— А вам какое дело? — поинтересовался я.

Глаза-бусинки, выглядывавшие из-за обвисших мешков нижних век, обшарили мое лицо.

— Выходит, ты знаешь? Я так и думал.

— Вообще-то ничего я не знаю, — ответил я. — А жаль.

— К черту увертки! — Злоба, притаившаяся где-то в глубине этого огромного тела, бурля, полезла наружу. — Ты думаешь, я не знаю, что вы удумали? Твоя лодка торчит в Лалворте и ждет его. Я только так тебе скажу, если ты задумал со мной играть, будь осторожен. Вот и все.

Его маленькие прищуренные глазки впились в мое лицо. Затем он резко развернулся и вышел.

Пока мы шли по коридору, Хэл поинтересовался:

— Надеюсь, ты не будешь настолько глуп, чтобы попытаться вывезти его из страны?

Он обеспокоенно и очень серьезно смотрел на меня, ожидая ответа.

— Нет, — покачал головой я. — Не думаю, что такой выход приходил ему в голову.

Он кивнул, но мне показалось, что я его не убедил. Возможно, он продолжил бы этот разговор, но, как только мы вышли на залитую солнцем улицу, с ним поздоровался одетый в бушлат мужчина с маленькой остроконечной бородкой и седеющими волосами. У него был высокий и довольно скрипучий голос. Ожидая Хэла, я слышал, как мужчина в бушлате говорит: «О нет, полковник, это не в вашем вкусе, можете мне поверить». Далее шло что-то о моторной лодке, а затем: «…звонили часа полтора назад. Уже брали ее в прошлом месяце… Да, старушка “Гризельда”. Вы ее помните. Киль прогнил и поэтому безбожно качает». Пронзительно расхохотавшись, он ушел, а Хэл обернулся ко мне. Тип с бородкой явно был яхтенным брокером из Бошема.

— Странное он выбрал местечко для деловых разговоров, — заметил Хэл. И, помолчав, добавил: — Возможно, это компания «Деллимар» пытается нанять яхту и выяснить, чем там занимаются французы-спасатели. Меня бы это ничуть не удивило.

Мы направились к машине, и он продолжал говорить и советовать мне не слишком затягивать с признанием. Но я думал о Хиггинсе. Почему его так напугало исчезновение Пэтча?

— Джон. Ты меня не слушаешь.

— Ты прав. Извини.

— Что ж, это неудивительно. Никто не желает прислушиваться к советам. — Мы подошли к машине. — Но если дело дойдет до уголовного суда, постарайся изложить им всю историю от начала до конца в том виде, в котором она произошла. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы ее вытянули из тебя на перекрестном допросе. Они тебя растопчут, и тогда ты пожалеешь о том, что в это впутался.

— Хорошо, — согласился я.

Мы приехали в полицейский участок, чтобы выяснить, нет ли новостей о Пэтче. Но все, что смог нам сказать дежурный сержант, так это то, что его видели в нескольких барах в районе доков, а часть ночи он провел в круглосуточном кафе на Портсмут-роуд. Около четырех утра он вернулся обратно в Саутгемптон на грузовике, водителя которого они пытаются разыскать.

Мы немного пооколачивались в полицейском участке, но больше никаких новостей не поступило.

— Я так думаю, — мрачно заметил сержант, — что их больше и не будет. Разве что тело кто-нибудь обнаружит. Официантки из кафе говорили, что он выглядел просто жутко. В рапорте так и написано: «Был похож на смерть».

Хэл отвез меня на вокзал, а когда он уехал, я купил вечернюю газету. Не отдавая себе отчета в собственных действиях, я начал читать прогноз погоды. Ветер умеренный, северо-западный. Стоя на платформе в ожидании поезда, я думал о Хиггинсе и компании «Деллимар», а также о том, что рифы Минкерс находятся всего в двадцати четырех часах плавания от Лалворта.

— Эй, на «Морской Ведьме»! «Морская Ведьма», эгей!

Чайки с криками носились над бухтой, и мой собственный голос вернулся ко мне одиноким возгласом среди мелкого моросящего дождя. Яхта неподвижно стояла в кратере бухты. Отражение ее черных надстроек то и дело крошилось от налетающего ветра, морщившего зеркальную поверхность воды. У входа в бухту пенились волны прилива, а выше маячили призрачные и серые в дымке дождя холмы. Их травянистые склоны, утратив весь свой изумрудный цвет, сползали к грязно-белым меловым утесам берега. Вокруг не было ни души.

— Эй, на «Морской Ведьме»!

На палубе зашевелилась чья-то фигура. Вспышка желтой штормовки, грохот весел, и вот уже к берегу скользит шлюпка. Она с громким скрежетом уткнулась в мокрую гальку, я запрыгнул внутрь, и Майк снова налег на весла. Я с облегчением понял, что мне незачем рассказывать ему о расследовании. Он следил за его ходом, читая газеты. Но, как только мы поднялись на борт, закрепили шлюпку и убрали в каюту мои вещи, он начал задавать вопросы. Что случилось с Пэтчем? Почему сегодня утром он не появился в суде?

— Ты знал, что у них уже есть ордер на его арест?

— Ордер? Откуда ты знаешь? — спросил я.

Не знаю почему, но меня его слова шокировали. Это было так бессмысленно.

— Сообщили в шестичасовых новостях.

— А в чем его обвиняют, сказали?

— Нет. Но они выставили полицейские кордоны на всех дорогах, ведущих из Саутгемптона. Порты тоже проверяются.

Мы продолжали обсуждать это за ужином. Мы были вдвоем. Айан уехал домой, навестить родителей. Майк должен был позвонить ему, как только мы будем готовы снова приступить к погружениям. Он этого еще не сделал, потому что последний прогноз посулил нам умеренный северо-западный ветер, позже переходящий в западный и усиливающийся. В целом перспективы пока были неясны. Что сбивало Майка с толку больше всего, так это почему Пэтч не рассказал полиции о предложении Деллимара. Поскольку он не присутствовал в зале во время расследования, а только читал газетные отчеты, то меня не удивляло то, что визит Пэтча к нам на яхту так ярко запечатлелся у него в памяти. Когда мы перешли к кофе, он вдруг напомнил мне о свертке, который Пэтч отдал мне в Пемполе.

— Вряд ли в нем содержатся какие-нибудь важные улики, как ты думаешь? — размышлял он.

Я понял, что напрочь забыл о том пакете.

— Если бы это было так, — ответил я, — он попросил бы меня привезти его с собой.

— Он до сих пор у тебя?

Я кивнул, встал из-за стола и направился в кормовую каюту. Сверток все еще лежал у меня в портфеле, и я вернулся с ним в кают-компанию. Майк сдвинул посуду в сторону, а я достал нож и разрезал бечевку, чувствуя себя, как во время войны, когда мне приходилось иметь дело с личными вещами какого-нибудь погибшего бедолаги.

— Похоже на какую-то книгу, — заметил Майк. — Может, это судовой журнал?

— Нет, — покачал головой я. — Журнал был в суде.

Развернув коричневую оберточную бумагу, я увидел конверт. На нем было напечатано имя Дж. К. Б. Деллимар, а пониже синим карандашом виднелась приписка. Всего одно слово: «Забрать». Конверт был вскрыт. Кто-то нетерпеливо распечатал его, надорвав печать одного из городских банков. У меня в душе затеплилась смутная надежда, что, возможно, Майк прав и нам в руки попала бухгалтерская книга, принадлежавшая Деллимару или его компании, одним словом, нечто, способное пролить свет на финансовые мотивы его поступков. А затем я вытряхнул содержимое конверта на стол и уставился на него, не веря собственным глазам.

В окружении грязной посуды лежала толстая пачка пятифунтовых банкнот.

Майк смотрел на эту кучу, открыв от изумления рот. Никогда в жизни он не видел так много наличных денег. Да и я тоже. Я разделил кучу на две части.

— Считаем! — скомандовал я.

Несколько минут в каюте не было слышно ни звука, не считая шелеста купюр Английского банка. Когда мы закончили считать, у нас получилась сумма ровно в пять тысяч фунтов. Майк поднял на меня глаза.

— Неудивительно, что он не захотел самостоятельно везти это через таможню, — произнес он. — Как ты думаешь, может, он все же принял предложение Деллимара? — немного подумав, добавил он.

Но я покачал головой.

— Если бы он его принял, зачем ему тушить пожар? Зачем сажать судно на рифы? — Я вспомнил, в каком состоянии находилась каюта Деллимара, когда я вошел в нее, чтобы помочь ему извлечь резиновую лодку. — Нет, я думаю, что он взял эти деньги позже, после того как Деллимар погиб.