с Агаларовым.

Интересное начало! Я решила промолчать.

— Чтобы это прекратить, я поступила не слишком красиво – я его подставила. Чтобы сделать это, мне пришлось израсходовать мешок травы. Люди, которые хотели этот мешок, и которых я, получается, лишила возможности его получить, выследили меня в твоей подворотне и хотели убить. А Агаларов им помешал… Одно мне очень интересно — как он там оказался? Ведь я сдала его ментам с этим самым мешком. Он должен сидеть в КПЗ, но почему-то шел к тебе. Почему?

Я налила себе водки и выпила.

— Я не стану рассказывать тебе подробности – они ни к чему. Я просто ввожу тебя в курс дела. Это я подставила Агаларова. А он спас мне жизнь ценой собственной проломленной головы. Т-ш-ш-ш, он жив! Просто получил кирпичиной по башке…

И Ли рассказала мне про драку в подворотне.

— …получается, теперь я должна ему. Настолько должна, что вырубила третьего и вызвала скорую, и просидела с ним, щупая пульс, пока не услышала сирену. Поэтому не смогла уйти, иначе бы не побеспокоила тебя. Вот собственно и всё.

Она налила себе рюмку и выпила. Закурила. Я закурила тоже.

— Ты страшный человек, Ли. Ты подвела Агаларова под срок. За то, что я с ним переспала? Почему тогда ты не подставила меня? Может это была моя идея?

— Я тебя люблю. Я никогда не причиню тебе зла. Никогда, можешь мне поверить. Никогда не солгу, никогда не предам. Я тебя люблю, Вероника. Не бойся меня. Только не ты. Пусть все боятся, пусть ненавидят, только не ты.

— Как погибла Криса? — спросила я ее в лоб. Лицо Ли, обычно лишенное эмоций, на этот раз исказила целая гамма чувств.

— Откуда ты узнала?

— Это не важно. Так как?

— В автокатастрофе.