Трогательно — а еще немного печально. Хотя все меняется, не меняется ничего, если не меняется сам человек.
Стихи Эдуарда для детей были настоящими стихами, они рождались, жили и продолжают жить. Особенно тогда, когда Эдуард сам декламирует их в своем особенном ритме; это он действительно умеет. Но средствами к существованию они особо не обеспечивали. Следующая книга «Крокодил Гена и его друзья» стала первым подлинным успехом Успенского. Ее издательство «Детская литература» выпустило уже на следующий год после дебюта — в 1966 году. Но поначалу «Гену» почти не заметили. Тираж по финским меркам был головокружительным — 100 000 экземпляров. Но при этом следует помнить, что в Советском Союзе одних только библиотек было десятки тысяч. Так что в каждую библиотеку попало бы лишь несколько экземпляров, если бы книги распределяли только по ним. Что бы осталось тогда на долю книготорговой сети? Вот маленькое произведение и пропало, едва выйдя в свет, а к выпуску новых тиражей не приступали. Книга не выделялась и своим объемом, как отмечает Эдуард: «В ней было 50 машинописных страниц. То есть почти два авторских листа. Поскольку за лист платили 300 рублей, я получил в качестве гонорара за всю книгу 600 рублей. Тираж не имел никакого значения».
Писатель получал то, что получал; в случае Эдуарда — в размере нескольких месячных окладов. Зарабатывать советскому писателю удавалось на повторяющихся новых изданиях (в том числе и на переводах в разных союзных и автономных республиках), а особенно на побочных доходах. Поскольку оплата производилась в зависимости от количества печатных листов (печатный лист — 16 страниц), многие писали пространнее, чем нужно. Помнится, я слышал, что за миллионные тиражи все же полагалось небольшое дополнительное вознаграждение. Но к Эдуарду это не относилось. Главным было то, что книга издана. Она исчезла из продажи, и на этом история «Гены» могла бы закончиться. Но писателю Успенскому повезло:
«Ее заметили в писательских кругах. В частности, известный поэт Юрий Энтин удивился, прочитав книгу: «Как можно так свободно писать. Без славословий власть предержащим и восхваления здорового образа жизни». И он сам начал писать так же».
На этом успех «Гены», однако, иссяк бы, если бы маленький сын Алексея Аджубея, влиятельного зятя Хрущева, не принес отцу книгу про Гену и не сказал: «Вот книжка, по которой нужно сделать мультфильм». У Аджубея как раз тогда был в гостях режиссер Роман Качанов, который услышал разговор, увидел книгу и взял ее в руки:
«Отсюда все и началось. Мультфильм сделали, и в 1969 году он завоевал большой успех».
В то время Успенский начал приобретать известность еще и потому, что выступал на радио. Он разработал тип радиопередачи, который, думается, пользовался бы спросом и сейчас. Передача называлась «Радионяня». Это название трудно перевести на финский одним словом: няни ухаживают за детьми, чем и занималась эта самая няня с помощью радиопередачи: окрыленная музыкой, она учила детей русскому языку и разъясняла трудные математические проблемы. Передачу слушала и говорила о ней «вся страна», как кратко упоминает Успенский. Если так, то популярность была огромной. Другая разработанная Эдуардом передача, пропагандирующая хорошую литературу и призывающая ее читать, называлась «АБВГДейка» — по первым буквам русского алфавита. Эта передача тоже стала подлинной классикой.
Новые книги у Эдуарда выходили не сразу, просто не могли выходить. В очереди на публикацию перед ним стояли другие. В конце концов в 1971 году, пять лет спустя после «Гены», через сито прошла и увидела свет книга «Вниз по волшебной реке», черпающая темы в русском фольклоре и сказках. Вероятно, в этом случае помогла тематика. Опять же: только преданные партии авторы могли рассчитывать на постоянные публикации и мягкий хлеб.
Но Успенского это не останавливало и не могло остановить. Помимо книг имелись многие другие жанры, основанные на слове, нуждавшиеся в слове как опоре и источнике действия. Так, его начали интересовать детские театры, а особенно театры кукол. За первым спектаклем последовал второй, за ним третий. В театры детей привлекали ставшие благодаря мультипликации знакомыми персонажи — крокодил Гена и особенно маленький Чебурашка.
Цена входных билетов и вся детская культура широко дотировались государством, но из скудных копеек вырастал тем не менее тот поток рублей, который поддерживал жизнь семьи. Эти доходы даже позволили Успенскому вступить в писательский жилищно-строительный кооператив — проект, с помощью которого артисты и писатели получали как квартиры, так и мастерские для работы: однако это было невозможно для совсем безденежного автора. Когда я познакомился с Успенским, он жил по советским меркам очень хорошо, в кооперативном доме на улице Усиевича. Дом там по-прежнему стоит, и населяют его отчасти и писатели, такие как Эдвард Радзинский, Виктор Мережко и Георгий Вайнер. Первая жена Успенского Римма, однако, уже давно переехала, квартиры продавались, как и везде. Каждому пришлось после наступления нового времени обходиться своими силами. И с исчезновением поддержки со стороны государства судьбы писателей складывались очень по-разному.
Даже та мастерская, в которой я впервые встретил Эдуарда, по-прежнему существует; только теперь ею владеет Толя. Он не знал, что значит бояться балконных перил и падения. Когда строился БАМ, Байкало-Амурская магистраль, и в этом участвовала вся страна, Толя тоже внес в общее дело свой вклад. В течение месяца он красил железнодорожный мост через сибирскую реку и качался на высоте в многие десятки метров, сидя на маленькой дощечке. Так что перила балкона на головокружительной высоте для такого, как он, — детская забава.
О Советском Союзе можно говорить плохое сколько угодно, но в этом государстве было и кое-что хорошее. Если хотели построить что-нибудь гигантское, этого добивались с помощью рук народа, за счет использования масс. Одной из традиций были субботники; другой — командировки на месяцы. Так, правда, создавалось и все ужасное: в частности, приведшие к экологическим катастрофам грандиозные проекты типа изменений течения рек для создания дополнительных хлопковых полей… Обдумывался и поворот сибирских рек на юг. К счастью, эта идея все-таки осталась мечтой; причиненная ею катастрофа значительно превзошла бы все остальные. Но железная дорога (БАМ, или Байкало-Амурская магистраль) остается, поезда ходят. Хорошим было также еще и то, что культура предлагалась народу практически в любом объеме, бесплатно или по дешевым ценам, и уровень этой культуры старались поддерживать в принципе высоким. Поэтому даже симфонические оркестры бесплатно играли классическую музыку в парках и поддерживали этим давнюю традицию. И простой народ слушал, а однажды в Иркутске слушал и я. Это было чудесно, небесное парение Моцарта, «Пражская симфония». А на небе облака пронзал самолет, правда, не паря, а грохоча, в лучшем случае в такт с литаврами.
Культуру стремились держать в почете — по крайней мере, в принципе. Это же касалось детской литературы. Ее защищал даже Ленин. Этот основатель концентрационных лагерей, насколько мне помнится, произнес подобные слова: «Детям нужно предлагать только лучшее». Правда, когда я пытался выяснить происхождение фразы, это удалось не сразу. Даже Успенский не помнил источника, хотя фраза казалась ему знакомой.
Где установить происхождение этого выражения? Я обратился к Пулму Маннинен и по ее совету написал в музей Ленина. И в самом деле получил ответ от директора музея Аймо Минккинена:
«Я задал твой вопрос в том числе и персоналу музея, чтобы они поразмышляли, и это принесло результат. Заведующая нашей библиотекой магистр философии Эмилия Марттунен в самом деле нашла это ленинское высказывание. В русской книге Константина Душенко «Русские политические цитаты от Ленина до Ельцина» («Юрист», Москва, 1996). На странице 59 приводится следующая цитата: «Все лучшее детям». Ленин произнес эту фразу в беседе с руководительницей дошкольного отдела Наркомпроса Д. А. Лазуркиной (в ноябре 1917 г.). В воспоминаниях Лазуркиной фраза приводится в следующей форме: «Помните, все лучшее, что у нас есть — детям!» (Опубликовано в книге «Подписано Лениным», 1968)».
