— Определитесь, — пожала плечами я, стаскивая перчатки. — Или мы с Петтером пойдем наверх, или подождем в гостиной. Или вы намерены заставить меня куда-то идти?

Леденец растерялся. Одно дело втихомолку посмеяться над женой полковника, а совсем другое — силком ее куда-то тащить. Пожалуется муженьку — и прости-прощай, констебль Сверре (со злости я даже вспомнила его имя!), отправишься охранять северные бастионы Хельхейма от нашествия тюленей.

Я усмехнулась. Разумеется, Ингольв даже не подумал бы мстить за мои обиды, но откуда об этом знать рядовому леденцу?

Однако моей небольшой победе помешал Петтер.

— Не надо, госпожа Мирра, — вмешался он. Голос чуть хрипловат, но мальчишка явно пришел в себя. — Я справлюсь.

— Вы не знаете инспектора… Бернгарда! — на имени я запнулась, поскольку инспектор Сольбранд всегда пренебрежительно называл его «Берни». — Он очень, — я покосилась на констебля и смягчила формулировку, — очень прямолинеен.

— Я справлюсь! — с нажимом повторил Петтер, решительно направляясь к лестнице.

Оставалось только вздохнуть. Если мужчина посчитает, что кто-то усомнился в его способности решить проблему, он способен наделать любых глупостей…

Ждать пришлось довольно долго.

Поймав себя на нервном хождении из угла в угол, я заставила себя сесть. Я ничем не могла помочь Петтеру, а бедной Уннер уже ничто не поможет. Так трагично — умереть в самом расцвете юности, навсегда оставшись невестой! А ведь Петтер ее даже не любил…

Я разозлись на себя. Что за собственнические мысли о Петтере! Немедленно успокоиться!

Для начала поправить волосы, руки сложить на коленях, изобразить вежливую легкую улыбку… Привычная маска невозмутимости легко заняла свое место.

Следовало все тщательно обдумать, ведь такой поворот смешал все мои планы…

Когда в гостиную заглянул слегка присмиревший констебль Сверре, я с интересом изучала забытый свекром кроссворд. Хм, оказывается, господин Бранд делает грубейшие ошибки в правописании.

Констебль помялся на пороге.

— Что вы хотели? — я приподняла бровь. Внутри меня все клокотало, но даже тень чувства не должна была отражаться на лице.

— Вы, того, наверх пройти извольте, — выдавил леденец.

Пахло от него влажно, лесисто — дубовым мхом и лишайником — опаской.

— Хорошо, — согласилась я, отложила газету и встала.

Констебль почтительно придержал мне дверь. Хм, любопытно, что это на него так повлияло?

Но все мысли об этом вылетели из моей головы, едва я увидела, кто ждал меня в кабинете Ингольва.

— Господин Исмир? — с трудом выдавила я.

— Добрый день, госпожа Мирра, — безразлично откликнулся он.

Дракона казался отстраненным и безразличным, а лицо его будто покрылось инеем. Сильный свежий аромат мяты струился, как холодная вода, но где-то там, подо льдом, все еще тлела ненависть.

— Добрый, — согласилась я машинально, хотя не находила в нем решительно ничего доброго. — Что вы здесь делаете?

— Хватит терять время! — нетерпеливо потребовал кто-то сбоку, и я вздрогнула, лишь теперь заметив инспектора Бернгарда.

Он действительно сложением походил на медведя, хотя повадками больше напоминал койота — трусливого, хитрого, готового укусить исподтишка.

— Здравствуйте, инспектор, — холодно произнесла я. Вежливость — превыше всего!

Инспектор неопределенно махнул рукой, то ли приветствуя, то ли призывая отбросить условности.

— Вы узнаете этот предмет? — он указал на стол.

Я подошла ближе, присмотрелась и не сдержала удивленного восклицания.

— Узнаю, — я автоматически потянулась к лежащему на носовом платке пузырьку темного стекла, и тут же меня больно дернули за руку.

— Не трогать! — потребовал инспектор Бернгард. От него резко пахло эвкалиптом — настойчивостью и пытливостью. — Смотрите так. Ну что, вы узнали эту вещь?

Я покосилась на Исмира, который изображал ледяную статую, даже не думая вмешиваться в происходящее. Он скрестил руки на груди и прислонился к книжному стеллажу, заставив меня вспомнить о тайнике Ингольва. Однако говорить об этом при посторонних, определенно, не стоит.

Брезгливо стряхнув руку инспектора, я объяснила спокойно:

— Разумеется. Это флакон из «Уртехюс», судя по надписи, в нем эфирное масло полыни обыкновенной.

— Эта вещица сыскались при вашей горничной, — инспектор не спускал с меня настороженного взгляда. — Как она там оказалась, объясните-ка!

— Откуда мне знать? — пожала плечами я, отходя от него подальше. Присела в кресло, подняла глаза на инспектора и попросила: — Скажите, что случилось с Уннер? Мне толком ничего не объяснили. Отчего она… умерла?

На последнем слове голос мой дрогнул. Мне стало почти до слез жаль несчастную девушку. Она не делала никому зла, вряд ли знала какие-нибудь тайны. За что ее убивать?! От мысли, что Уннер могла покончить с собой, к горлу подкатил комок. Неужели ей было настолько плохо, а я не обратила внимания?

Инспектор отвечать мне не торопился. Он уселся, вынул трубку и принялся неторопливо ее набивать.

Я сидела с застывшей на губах улыбкой и твердила себе, что настоящая леди держится с достоинством в любой ситуации. Даже если речь идет о подозрительной смерти горничной этой леди.

— Доктор утверждает, что от отравления туйоном. — Словно хрустящий льдом голос Исмира заставил инспектора дернуться и просыпать табак.

Он мрачно взглянул на дракона, но промолчал, только стал вдвойне усерднее раскуривать трубку.

— То есть… — я запнулась. — Значит, Уннер выпила масло полыни?!

— Выпила или ее напоили, — уточнил инспектор мрачно. От него вдруг потянуло березовым дегтем — выделанной кожей, солью — запах черный и густой, как чернила.

Я тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями. Сложно предположить, что бедняжка сама выбрала такую мучительную смерть. К тому же почему именно на пороге нашего дома? Не в своей комнате, не в том же «Уртехюс».

— Возможно ли, что она не заметила, что пьет? — поинтересовался Исмир, едва шевеля губами.

Его каменная неподвижность пугала.

— Нет, — твердо сказала я. — На вкус оно очень горькое.

— А ваш этот… «Уртехюс» всегда на запоре? — безразлично спросил инспектор Бернгард, глубоко затянувшись. Встал, подошел ко мне, уставился прямо в лицо.

Вопреки прозвищу от него пахло не малиной и медом, а вареным луком и капустой.

— Разумеется, — пожав плечами, я отклонилась подальше от источника противного запаха. — Однако ключ спрятан в прихожей и…

Инспектор не дал мне договорить.

— Это вы ее убили? — перебил он, угрожающе нависая надо мной.

— Вы с ума сошли? — опешила я. — Зачем мне ее убивать?

— Бросьте, — хмыкнул инспектор. — У вас был просто отличный мотив! Пальчики оближешь!

Он экспрессивно поцеловал кончики своих пальцев.

— Какой же? — Я постаралась изобразить отстраненное внимание.

— Валерьянка, — сообщил инспектор азартно. — Вы послали горничную к аптекарю за валерианой, а потом запаниковали. Сообразили, что сделали глупость, ну и того…

Он выразительно чиркнул себя по горлу пальцем.

Признаюсь, я испытала облегчение, несмотря на нелепость обвинения. Ведь я почти ожидала услышать имя Петтера.

Мы вернулись к пресловутому вопросу: как Уннер могла по моему поручению купить экстракт валерианы, если я такого поручения ей не давала?! Зато это объясняло присутствие здесь Исмира…

Вспомнив о тлеющей трубке, инспектор затянулся и выпустил дым прямо мне в лицо.

Разумеется, в горле у меня тут же запершило.

— Откройте окно! — с трудом попросила я, надсадно кашляя.

Инспектор и не подумал послушаться. Исмир, помедлив несколько мгновений, подошел к окну и рывком распахнул створки, впуская поток свежего воздуха.

Прохладный ветер пах огурцом, солью и водорослями.

— Спасибо, — хрипловато поблагодарила я, вытирая выступившие слезы. С некоторым трудом поднялась и холодно посмотрела на вполне довольного собой инспектора. — Инспектор, вы вправе строить любые версии, но избавьте меня от выслушивания глупостей. Если следовать вашим рассуждениям, то мне логичнее было бы убить аптекаря, чем горничную.