Что еще мы делали остаток воскресенья? Заказали пиццу и наелись до отвала. Допили бутылку моего коньяка. Лежали рядом и говорили. Говорили о всяком. Потом он кое-что вспомнил, о чем я напрочь забыла. Посмотрел хитро из-под свисающей на глаза пряди и сказал:

— Ты кое-что забыла.

— Да? Мне кажется, все было по слову твоему, о, могучий Каминский.

— Ты забыла, что обещала называть меня нежными словами.

— Да? А когда это я обещала?

— Это была последняя часть моей награды, Вер, — ухмыльнулось мое наказание.

— Хорошо. Как ты хочешь? — спросила я, уже зная ответ.

— А ты как хочешь? — оказался верным мой прогноз.

— Пусть будет милый. Как ты на это смотришь?

— Прекрасно. А теперь давай попьем чаю, и можешь придумать еще какие-нибудь нежные слова на завтрашнее утро.

Он сел, порылся в своих штанах, вынул телефон и позвонил кому-то:

— Кот, брат, это я. Привет… Слушай, ты же не пил сегодня?... Ну да, мне нужна машина… Нет, мне не подойдет такси. Мне нужно, чтобы ты пригнал мою на Шильмана…

Я пошла в кухню, вскипятила воду, налила чаю и выложила на тарелку какое-то печенье. Достала бабушкин резной поднос, сгрузила на него бабушкины фарфоровые чашки. Блин, это было слишком, нет? Ну и пусть! После того, как у нас всё было, чай в кузнецовских чашках – такая мелочь! Я вошла в спальню, и чуть не выронила поднос. Каминский стоял у окна. У окна спальни, крепко сжимая в руке край шторы.

Реверс:

Влад был вымотан до предела и так же до предела счастлив. И дело не в том, сколько раз кто из них увидел небо в алмазах за прошедшие сутки. Просто… У него снова была женщина, которую он любил. И целая жизнь впереди. Жизнь, полная всего того, о чем только можно мечтать. Она не верит в отношения? Что за бред! Она поверит. И будет с ним всегда. Ему скоро тридцать, он точно знает, чего хочет и как это получить. Единственное, что может ему помешать, с ним уже случалось. Так что Влад был счастлив и спокоен.

Пока ему не захотелось воздуха. Открыть окно. Он встал, и отдернул штору, собираясь открыть раму. На стекле за шторой обнаружился мотоцикл. И наглая блондинистая тварь, хозяйка этого мотоцикла.

Влад Каминский повернулся и спросил у Ведьмы-и-Веры каким-то чужим, хриплым голосом:

— Это Ли?

Глава 13.1

Аверс:

Сказать, что я удивилась — ничего не сказать. Влад узнал ее, даже нарисованную на стекле. Это значит? Что они с ней очень хорошо знакомы?

— Ты ее знаешь? — спросила я и поставила поднос на тумбочку.

— Знаю. Это она нарисовала? Дурацкий вопрос, конечно, она, кто еще нарисует у девушки на стекле эту… У тебя с ней?...

— У меня с ней? Почему это тебя интересует?

— О. Я понял. Это было бы смешно, если бы не было так грустно, — его губы искривились в чем-то, что должно было быть улыбкой.

— Вот давай теперь, закати мне сцену, — окрысилась я, понимая, что нападение сейчас для меня лучший выход.

— Я лучше расскажу тебе историю. Слушай. Эта… женщина на твоем окне пять лет назад очень хотела получить одну девушку. Девушку звали Кристина. Криса. Девушка любила скорость и тяжелую музыку. И еще кое-кого. А Ли хотела взять Кристину себе. Любой ценой…

Рок-н-ролл мертв, а мы еще нет! угар, угар… Музыка, дешевый алкоголь, трава, девушки…мотоциклы…девушки на мотоциклах… Влад Каминский сочинял свои песни и прожигал молодость по заветам классиков: «Live fast, die young»* Пока не появилась Криса. Их было трое — блондинка, брюнетка и рыжая. Ли, Крис и Марго. Крис была особенная. Ради нее… Чего только он не сделал ради нее… Криса оценила. И все изменилось. Стало понятно, зачем это все — суета, называемая жизнью. Стало получаться. Стало всё легко.

Он ничего не знал про Ли. Ну, подруга, ну, байкерша. А потом Криса обмолвилась. Про откуда у Ли бабки и про то, кому принадлежит сердце Ли. Про «да мало ли что по пьяни… наплюй, Каа, это даже эротично — знать, что у меня было с телочкой!» И глупый Каа наплевал. Глупый Каа купил кольца. Даже снял квартиру. Даже занял у отца денег на свадьбу. Когда в тусе стало известно про свадьбу…

В тот день Крис что-то приняла. Что уж там намешала для нее белокурая подружка — знает только дьявол. Крис вела себя странно. Крис металась. Смеялась без причины. Они пили пиво на стрелке Малой Энки и еще какой-то речки. В этом месте собиралась еженедельная туса всяких, как говорится, асоциальных личностей: байкеры, толчки*, нефоры всех мастей. И тут триумфально явилась Ли на своей новой покупке — Toyota Supra 1996 года выпуска. Знаменитая тачка, кто понимает. И Каминский обалдел от того, как эта Ли себя подала. Но то, что обалдел Каминский – фигня. Обалдела Криса. Криса под веществами. И Ли с улыбкой хищницы.

— Покатаемся? — спросила Ли. И Криса пошла за ней, как за гамельнским флейтистом*. Влад пытался ее удержать словами — бесполезная трата слов. Попытался обнять — она сбросила руки:

— Я хочу, и ты меня не остановишь!

Только Ли решила продемонстрировать ему свою, как она думала, победу.

— Садись, Каа, покатаемся.

Криса села вперед. Влад сел назад. Покатились.

Tiamat. «Wild honey». Любимый альбом Крисы. Акустика в этой тачке стояла отличная. Музыка обволакивала, но Влад слышал каждое слово, произносимое Ли и Крисой. А Ли говорила. О, она говорила, и от ее слов возбудились бы даже мертвые. Причем любого пола. Она играла как профи. Скорость. Музыка. Слова. Ли сняла руку с руля и положила на колено Крисы. Криса накрыла ее пальцы своими. Каминский все видел, но не представлял, что делать. Ли повернула лицо к будущей жене Влада Каминского и сказала:

— Поцелуй меня, Крис…

И…

Опора рекламного щита. Здоровая бетонная конструкция. Справа. Тело Крисы вырезали автогеном. Каминский провалялся в больнице месяц. У Ли — перелом руки и сотрясение мозга. Водитель выжил. Влад выжил. А она умерла.

***

— Ну, а теперь поставь себя на мое место. Я не буду устраивать тебе сцен, просто давай это обсудим, ладно? Итак, ты любила человека. Потеряла этого человека из-за Ли. Теперь ты полюбила снова. И узнаешь про Ли. Как бы ты себя чувствовала?

— Хреново, — честно согласилась я и неожиданно для себя самой обняла его.

Он улыбнулся, погладил мои волосы:

— Мне очень хреново, Вера, это ты верно заметила. Теперь думаем дальше: какие у меня есть варианты? Может оказаться, что ты любишь ее и хочешь быть с ней. Может, ты пока сама этого не поняла, но это может быть, так?

«Нет!» — хотелось мне ответить, но я промолчала. А Влад продолжил:

— В таком случае мне придется отойти в сторону. Я ведь не могу заставить тебя быть со мной, если ты любишь ее, верно? Значит, я устранюсь, куда я денусь? Я перетерплю это, переварю, прославлюсь на всю страну через песни об этом, но я это переживу. Я фаталист, знаешь ли. Где-то там, в книжке у Судьбы, все записано. Так что, если ты появилась в моей жизни, значит так надо. И если ты выберешь ее, значит, так тоже нужно было. Но все это будет только в том случае, если ты ее любишь. А может оказаться, что нет. И тогда на сцену входит Ли. Она не признает поражений. И одну мою любимую она у меня уже отобрала. Теперь она попробует отобрать вторую. И знаешь, что я сделаю?

— Что? — меня начал пугать этот Каминский, спокойно рассуждающий о вещах, из-за которых люди ломаются навсегда.

— Я ее убью. Не знаю, как, придется хорошо подумать, но я ее убью. Она больше не сломает мою жизнь, никогда! Я ей не позволю. Поэтому мне надо знать. Что ты к ней чувствуешь? Что у тебя с ней?

Твою мать! Он ее грохнет, он не шутит. И он совершенно спокоен. И если я сейчас что-то не скажу, что-то нужное, что-то, что его успокоит, то он с совершенно холодной головой придумает идеальное убийство и прикончит ночную художницу Ли. Ли, которая не признает поражений. По спине моей табуном носились мурашки, мысли в голове летели на всех парах: я придумывала ответ.

— Скажи мне, Влад… Чем ты лучше нее?