Снова звон эоловых колокольцев.

– Мне всё интересно.

– Но вопросы про мою семью… наверняка ведь есть более важные вещи для обсуждения.

– А есть вещи, которые более важны для тебя?

Кейт на секунду задумался.

– Нет… Пожалуй, что нет.

– Тогда расскажи мне о… о ней, я полагаю?

– Да, о ней.

– Расскажи мне.

Кейт пожал плечами.

– Ну её зовут Рисса. Это сокращение от Клариссы. Кларисса Мария Сервантес. – Кейт улыбнулся. – Её фамилия всегда напоминает мне о Дон Кихоте.

– О ком?

– Дон Кихот из Ла-Манчи. Это персонаж романа, написанного писателем по имени Сервантес. – Кейт помедлил. – Вам бы понравился Сервантес – у него есть книга о стеклянном человеке. В общем, Дон Кихот был странствующим рыцарем, которого захватила романтика благородных поступков и который стремился достичь недостижимого. Но…

– Но что?

– Забавно, что Рисса называла меня донкихотствующим идеалистом.

Стеклянный озадаченно качнул головой, и Кейт сообразил, что ему не очевидна связь между неизвестными ему и на первый взгляд не связанными между собой словами «Дон Кихот» и «донкихотствующий», звучащими по-английски совершенно непохоже[5]. – «Донкихотствующий», значит, ведущий себя как Дон Кихот, – пояснил Кейт. – Мечтательный, романтичный, непрактичный – идеалист со склонностью к исправлению несправедливостей. – Он засмеялся. – Нет, я, конечно, не собирался любить Риссу чисто и целомудренно на расстоянии, но, полагаю, я действительно склонен встревать в конфликты, которые другие люди обошли бы стороной, часто даже не заметив, и…

Яйцевидная прозрачная голова снова слегка качнулась.

– И?..

– Ну, – Кейт развёл руками, словно охватывая не только окружающую имитацию леса, но и всё, что было за ней, – мы ведь достигли недостижимых звёзд, не так ли? – Он помолчал, чувствуя себя немного смущённым. – Так вот, о Риссе. Мы женаты – образуем постоянную пару – уже двадцать лет. Она биолог – экзобиолог, если быть точным; её специализация – формы жизни, зародившиеся не на Земле.

– И ты её любишь?

– Очень.

– У вас есть дети.

Кейт решил считать это вопросом, хотя в голосе Стеклянного не было вопросительной интонации.

– Один. Его зовут Сол.

– Сол? Как вашу звезду?

– Нет. Звучит так же, но пишется S-A-U-L. В честь моего лучшего друга, Сола Бен-Абрахама. Он погиб.

– Так, значит, полное имя твоего сына… Сол Лансинг-Сервантес?

Кейт удивился, как быстро Стеклянный уловил принцип образования людских имён.

– Да, именно так, – ответил он.

– Сол Лансинг-Сервантес, – повторил Стеклянный, качая головой, словно погружённый в раздумья. Потом снова посмотрел на Кейта. – Прости. Очень музыкально звучит.

– Что показалось бы вам забавным, если бы вы с ним были знакомы, – сказал Кейт. – Я люблю сына, но ещё не встречал человека с меньшими способностями к музыке. Ему сейчас девятнадцать, он учится в университете. Изучает физику – вот к этому у него несомненные способности, и я думаю, что когда-нибудь он сделает себе имя в этой области.

– Сол Лансинг-Сервантес… твой сын… – задумчиво произнёс Стеклянный. – Поразительно. Но мы снова отклонились. Мы говорили о Риссе.

Кейт некоторое время озадаченно смотрел на него, потом пожал плечами.

– Она замечательная женщина. Умная. Добрая. Весёлая. Красивая.

– И ты говоришь, вы образуете с ней постоянную пару?

– Да.

– И это называется… моногамия, так правильно? Ты не имеешь отношений ни с кем другим?

– Да.

– Без исключений?

– Без исключений, да. – Кейт помедлил. – Пока что.

– Пока что? Ты обдумываешь возможность изменений в ваших отношениях?

Кейт посмотрел в сторону. Боже, это какое-то безумие. Ну что может знать инопланетянин о человеческом браке?

– Пропустим это.

– Прости?

– Пропустим, проедем. Сменим тему.

– Ты чувствуешь вину, Кейт?

– Да что это… вы что – моя совесть?

– Я просто интересуюсь, не более.

– Поинтересуйтесь чем-нибудь другим.

– Извини, Кейт, – сказал Стеклянный. – Где вы с Риссой познакомились?

– Ла-Бель-Орор. Немцы были в сером, она – в голубом[6].

– То есть?

– Простите. Это цитата; так говорил другой странствующий рыцарь. Мы встретились на вечеринке в Новом Пекине – это земная колония на Тау Кита IV. Она работала в одной лаборатории с моим школьным знакомым.

– Это было… как это говорится? Это была любовь с первого взгляда?

– Нет. Да. Не знаю.

– И вы женаты уже двадцать лет?

– Почти. Годовщина на следующей неделе.

– Двадцать лет, – сказал Стеклянный. – Одно мгновение.

Кейт нахмурился.

– На самом деле это считается достижением – сохранить брак так долго.

– Прошу прощения за моё замечание, – сказал Стеклянный. – Мои поздравления. – Пауза. – Что тебе нравится в Риссе больше всего?

Кейт пожал плечами.

– Не знаю. Несколько вещей. Мне нравится, что она довольна тем, кто она есть. Мне вот приходится держать марку – иногда прикидываться более изысканным и утончённым, чем я есть на самом деле. В сущности, довольно многие люди, достигшие определённого положения в обществе, страдают от так называемого «синдрома самозванца» – страха того, что окружающие поймут, что они не заслуживают того, что имеют. Признаю, что я немного этому подвержен; Рисса же к такому совершенно невосприимчива. Она никогда не притворяется не такой, какая есть.

Стеклянный кивнул.

– И я люблю её уравновешенность, сдержанность её характера. Когда что-то идёт не так, я начинаю психовать и расстраиваюсь. Она же лишь улыбается и делает именно то, что нужно, чтобы исправить ситуацию. Или, если исправить невозможно, она просто принимает всё как есть. – Кейт помолчал. – Во многих отношениях Рисса гораздо лучший человек, чем я сам.

Стеклянный на секунду будто бы задумался над его словами.

– Судя по всему, Кейт, за такую женщину надо держаться обеими руками.

Кейт озадаченно уставился на прозрачного человека.

Детские кубики. Именно такое сравнение пришло в голову Кейту два года назад, когда он наблюдал за монтажом компонентов «Старплекса» на орбитальной верфи Реболло. Гигантский корабль состоял из всего девяти частей, восемь из которых выглядели полностью идентичными.

Самым большим кубиком была комбинация из центрального диска и осевой шахты. Диск имел 290 м в диаметре и 30 м в толщину. Квадратная в сечении шахта торчала из диска на 90 метров с каждой стороны; таким образом, общая высота корабля составляла 210 м. На каждом торце осевой шахты была установлена параболическая антенна радио- и гиперпространственного телескопа.

Центральный диск состоял из трёх широких колец, опоясывающих осевую шахту. Внутреннее кольцо радиусом 95 м представляло собой огромное пустое пространство, которое должны были заполнить 686 000 кубометров солёной воды, образовав океанический ярус. Второе кольцо, шириной двадцать метров и десять палуб в толщину, занимали инженерные службы. Внешнее кольцо состояло из восьми исполинских грузовых трюмов и двадцати причальных ангаров, чьи шлюзовые ворота были равномерно распределены по ребру центрального диска.

Остальные восемь блоков были жилыми модулями. Каждый из них представлял собой равнобедренный прямоугольный треугольник с длиной бедра 90 м и 30 м в толщину. Каждый модуль крепился к одной из сторон квадратной в сечении осевой шахты, торчащей из центрального диска: четыре модуля с верхней стороны и четыре с нижней. В боковой проекции корабль представлял собой ромб с пронзающей его перекладиной; при взгляде сверху он выглядел кругом со вписанным в него крестом, образованным жилыми модулями.

В каждом из жилых модулей было по тридцать палуб. Любой из модулей мог быть быстро заменён, чтобы разместить новый вид разумных существ с особыми потребностями либо специальное оборудование; кроме того, он мог быть отделён от корабля и оставлен в другой звёздной системе в качестве базы для долгосрочных исследований.