Мы с Васькой, как два кролика, уставились на него. Я даже рот открыла от восторга, знакомая дрожь легких иголочек пробежала по правой руке – захотелось взять кисть в руки.

- Scusi, - выдавила я хрипло по-итальянски и перешла на привычный английский, - можно вас сфотографировать?

- Si, - немного удивился он, но выглядел при этом очень довольно.

- Васён, быстро к нему за столик и можешь даже слюни пустить от обожания.

Она уже сделала движение к этой соблазнительной брутальности, но с сожалением плюхнулась на свое место.

- Мне муж нос сломает, если увидит это фото, - с горечью выдохнула она.

- Черт, держи фотоаппарат. С разных ракурсов, чтобы и ноги, и крупно лица вошли, - сунула ей камеру и уселась напротив сицилийского божества. Васька в принципе знает и без меня, какие ракурсы мне нужны, ну так… чтобы привести ее в чувства.

Он развернулся ко мне, вынул, не глядя, из стакана на столе розу, протянул мне. Васька, судя по всему, зависла. Мне нужен этот мужчина, сейчас я оценивала его, как картинку: сзади хороший фон, свет падает на него правильно, поза очень удачная.

- Дульсинея, - рыкнула я.

- А? Да! – пришла в себя статуя и начала щелкать затвором, перемещаясь из одного угла в другой.

Я взяла розу и осмелилась заглянуть незнакомцу в глаза. Ой, мамочки, лучше бы я этого не делала, затягивало, словно в омут. Только я не падала, а летела к свету, ушла дрожь, нерешительность, появилась легкость и свобода, хотелось просто сидеть и смотреть в его глаза. Странное ощущение: этот человек мне самый родной, самый близкий, и с ним так свободно и хорошо, словно мягкие и упругие крылья за спиной раскрываются. Я даже не запомнила его лица, только ощущение, что я его знаю и доверяю.

- Лиса, - донеслось до меня громкое Васькино.

Я стряхнула с себя наваждение, перевела взгляд на подругу.

- Обедать будем?

Оказывается, нам принесли уже антипасту, а я ничего не видела, не слышала. Посмотрела на Аполлона, в его глазах - море доброты и нежности, а на губах горькая усмешка. Ну и что это было?

- Грация, - поблагодарила я, задержавшись еще на несколько мгновений в его глазах, в его тепле.

- Лисааааа, - пропела подруга, призывая к приличиям.

А? Да? Я? Здесь! Вернулась за свой столик. Васька маялась нерешительностью, поглядывая то на меня, то на Аполлона. Тот бросал взгляды в нашу сторону. А я все еще была в своих ощущениях, посмотрела на Аполлона, он зацепил опять меня долгим взглядом. В итальянских ресторанах столики на улице стоят очень плотно, до Аполлона можно дотянуться рукой.

- Вы кто? – спросила я по-английски.

- Андреа.

Ясность начала понемногу возвращаться в мою головушку.

- А вы всегда так на девушек реагируете? – и наглость тоже.

Андреа, не отводя глаз, грустно улыбнулся.

- Только на вас.

Какой-то он ненормальный итальянец, даже комплементы делает не как все.

- Вы кто? – это я, кажется, уже говорила.

Ничего не могу с собой поделать, тянет меня с жуткой силой к этому человеку, причем не сексуально, не как к мужчине, хочется просто быть рядом с ним, чувствовать его и все. Мне даже без слов с ним хорошо, словно я в нирване. И почему-то я даже с закрытыми глазами могу сказать то, что он чувствует. А чувствует он нежность и сожаление. Все, Василиса Яниславовна, перегрелись вы сегодня, переходили по храмам.

- Человек, - ответил Аполлон, - приехал в гости к другу, решил посмотреть пару городов. А тут вы…

- Откуда вы меня знаете? Ведь знаете же!

- Знаю. И знаю и чувствую.

Собственно ничего нового он мне не сказал, у меня та же фигня. Зато заинтересовалась Васька.

- Откуда вы знаете Василису?

Он усмехнулся, слегка удивившись.

- Я даже имя твое знаю, Ва-си-ли-са, - имя произнес легко и почти без акцента.

- Лиса, он псииих, - прошипела Васька, пнув меня под столом ногой.

- Не думаю, у меня те же симптомы. Обычно это не заразно.

Во время всего разговора мы не отрывали с Андреа друг от друга глаз.

- Ты может уже пересядешь за наш столик? – попросила я. – Только не дотрагивайся до меня, а то я выпадаю из реальности.

- Не буду, - пододвинул он стул к нашему столику, кивнув официанту, чтобы его заказ переместили к нам, и обратился ко мне, - у меня то же самое.

- Ну давай разбираться, - вконец заинтересовалась я сим феноменом.

- Давай, - неуверенно поддержал он, - с чего начнем?

- Что ты обо мне знаешь?

Андреа пожал плечами.

- Только чувствую, и я почему-то тебя вижу в длинном летнем светлом платье и с высокой прической.

Странно, очень странно. Я, в принципе, в родство душ очень даже верю, но чтобы вот так на улице у черта на куличках, в смысле на Сицилии, с ним познакомиться, и причем оба друг друга почувствовали. Что-то должно быть общее.

- А чувствуешь что?

- То же, странно, у меня такого никогда не было… Очень обрадовался тебе и знаю, что потеряю тебя и от этого болит сердце.

Итальянцы все-таки поэтический народ, вот наш нормальный мужик что бы сказал? Рад встрече, но вместе мы не будем, а Аполлон вон как витиевато излагает.

- И еще у меня голова кружится, когда до тебя дотрагиваюсь, - положил свою руку на мою.

Ой-ёёё, голова действительно едет, как при сотрясении. Я вдруг почувствовала сумасшедшее отчаяние, безысходность и захотелось повыть в голос.

- Не прикасайся ко мне, - испугалась и уже мягче добавила, - и без того все ненормально.

Принесли горячее, а мне кусок в горло не лезет. У меня началось раздвоение личности, вся симптоматика на лицо. Андреа мне симпатичен, как человек, я к нему испытываю абсолютное доверие, но это больше походит на чувства к старшему брату или отцу, но иногда проявляются совершенно несвойственные мне чувства. В самом начале, как только присела к нему за столик, чуть не расплакалась от счастья, что он рядом. Пару раз хотелось ласково погладить его по щеке, как любимого, и последние совершенно жуткие чувства безысходного отчаяния – это все не мое. Я не настолько эмоциональна, не настолько привязана к этому человеку, чтобы испытывать подобное.

- Я тут недавно была на расстановках по Хеллингеру, - осторожно встряла Василина, - так вот там подобный бред несли практически все участники.

А что? Может быть и такое.

- У тебя русские в родове есть? – спросила я у Андреа.

- Нет, и никогда не было.

- Вот и у меня тоже нет итальянцев.

Выходит, что конфликт интересов отпадает. Тогда почему я испытываю временами к этому человеку чувство, которое очень напоминает любовь, причем не влюбленность, а глубокое, нежное, устоявшееся, проверенное чувство, но к этому чувству еще много чувствительности примешивается, сентиментальности, и все это почему-то сдерживается, как в девчачьих дореволюционных романах. Так. Стоп. Стоп-стоп-стоп.

Проблески разума начали возвращаться ко мне. До революции. Итальянец. Италия. Итальянцев у нас точно не было, а вот Италия имела место фигурировать… Да нет, быть не может!!!

- Андрея, ты свою родословную хорошо знаешь?

- В принципе – да, каждый итальянец знает и чтит предков.

- Несчастная любовь была по мужской линии?

Андреа улыбнулся в первый раз за все время весело.

- Итальянец - не итальянец без несчастной любви.

- А русские среди несчастных любовей были?

- Вроде нет. Да и русских у нас не было, только поляки.

Странно, неужели моя ниточка от другого клубка?

- Тогда откуда знаешь мое имя? – допытывалась я.

- Не знаю, - озадачился он, - просто знаю.

- Ты когда его услышал, оно показалось тебе знакомым или ты точно знал, что меня так зовут?

- Когда подруга назвала тебя по имени, я не удивился, что тебя так зовут, и мне оно было знакомо.

Таааак. Поляки, поляки вроде и у меня есть, и эти поляки как-то связаны с Италией.

- Андреа, сдается мне, что все гораздо проще. У одного из твоего прадедов имя не Марк случайно было?