– Доберемся, когда уже стемнеет, – вздохнул старлей.

Джип неторопливо катил по извилистой дороге. Сумерки сгущались, саванна уже утратила яркие цвета и сейчас выглядела черно-белой. В высокой траве чувствовалось движение, слышались тревожные звуки, ночные хищники выходили на охоту. Опасаться их, когда передвигаешься в машине, не приходилось. Водитель включил фары, хоть еще можно было ехать и без них. Когда миновали поворот, впереди показалось упавшее на колею дерево. Явление обычное. С первого взгляда было понятно, что это не искусственная попытка создать препятствие, не западня. Старое дерево упало само по себе, вывернув корни. Водитель повернул руль, чтобы объехать упавший ствол, и передок джипа внезапно ухнул вниз. Затрещали тонкие жерди, вздыбились присыпанные пылью ветви.

Смирнов еще не успел сообразить, что происходит, но сработал инстинкт, он выпрыгнул из уходящей под землю машины, перекатился и вскочил на ноги. Что-либо разглядеть не представлялось возможным, в воздухе висело облако густой пыли, но старлей понял, что стоит на краю глубокой ямы, по другую сторону которой увидел пулеметчика – старшину Гаврилова. Николай нервно водил по сторонам стволом автомата, но пока ничего не говорило о возможном нападении. Из пыли, клубившейся в яме, послышался тихий стон, а затем и мат.

– Живы?! – крикнул старлей.

– Вроде живы, – донеслось в ответ, и вновь прозвучал мат.

– Помоги, – попросил Смирнов.

Пулеметчик помог ему спуститься в яму. Пыль уже слегка осела, и было видно, что машина ушла вниз практически вертикально, что и спасло пассажира с водителем, так как на дне ямы торчали остро заточенные колья. Водителя зажало между сиденьем и рулем, он тихо стонал.

– Нога, бля…

Шелехов отделался лишь царапинами и шарил теперь между сиденьями.

– Куда же его забросило?

– Кого?

– Домкрат. Без него Пашку не вытащим.

– Как ты? – спросил Смирнов у водителя.

– Дело дрянь, кажется, ногу сломал, – помотал тот головой.

– Сиди и не дергайся. Сейчас мы тебя вытащим.

Наконец домкрат отыскали, и с его помощью удалось-таки разжать приборную панель и сиденье. Старшина Гаврилов спустил в яму автомат. Водитель ухватился за него, и общими усилиями пострадавшего подняли.

Нога в самом деле оказалась сломанной.

– Не так страшно, – сказал лейтенант, осмотрев лодыжку. – Перелом закрытый, кости не разошлись. Будем шину накладывать.

Вскоре водитель уже сидел под деревом, к его ноге плотно примотали пару ровных жердей, служивших перекрытием ямы.

– И какая же это сволочь здесь яму выкопала? – задался вопросом старлей.

– Странное дело, – нахмурился Шелехов. – То ли на машину рассчитывали, то ли на крупное животное.

– Хрен мы машину сами оттуда вытащим. Если бы она задними колесами вниз ушла, был бы шанс завести и воспользоваться лебедкой, а так она той самой лебедкой в землю и воткнулась, – покачал головой Гаврилов, присев на краю ямы и глядя вниз. Смирнов присел на корточки рядом.

– Радиатор хоть цел? – спросил Смирнов, подойдя к нему ближе.

– Вроде, иначе бы пар шел.

– Надо с прапорщиком связаться. Пусть подъедет, вытащит, у них-то лебедка в порядке.

Старшина спустился в яму и спрыгнул на запаску, прикрученную к задней дверце машины. Вскоре снизу донеслось пару матерных слов.

– Что еще? – склонившись вниз, спросил Смирнов.

– Рацию раздавило, товарищ старший лейтенант. Хрен мы теперь с прапорщиком свяжемся. – Гаврилов выбрался из ямы, отряхнул с одежды землю. – Одна радость, что паек целый, с голоду не умрем.

Лейтенант Шелехов подошел к командиру.

– Можно попробовать добраться до деревни пешком, – предложил Шелехов.

– По темноте, без фонарика, с раненым? – засомневался Смирнов.

– Я мог бы и один пойти, вернулся бы с помощью, – сказал Михаил.

Старлей задумался, но решение так и не успел принять, потому что вдалеке послышался звук мотора. Это явно была не легковая машина, так как доносилось надрывное урчание мощного дизеля.

Миротворцы переглянулись. С одной стороны, можно было надеяться на помощь. Но с учетом того, что кто-то намеренно выкопал у самой дороги яму-ловушку, в которую угодил джип, нельзя было исключать и возможного нападения.

Вскоре из-за холма показался яркий свет. На фоне еще не совсем погасшего неба прорисовался четкий силуэт старого бельгийского бронетранспортера.

– Правительственные войска? – тихо спросил Шелехов.

– Не похоже. Им тут делать нечего, – отозвался старлей.

– Тогда кто?

– Скоро мы это выясним. – Смирнов огляделся в поисках огневой позиции. – Занимаем оборону.

Миротворцы залегли. Бронетранспортер, лязгая траками, приближался. Теперь уже было видно, что на машине нет никаких опознавательных знаков. «Ветеран» местных вооруженных сил был просто разрисован в разводы и пятна под цвет саванны, причем сделано это было неумелой рукой.

Мирно потрескивал костер, отбрасывая в ночную саванну призрачные тени. Из мрака доносились крики ночных животных. Где-то совсем рядом послышалось, как сорвалась с места испуганная приближением хищника антилопа.

Радист готовился выйти в эфир, чтобы связаться с группой старлея Смирнова. Прапорщик Григорьев открыл штык-ножом банку тушенки и поставил ее на уголья, нарезал местный белый хлеб и разложил его на полотняной подстилке. Бойцы выкладывали свои припасы – консервы, овощи.

– Вот чего мне здесь не хватает, так это черного хлеба, – признался прапорщик, набирая ножом подогретую тушенку и размазывая ее по ломтю белого хлеба. – Казалось бы, мелочь, а вот без черного хлеба и мясо не мясо.

– А я с Кубани, – отозвался молодой интеллигентного вида сержант. – Наоборот, к белому хлебу привык.

– Все зависит от того, где человек рос, – проговорил прапорщик. – Есть «зерновые» народы и «мясные».

– Как это?

– Ну, «зерновые» – это те, для кого основная еда – хлеб. А «мясные» – те, для кого основная еда – мясо. «Мясные» – или бывшие кочевники, или полярные народы, им хлеб не нужен. А вот оседлые народы без хлеба не могут. Это еще древние подметили. Я про походы Александра Македонского читал. Как-то в Средней Азии пришли к нему его солдаты и сказали, что дальше идти не смогут, потому что есть нечего. А перед этим они захватили стада кочевников, мяса – завались. Но хлеба не было. У греков на каждый десяток солдат имелась своя небольшая ручная мельница, чтобы муку молоть, без хлеба они мясо есть не могли.

– Это точно, – улыбнулся молодой сержант словам прапорщика. – Поэтому у кочевников и полярных народов проблемы с алкоголем. Нет у них в организме ферментов, ответственных за его переработку, вот и спиваются быстро, хлеб в желудке бродить начинает.

– Ислам кто придумал? – спросил прапорщик. – Арабы-кочевники. Они алкоголь в Коране и запретили. Христианам же пить можно. Черт, ну, не идет у меня этот белый хлеб с тушенкой.

– Не переживайте, товарищ прапорщик. Сами же говорили, что это ваша последняя командировка. Выйдете в отставку, вернетесь в Россию, еще скучать станете по белому хлебу.

– Без службы, я понимаю, первое время будет непривычно, но я уже для себя все подготовил. Дом в деревне купил, фермерством займусь, – мечтательно закатил глаза Григорьев.

– Кого выращивать станете? – поинтересовался сержант.

– Страусов. Птицы они неприхотливые, наших морозов не боятся и жрут все подряд. А их яйца и мясо знаешь сколько стоят? У меня одноклассник четыре ресторана в краевом центре держит. А еще кожа страусиная дорогая. Не пропаду…

Мечты прапорщика прервал радист:

– Группа Смирнова не отвечает.

– А ты продолжай вызывать. – Григорьев явно обеспокоился. Вряд ли Смирнов продолжал движение. По времени он уже должен был добраться до деревни, поэтому проблемы со связью настораживали.

Радист снова стал вызывать Смирнова, затем перешел на запасную частоту. Но ответа не последовало. И тут в эфире отозвался майор Филдинг. Голос его звучал ровно, но в нем чувствовалось волнение, он сразу же попросил пригласить к рации старшего группы.