Волнуясь, села. Поглядывала на меня изредка. Но я молчал, вел машину и улыбался. Конечно, я был очень доволен. Но не только я учил Любимую, но и она меня.

Когда пацан любит девчонку, а девчонка пацана…

Слишком много слов и правда не нужно.

Мы встретились чисто случайно, я даже не помню, где.

Ну, то есть, простите. Я все время, когда говорю о ней, сбиваюсь на поэзию, песни, и вообще творчество. Ведь моя Вика – очень творческий человек. Она состоит в союзе поэтов и писателей города Кишинева, и получила грамоту за поэтический конкурс «Бронзовый Орфей и серебряный Стрелец: ты вдохновенье и мечта». Помню, когда первый раз встретил ее, она стояла на ступенях библиотеки имени Пушкина, в самом центре города, и декламировала стихи… Признаться честно, меня никогда не интересовали ни библиотеки, ни стихи, ни даже Пушкин. Я работал сопровождающим грузов, моя профессия не требует ни специализации, ни образования. Я просто окончил школу с аттестатом со средним баллом 6 из 10 возможных, напился, как и все, на выпускном, проблевался на следующий день, и в выходные пошел на собеседование к знакомому родителей, владельцу компании «Быстрая почта». И стал ездить по городу на бронированном автомобильчике, чтобы собирать пакеты с почтой, документами, и всяким разным, которые люди хотят отправить поскорее. Моя задача была в том, чтобы принять пакет, дать человеку расписаться, и сесть с конвертом в машину. К вечеру мы собирали полный грузовичок почты и ехали в аэропорт. Все, как видите, просто. Большего мне и не хотелось, потому что никакими способностями в школе я не обладал, на физкультуре не блистал, и не мечтал вдуть учительнице химии. Был, прямо говоря, обычной серой плесенью. И только благодаря Вике расцвел.

Как ярко-зеленое пенициллиновое пятно на старом хлебе…

Вот видите, я допускаю вполне художественные сравнения. Это все Вика. Она, впрочем, и не сомневалась, что я смогу. Хотя мне не верилось. Я просто шел в выходной день по центру города, чтобы встретиться с одноклассниками. Послушать, кто с кем развелся, кто на ком женился, кто кого трахнул – я цитирую – и тому подобные малоинтересные вещи. Но никаких других интересных вещей у меня в жизни не происходило, так что я шел. На мне были одеты серые брюки, тщательно отутюженные, старые, но вычищеные туфли, и аккуратная рубашка. Вика сказала позже, что я выглядел, как советский инженер в фильмах долбоеба Рязанова. Ну, это режиссер такой. Я не знаю, потому что не смотрю советского кино. И вообще никакого не смотрю. Я просто забираю почту, а потом отвожу ее в аэропорт.

UPA, круглосуточная доставка корреспонденции. Символ – Луна. Типа работаем и ночью.

А Вика выглядела совсем не как советский инженер. На ней были шикарные кожаные сапоги до колена, короткая юбка, и блуза с декольте. Довольно смелый наряд для 39—летней женщины, но при ее фигуре она могла себе такое позволить. Да и может. Собственно, фигура меня и привлекла. Завидев полную симпатичную женщину в коротком обтягивающем платье-мини и сапогах, на ступенях здания, оказавшегося библиотекой, я подошел. Перед ней был микрофон. Внизу толпились люди. Собрание продавцов гербалайфа, понял я. Но реальность оказалась куда как круче. Вика сказала:

– Добро пожаловать на дни духовности, – сказала Вика.

– И русской культуры, – сказала она.

– И встречу членов кружка «Пегас Кишиневский», – сказала она.

После чего прочитала:

Собственно, это все, что я запомнил, потому что она случайно взглянула мне в глаза и я вдруг почувствовал, что время замедлилось, и что я совершенно не различаю сказанного этой женщиной. Я очень отчетливо увидел, что она ярко и довольно безвкусно накрашена. Еще бы чуть-чуть, и она выглядела вульгарно. Но это Кишинев, и вульгарно здесь – в два раза вульгарней, чем где бы то ни было. Так что мне понравился ее макияж. Я оглянулся. Выходной был в разгаре, заодно Кишинев праздновал день города.

По центральной площади бродили в жопу пьяные люди, которые пили вино прямо из 6—литровых пластиковых бутылок специально для репортажей иностранных корреспондентов. Мэр принимал парад долбоебов, переодетых в средневековые костюмы, прямо на потрескавшемся асфальте. Он как раз подвернул ногу и страшно ругался матом.

Конечно, по-русски.

– В рот, на ха – говорил он.

Я развернулся, и увидел, что Вика смотрит на меня. Я вспомнил, что последний секс был у меня как раз на выпускной, а ведь уже полтора года прошло, и я не очень хорошо его помню. Что-то потное, мокрое, суетливое. Кажется, мне дала толстая девчонка из соседнего класса, которую третировали в школе все 11 лет, что она там училась. Единственный, кто ее не трахал – в переносном смысле – был я. Так что она решила вознаградить меня, и дала себя трахнуть в смысле прямом. После чего похудела, похорошела, и уехала в Москву, где стала ведущей программы на «Муз-ТВ», из-за чего ее возненавидел весь Кишинев.

У нас так принято.

Ну, просраться на соотечественника, который чего-то добился.

Признаться честно, я тоже не остался в стороне. Написал огромный пост под статьей про Леру (ну, все уже поняли, о ком идет речь, да), которую подписал «Сбивший целку «звезде». Там я написал о том, какая она была толстая, глупая, и зачморенная и что она была полное ничтожество, и я был единственный кто ее пожалел, и имел ее через не хочу, и что она была так себе, и что наверняка я был самый крутой мужчина в ее жизни.

Само собой, я так не думал.

Просто мне было обидно, что ее жизнь расцвела всеми красками символа движения геев и лесбиянок – ну, радуги, – а моя осталась серой и унылой, как Кишинев в ноябре. С потрескавшимся асфальтом, кретино мэром, который ругается матом по-русски, и кучкой дебилов у ступеней национальной библиотеки.

Над которыми, впрочем, возвышалась Вика.

В красных сапогах на полных ногах, и в блузе с глубоким вырезом.

У меня перехватило дух. Красивее женщины я в жизни не видел. Интересно, она берет в рот, подумал я. Интересно, куда она еще берет, подумал я, потому что ответ на первый вопрос был совершенно очевидным. Я читал в «Экспресс-газете», перед тем, как прогадитьсяпод статьей о Лере, другую статью. И там было сказано, что женщина, которая красит рот ярко-красной помадой, просто-напросто акцентирует внимание на своем рте, и на том, что сосет. О боже, подумал я. Хорошо бы такую, подумал я. Моя жизнь проходит, а я еще не повстречал женщину для постоянных отношений, подумал я. В это время сверху крикнули.

– Слэм! – крикнула Вика.

– Это как, – спросил кто-то.

– Каждый читает стихи, и мы определяем победителя, – сказала Вика.

Собравшиеся оживились. Все это были старые неудачники, с вкраплением неудачников молодых, плохо одетые – совсем как я, понял вдруг я со стыдом, – и с дурным запахом изо рта. Они по очереди взбирались на ступеньки и читали какую-то муть оттуда, взволнованно поглядывая на окружающих. Вика – она была модератор вечера, чтобы это не значило, – воодушевляла их, без сомнения. Кто-то дал ей шаль, и Вика укуталась. Это было так сексуально, что я упустил момент, когда мог выбраться из редеющей толпы, и в меня ткнули пальцем.

– А? – сказал я.

– Теперь Вы, – сказала Вика.

– Но я не… – сказал я.

– Послушайте сердце, – сказала она.

Я подумал немножко, а потом поднялся вверх по ступеням. Глянул в небо. Сказал: