Я неоднократно в такое время ловил на себе изумленные взгляды окружающих, которые начинали принюхиваться ко мне и офисному кулеру, из которого я только что испил водицы. Принюхивались они на предмет наличия алкоголя, ибо мои собственные глаза выражали настолько бесстыдное удовольствие и опьянение, что всем хотелось тут же разделить со мной чарку-другую этого волшебного зелья.
Итак, 13 ноября, как уже говорилось, в пятницу, я был на работе. Компания, где я работал, «Колосов и А» была довольно крупной, в ней обитало много народа – а также идей, амбиций и проектов. Проекты были самые разнообразные. От обычных рекламных акций до грандиозных многомиллионных начинаний. Здесь был свой PR-отдел, служба доставки, куча сервисов и многое другое. Я работал в IT-отделе, на подхвате.
Работа на подхвате в IT-отделе не означает, что я грузил компьютеры бочками или вытирал пыль под кактусами. В основном, я занимался программированием и работой с базами данных.
Но на вопрос знакомых «кем работаешь?» я никогда не говорил – программистом. Говорил – айтишником. Это казалось мне скромнее, да и для работы в нашей организации необходимо было знать и уметь кучу других вещей, с программированием и проектированием СУБД непосредственно не связанных. Хотя, если верить Леонарду Брендвайну – «опасайтесь программистов, носящих с собой отвертки!» Ну да бог с ней, с работой. Дело-то совсем не в ней!
Закончив месячное тестирование очередного продукта, я довольно потянулся на своем расплющенном кресле со скрипящими колесиками. В свое время я честно пытался его заменить на что-нибудь менее продавленное и скрипучее. Но, как отвечал наш хозяйственник Фома Андреевич Брутов, которого за глаза никто иначе, нежели Хомкой, не называл: «А нечего было к нему Аллочку привязывать на корпоративе и устраивать гонки с отделом доставки». Это означало, что «Кресло офисное, серое, для служащих среднего звена, инвентарный номер 16010», как материальная ценность, еще не полностью перенесло свою стоимость на изготавливаемую этим креслом продукцию. И должно было еще поработать на благо купившей его фирмы.
Фома Андреевич, в прошлых жизнях, видимо, неоднократно бывавший прапорщиком, вообще был не очень приятным человеком.
Когда его занудное общество, от которого не было никакой возможности избавиться, утомляло кого-нибудь (а оно всегда кого-нибудь утомляло), тихонько говорили в сторону, причем, исключительно загробным голосом: «Позовите Вия!». Фома Андреевич обычно делал вид, что ничего не услышал, но, тем не менее, самолично заканчивал надоевшую беседу про скучные хозяйственные вопросы, и быстренько ретировался в сторону другой жертвы.
Брутов не мог без слез и жалоб расставаться с вверенными под его начало активами. Единственное, что он отдавал с легкостью – это скобы для степлера, которыми кто-то в далеком прошлом расплатился за сделанную нами работу. Бартером, так сказать. Поистине астрономическое количество этих скоб заняло целую кладовку.
Но для IT-отдела сие канцелярское излишество было не актуальным – востребованы были обычные стикеры. Ими были оклеены все мониторы нашего отдела. Кое-кто с сожалением вспоминал старые мониторы с электронно-лучевыми трубками, на которых можно было разместить несравненно большее количество необходимой информации. Но на дворе XXI век. Стикеры, живущие на LCD-мониторах, были исписаны более мелким почерком, дабы возместить дефицит оклеиваемой территории.
Я напевал старенькую песню Круиза «Как трудно жить без светлой сказки», когда именно такая бумажка и попалась мне на глаза. На ней удивительно каллиграфическим почерком (Ирка моя любимая писала, заботится человек!) маркер вывел еще весной – «Бросить курить». То ли мелькание перед глазами этого стикера за полгода создало эффект 25 кадра, то ли назревшая проблема с бронхами требовала стремительного разрешения, но я проникся.
И твердо решил воскреснуть в ближайшее воскресенье, то бишь послезавтра. Почему не сразу, в тот же момент, спросите вы? На то была веская причина. Прошлый проект отдела объявили принятым заказчиком, каким-то медицинским институтом. А это означало весомую премию-бонус. Что было очень кстати – давно хотелось сделать Ирине более-менее существенный подарок. Как раз приближался 6-месячный юбилей наших нежных отношений. На роль сюрприза были выбраны псевдостаринные напольные часы, искусно сработанные под красное дерево. Стоили они, примерно, как настоящий антикварный раритет с жизненным пробегом впятеро длиннее моего. Но, как утверждал юркий продавец, были гораздо легче по весу, и совершенно не несли на себе темной ауры прошлых веков. Думаю, Ирка, запавшая в последнее время на старину, осталась бы вполне довольна такой поделкой-подделкой.
Радостное событие, предвещающее скорый прибыток в виде шикарного напольного хронометра, конечно же, просто необходимо было отметить в сугубо мужской компании. Без сигареты? Какой Моцарт и шампанское доставит удовольствие, когда пухнут уши, и кругом все вдыхают ядовитый, но такой привычный дым? Я уважаю свои положительные эмоции, и справедливо решил, что один день в моем ответственном начинании роли не сыграет. А опасаясь, что с утра в субботу, по причине не очень хорошего самочувствия, я могу попросту забыть взятое на себя обязательство, я добавил еще один день. Час Х должен был соответствовать первой минуте воскресенья, 15 ноября.
Место празднования бонуса ни у кого не вызывало сомнения – «У рыцаря». Кабачок располагался недалеко от офиса, и его давно облюбовала компьютерная братия для своих вечеринок. Домашняя обстановка также способствовала легкому загулу – Ирка укатила на недельку к теще в Краснодар (теща – это номинально, мы не расписаны, да и живем вместе не очень давно). И должна была предстать пред мои ясны очи только к вечеру воскресенья.
Дело оставалось за малым: сформулировать условия сделки, по которым я бросаю курить. Назначить кнут и пряник. Кнут – это наказание, которому меня подвергнет жизнь, если я нарушу свое обещание не прикасаться к сигарете немногим более 500 дней. А пряник – то, что мне жизнь вручит безвозмездно, то есть даром, за страдания, вызванные изживанием вредной привычки Странная штука, но всегда работает. Мало того, что здоровее становишься, так еще и всякие приятности получаешь от жизни.
Я создал текстовый файл, озаглавив его «Пари», и сразу же его запаролил, на всякий случай. И, словно опытный чревоугодник в хорошем ресторане, принялся придумывать, что мне хотелось бы получить в ближайшем будущем.
Поскольку подсознание плохо понимает имена и цифры, а также некоторые другие условности, надо было быть очень внимательным в формулировках.
Нельзя было писать о том, чего НЕ ХОЧЕШЬ, а лишь исключительно о том, чего ХОЧЕШЬ. Желания, пока еще не сбывшиеся, должны были быть вписаны в настоящем времени – будто бы они вот-вот исполнились или исполняются. Чтобы Пари выглядело адекватным под суровым взором сознания, оставаясь при этом понятным подсознанию, я старательно исхитрялся.
Устрашающее наказание было придумано практически сразу – я решил, что довольно сильным пугающим стимулом для меня будет потеря самоуважения. С приятными сюрпризами было сложнее, однако я, что называется, «расписался».
Перечень приятностей, которые станут мне, Победителю Дурной Привычки, доступны по праву сильнейшего, занял почти три страницы. Особо тщательно я оговорил, что не хотел бы потерять свою любовь. Хоть и прекрасно понимал, что в жизни ничто не может длиться вечно. Расставаться с аурой взаимных чувств, возникших между мной и Ириной, даже через многие годы, мне не хотелось ни под каким соусом. Буковками это выразилось так:
«Я счастливо живу со своей второй половинкой, люблю ее и любим ею. Это продолжается всю нашу жизнь. У нас родились умные, добрые, красивые и достойные дети».
Необходимо было логично закончить этот, практически юридический документ, и я внизу приписал еще несколько строк. «Пари составлено – сегодняшняя дата, роспись. Бросаю курить, начиная с 15 ноября сроком на 18 месяцев, или более. Роспись. Свидетели и заинтересованные стороны» я оставил прочерк. Подразумевая под этим любые заинтересованные стороны, от Божественных до вполне материальных. Уже немного фиглярствуя, я дописал своеобразный постскриптум:
