— Это та самая возможность, о которой я так давно мечтал, — продолжал голос по мере того как его обладатель приближался к дверям в салон. — Проконсультируйся со мной с самого начала, и этот типичный, слишком хорошо знакомый нам образец глупости со стороны официальных кругов мог бы… нет, был бы предупрежден. Но, разумеется, на это нечего и рассчитывать. Я думаю, что полиция…

Дверь открылась, в нее вошел Тим и, многозначительно взглянув на Аллейна, отошел в сторонку.

Выход мистера Мэрримена был отмечен некоторой торжественностью. Наполеон в халате и с торчащим на голове хохолком воинственно глядел на собравшихся в салоне.

— Входите, мистер Мэрримен. — Капитан Бэннерман даже привстал со своего места. — Надеюсь, вам уже лучше и вы сможете к нам присоединиться. Берите стул. — Он кивнул в сторону единственного стула возле стола, обращенного к стеклянным дверям. Мистер Мэрримен поблагодарил его кивком головы, но даже не сдвинулся с места.

— Должен сказать, мне нужно вам кое-кого представить. — Капитан сделал жест рукой в сторону Аллейна. — Этот джентльмен, который председательствует на нашем собрании, старший офицер полиции Аллин.

— Его фамилия Аллейн. Аллейн, может, Аллэйн, но никак не Аллин, — тотчас придрался мистер Мэрримен. — Разумеется, не приходится надеяться на то, что вы когда-нибудь слышали об основателе Дульвичского колледжа, непревзойденном в свое время актере Эдварде Аллейне. Еще, по-моему, но это уже будет весьма приблизительно, его фамилию можно произнести Аллайн. Добрый вечер, сэр, — закончил свой монолог мистер Мэрримен сердитым кивком в сторону Аллейна.

— Вам слово, мистер Аллан, — буркнул капитан.

— Да нет же! — так и взвился мистер Мэрримен.

— Это не так уж и важно, — поспешил вмешаться Аллейн. — Прошу вас, мистер Мэрримен, присядьте.

— Что ж, сяду, — сказал тот и плюхнулся на стул.

— Надеюсь, доктор Мейкпис уже ввел вас в курс дела.

— Мне было сообщено в самой что ни на есть убогой манере, что совершено преступление. Полагаю, сейчас меня ознакомят с пространными, не подкрепленными никакими фактами результатами расследования.

— Боюсь, что вы правы, — улыбнулся Аллейн.

— Тогда будьте добры и просветите меня относительно природы преступления и обстоятельств, при которых оно было совершено и раскрыто, если только, — мистер Мэрримен откинул голову на спинку стула и уставился на Аллейна из-под стекол своих очков, — если только вы не подозреваете в совершении этого преступления меня, что было бы еще одним доказательством вашей слоновьей тонкости. Может, вы и в самом деле подозреваете меня?

— Да. Не больше и не меньше, чем всех остальных. А почему бы и нет?

— Честное слово, меня это нисколько не удивляет. Позвольте тогда у вас спросить, что же такого я сделал? И с кем? И где? Прошу вас, уж просветите.

— Сейчас я буду задавать вопросы, а вы будете на них отвечать. Только прошу вас, мистер Мэрримен, не создавайте дополнительных хлопот. — Мистер Мэрримен раскрыл было рот, намереваясь что-то изречь, но Аллейн его перебил: — Нет, я больше не потерплю ваших вспышек. Делом занялась полиция. Что бы вы там ни думали о процедуре расследования, у вас нет иного выбора, как смириться с ней. И мы покончим со всем этим гораздо скорее, если вам удастся вести себя благопристойным образом. Итак, мистер Мэрримен, возьмите себя в руки.

На лице мистера Мэрримена появилось какое-то странное выражение — не то изумления, не то возмущения. Сложив руки на груди, он уставился в потолок.

— Очень хорошо. Итак, вперед, на штурм глубин. Дерзайте, дорогой мой, дерзайте.

Аллейн не заставил себя долго упрашивать. Ни словом не упомянув о природе преступления, а также о том, где оно было совершено, что буквально взбесило мистера Мэрримена, он попросил его подробно рассказать обо всем, что видел мистер Мэрримен со своего наблюдательного пункта у дверей салона.

— Позвольте поинтересоваться у вас, почему вами взят столь нестерпимый тон? — вопрошал мистер Мэрримен, так и не сводя глаз с потолка. — Почему вы предпочли утаить от меня суть вашей проблемки? Я что, возбуждаю в вас чувство профессиональной ревности?

— Пускай будет так, — великодушно согласился Аллейн.

— Ага! Вы боитесь, что если я…

— Что, если вы узнаете о том, что случилось, вы попытаетесь сорвать представление, а это вовсе не в моих интересах. Итак, мистер Мэрримен, что видели вы со своего кресла на палубе?

На лице мистера Мэрримена расплылась самодовольная ухмылочка.

— Что я видел? — вслух размышлял он, закрыв глаза.

Его слушатели были похожи на взявшихся за руки людей, через которых пропустили заряд тока. Аллейн видел, как Обин Дейл провел по губам языком, как нервно зевнул Кадди, как мистер Макангус спрятал ладони под мышками. Глаза капитана Бэннермана остекленели. Отец Джордан наклонил голову, точно он находится на исповеди. И только Тим Мейкпис смотрел на Аллейна, а не на мистера Мэрримена.

— Что я видел? Да ничего я не видел. Абсолютно ничего.

— Ничего?

— Благодаря одной весьма уважительной причине Я крепко спал.

Он разразился трескучим торжествующим смехом. Аллейн кивнул Тиму, и тот снова вышел.

— Главный свидетель! — мистер Макангус хохотал как одержимый. Он обхватил руками туловище и раскачивался из стороны в сторону. — Тот, кто должен был произнести решающее слово! Крепко спал! Ну и фарс!

— Вам-то что! Ведь вас он все равно бы не увидел, — сказал Обин Дейл. — Вам самому придется отчитываться за свое поведение.

— Именно! Вот именно! — ликовал Кадди.

— Мистер Мэрримен, а когда вы проснулись и направились в свою каюту? — поинтересовался Аллейн.

— Не имею ни малейшего представления.

— Каким путем вы туда пошли?

— Прямо. Через дверь по правый борт.

— Кто был в то время в салоне?

— Я туда не заглядывал.

— Вам по пути кто-нибудь встретился?

— Нет.

— Разрешите мне напомнить вам, в каком положении вы сидели на палубе.

Аллейн подошел к двойным дверям и отдернул шторы.

На палубе было темно. В стеклянных дверях, как в зеркале, отражался весь салон и его обитатели. Из темноты на них глядели зыбкие призраки с запавшими глазами.

И вдруг откуда-то из неведомых глубин всплыл еще один. Он приближался к дверям, приобретая все более реальные очертания. Это была миссис Диллинтон-Блик. Она прижала ладони к стеклу и заглянула внутрь.

Мистер Мэрримен закричал как попавший в капкан хорек.

Он с грохотом опрокинул стул. Прежде чем его успели схватить, он сделал полукруг возле стола и устремился к двери.

— Нет! Нет! Уходи! Молчи! Если ты заговоришь, я снова это сделаю! Я убью тебя, если ты заговоришь!

Аллейн крепко схватил его. Всем было ясно, что пальцы мистера Мэрримена, царапающие стекло двери, жаждали вцепиться в горло миссис Диллинтон-Блик.

«Мыс Феревелл» вошел в бухту на рассвете и в ожидании прибытия из Кейптауна лоцманского катера и полицейской моторки лег в дрейф. Подобно всем судам, заходящим в крупный порт, «Мыс Феревелл» занялся своим туалетом, дабы не опозориться на людях. Наконец все было готово. С подъемных стрел сняли чехлы, на всех палубах царил организованный беспорядок, всегда готовые постоять за честь своего судна матросы заняли положенные места.

Аллейн устремил взор поверх безмятежной глади вод, туда, где высились неясные очертания суши, и подумал о том, что, вероятно, путешествие, подобное этому, он совершил в первый и в последний раз в своей жизни. По приглашению капитана Бэннермана он поднялся на мостик, откуда был виден весь корабль. На шлюпочной палубе уже собрались все восемь из девяти пассажиров. Их шезлонги уже убрали, так что им некуда было себя приткнуть. Все они были одеты по-сухопутному — «Мыс Феревелл» собирался простоять в порту двое суток.

Наконец на гладкой поверхности бухты появились две черные точки.