– Слушай, папа, а наша машина до ста пятидесяти разгонится?

– Легко сынок.

– А до двухсот?

– Думаю, что без труда.

– А до двухсот пятидесяти?

– Не провоцируй папу, Дима. Пусть едет спокойно. Не отвлекай его и не приставай с вопросами. Вот к деду с бабушкой приедем, им и надоедай, спрашивай о чём-нибудь.

– Да о чём их спрашивать-то? Они ничего не понимают в машинах.

– В машинах, может быть, и немного понимают. Но зато о чём-то другом знают побольше тебя.

Димка отмахнулся от матери и вновь переключился на Павла.

За столом было многолюдно. Собрались родственники, друзья и близкие пожилого человека, отмечавшего свой день рождения. Несмотря на прожитые годы, Михаил Антонович Мельников был достаточно бодрым, пребывал в здравом уме. Оптимизма и хорошего расположения духа ему было не занимать. Он пользовался всеобщим уважением в своем небольшом городке.

На своём дне рождения старик был во главе стола. По одну руку от него сидела пожилая и заботливая жена, по другую брат, такой же, как и он пожилой человек, но более с виду серьезный. В квартире было по-стариковски скромно, без излишеств, но чисто и уютно. На стене под рамками висели фотографии – свидетели жизненного пути Михаила Мельникова и его семьи. На одной из фотографий он, тогда еще одноногий мальчишка, вместе с братом Николаем в партизанском отряде. Худые мальчишки с автоматами наперевес среди партизан с любопытством смотрят в объектив.

– Ну что, споём? – предложил дед Николай.

– А чего бы и не спеть? – весело отозвался брат-именинник. По рядам пошёл старенький аккордеон и оказался у него в руках. Заскорузлые пальцы пробежались по клавишам. Комнату наполнили знакомые всем мелодии. Пели про смуглянку-молдаванку, про холостых парней, которых так много на саратовских улицах, про замерзающего в степи ямщика, про любовь к жизни, и про то, как Стенька Разин выплывал на стрежень. В общем, те песни, которые знают в каждой российской семье и трогающие сердца своей задушевностью.

За окном сгущались сумерки. Кто-то произнёс последний тост, после которого гости, уважив в этот день старика особенным вниманием, стали расходиться. Мать Алексея распределила, кто и где из родственников будет ночевать.

– Бабушка, – сказал ей Димка, – а папа будет спать в машине, чтобы её не украли.

– Этого еще не хватало, – рассердилась она. – Где же это видано – сын приехал, а его в машину ночевать оправляют! Что про нас люди скажут?

– Да, мама, вы уж не обижайтесь с отцом, спать буду действительно в машине, – сказал Алексей. – Машина дорогая. А сейчас угонщикам никакая сигнализация не помеха. Жалко будет, если угонят.

– Ты что же, сынок, теперь всё время будешь в своей машине спать? – не унималась мать.

– Ну, не всё время, конечно. У меня же дома гараж есть в кооперативе, сдаю под охрану…

– Всё равно как-то неправильно это.

– Да ничего, высплюсь. В машине уютно, есть кондиционер, музыка.

– Папа, а можно я с тобой? – спросил Димка.

– Нет уж! Хватит с меня одного фанатика, – не выдержала Люба. – Ты, Дима, останешься в квартире и будешь спать здесь. Лёша, если уж так решил, то пусть ночует в машине. Я уже тебя скоро ревновать буду к ней.

– А я вот, между прочим, не хочу спать в машине, – отозвался заплетающимся языком захмелевший Павел.

– А тебя, между прочим, я и не зову, – сказал Алексей.

– Нахал, – безобидно заметил шурин.

– Ну что с вами делать, молодёжь? Ладно уж иди, сынок. Только подушку с одеялом захвати, вздохнула мать.

Алексей в приподнятом настроении вышел из родительской «хрущёвки», во дворе которой под кроной большого дерева стоял его автомобиль. Сел в машину, достал диск, вставил в проигрыватель. Развалившись в кресле, какое-то время смотрел фильм. Быстро устав от просмотра бесконечной стрельбы и выяснения отношений между киногероями, перешел на прослушивание музыки по радио. Вскоре и это занятие ему наскучило. Он решил, что пора бы уже поспать, откинул назад спинку кресла, подложил под голову небольшую подушку. Глаза постепенно стали слипаться, веки потяжелели. Машина, окутанная темнотой, стояла в тишине, лишь сверчки переговаривались унылыми трелями…

Вдруг в машине стало светло – сам по себе зажёгся плафон. Алексей, еще не совсем погрузившись в сон, сощурил глаза. Он потянулся к выключателю и погасил свет. Через несколько секунд плафон загорелся снова. Алексей щёлкнул выключателем. Но вскоре всё повторилось, и салон осветился светом. Алексей открыл глаза, полежал так некоторое время, обдумывая ситуацию. Принять какое-то решение помешало разложенное кресло, на котором он спал. Спинка вдруг самовольно поднялась до сидячего положения.

– Что за чёрт, – пробубнил Алексей и на всякий случай заглянул назад. Никого не обнаружив, вернул спинку в горизонтальное положение, щёлкнул выключателем. Почти сразу же свет зажегся вновь, а спинка опять поднялась. Вдобавок ко всему на этот раз Алексей ощутил шлепок, как будто бы кто-то отвесил ему подзатыльник, от чего даже всколыхнулся хохолок волос на макушке. Алексей вздрогнул, обернулся назад, но там по-прежнему никого не было. Потянув ручку, попытался открыть дверь. По непонятной причине она не открывалась. Он сделал еще несколько неудачных попыток. Схватил брелок, стал нажимать кнопки. Быстро опустив стекло, попытался выбраться наружу. Неизвестная сила вернула его на место. Вне себя от ужаса Алексей ощутил, как ему стали наносить удары в живот, в грудь, по бокам. Он захотел закричать, но из горла вылетали лишь сиплые жалкие вопли. Если бы кто-то сейчас проходил мимо автомобиля, то наверное, мог подумать, что сидящий в ней человек сходит с ума. Сердце бешено стучало, по лицу струился пот. Стало плохо и его вырвало.

– Швайн! – ударил по ушам, откуда ни возьмись голос. – Ты есть грязный свинья, за это тебе будет не карашо! Убирайт! Быстро!

Алексей вздрогнул и потянул за ручку. На этот раз дверь легко открылась. Он выскочил из машины и, шатаясь, медленно попятился от неё, затем бросился бежать к подъезду. Не добежав, упал, как будто ему подставили подножку. Чувствительные удары посыпались с новой силой.

– Швайн! Хотел сбежать? Получай!

Алексей привстал, но вновь был сбит с ног…

Очнувшись, он открыл глаза и почувствовал, что лежит на спине, а кто-то невидимый тащит его за ноги к автомобилю. Со стороны эта картина выглядела очень необычно: человек с приподнятыми ногами, лёжа на спине, самопроизвольно передвигается по асфальту. Из темноты появился шатающийся мужичок, возвращающийся с запоздалой пирушки. Он недоумённо посмотрел на происходящее и отмахнулся руками как от наваждения, но потом всё-таки любопытство взяло над ним верх и он склонился над Алексеем. Раздался характерный звук, и мужик, схватившись за ягодицы, пролетел несколько шагов. Что-то прокричав невнятное, он уполз на четвереньках в темноту.

– Встать! – прозвенело над ухом Алексея. – Убирай в машине! Шнеля!

Алексей поднялся. Затравленно всматривался в темноту, но ничего не видел. Ощутил грубый толчок в спину. Подойдя к автомобилю, вздрогнул – багажник, лязгнув замком, неожиданно открылся. Взяв тряпку и пластиковую емкость с водой, стал убирать в салоне. Навёл относительный порядок. Голова ничего не соображала, даже отказывалась это делать.

– Сядь в машину! – приказал невидимка, уже более спокойно.

Алексей повиновался. Чтобы унять дрожь в коленях, зажал их ладонями. Вдруг включился приёмник. В динамике после недолгого выбора мелодий заиграл немецкий марш времён второй мировой войны. Когда бравурный хор немцев исполнил несколько куплетов, громкость убавилась.

– Слушай меня внимательно, – напомнил о себе жесткий голос с немецким акцентом. – Отныне ты есть мой раб, потому что я так захотел. Чтобы ты кое-что понял, я расскажу тебе одну историю.

Звук в приёмнике убавился, и салон заполнился голосом, хозяин которого продолжал оставаться невидимым.