Именно такое чувство возникло у Джулии после того, как они с Ричардом распрощались.

Манипулируют. Ричард хочет, чтобы она пообещала ему надевать медальон, отправляясь на работу. Он считает, что Джулия должна чувствовать себя виноватой за то, что не делала этого.

Как будто носить медальон постоянно – ее обязанность.

Это ощущение не понравилось Джулии, и она попыталась соотнести его с мужчиной, с которым провела минувшие выходные. Почему Ричард так расстроился из-за в общем-то пустяка? Неужели это действительно имеет для него серьезное значение? Хотя… все может быть. Что, если он подсознательно хочет получить подтверждение ее доброго отношения к нему?

Джулия замерла на месте, подумав, что это предположение похоже на правду. Особенно если принять во внимание чувство, возникшее у нее в воскресенье. После того как Ричард подарил ей медальон, Джулия не снимала его. Был медальон на ней и во время их последнего свидания. Но носить его на работе невозможно, просто неудобно. Сегодня утром она решила оставить его дома, и…

Нет, подумала Джулия, качая головой. Дело не в этом. На прошлой неделе она дважды чуть не порвала цепочку. Она не хочет носить медальон потому, что боится испортить такую дорогую вещь.

Но проблема не только в медальоне. И не в Джулии, не в ее желании или нежелании носить подарок. Проблема в Ричарде и в том, как он отреагировал на ее слова. То, как Ричард высказал свое неудовольствие; какое у него при этом было лицо; ощущение, которое она в тот момент испытала, – все это встревожило Джулию.

Джим никогда не вел себя так. Когда Джим выходил из себя – а подобное происходило крайне редко, – он не стремился заставить Джулию поступать так, как хочет он. Джим не пытался скрыть свой гнев за приятной улыбкой. «Пока мы поступаем так, как хочется мне, все будет хорошо», – говорил весь вид Ричарда.

Что же, интересно, за этим кроется?

Майк стоял в мастерской и задумчиво покачивал головой, изо всех сил стараясь сдержаться и не свернуть шею своему клиенту. А также брату, подбросившему ему этого клиента.

Как только Бенни Диккенс появился в мастерской, Генри неожиданно вспомнил о каком-то очень важном телефонном звонке и моментально испарился.

– Ты ведь им займешься, Майк? – были его последние слова.

Бенни недавно исполнился двадцать один год. Его семья владела шахтой на самой окраине города, в которой добывали фосфор. На фирму Диккенсов работало около трехсот человек, и отец Бенни считался главным работодателем Суонсборо. Бенни выставили из школы в десятом классе, но, несмотря на сей прискорбный факт, ему принадлежал огромный дом на берегу реки, купленный на денежки папаши. Бенни нигде не работал – не было необходимости. В городе жили два маленьких Бенни, появившиеся на свет благодаря двум разным женщинам. Семейство Диккенсов открыло для оплаты ремонтных услуг внушительный счет, и братья Харрис не могли позволить себе лишиться такого серьезного клиента. Папаша Диккенс обожал сына, свято верил в его абсолютную непогрешимость и, видимо, считал, что любимый отпрыск подобен Иисусу и способен ходить по воде аки посуху. Папаша Диккенс, как давно уже решил Майк, не отличался большим умом.

– Громче! – заявил Бенни, и его щеки начали краснеть от возмущения. – Я же сказал тебе: я хочу, чтобы он работал громко.

Бенни пригнал в мастерскую свой новенький «калла-уэй-корвет», чтобы Майк «сделал двигатель более громким». Майк предположил, что это нужно для того, чтобы придать еще большую крутизну «железному коню», на капоте которого Бенни на прошлой неделе нарисовал языки пламени, а в салоне установил навороченную стереосистему. Хотя Бенни не учился ни в каком колледже, на следующей неделе он собрался наведаться в Форт-Лодердейл в надежде соблазнить во время весенних каникул как можно больше юных студенток. Такой вот безмозглый любитель пофорсить и пустить пыль в глаза.

– Он и так громко работает, – объяснил Майк. – Если сделать его еще громче, это уже будет нарушением закона.

– Никакого нарушения закона тут нет.

– Полиция обязательно остановит такую машину, – ответил Майк, – гарантирую.

Бенни моргнул.

– Ты сам не знаешь, что говоришь, глупая грязная обезьяна. Все законно. Понял меня?

– Глупая грязная обезьяна, – повторил Майк и кивнул. – Понял.

Двумя руками схватить бы за эту мерзкую шею да надавить на адамово яблоко. Надавить и встряхнуть хорошенько.

Бенни положил руки на бедра. На правом запястье, как всегда, поблескивал «Ролекс».

– Мой отец ремонтирует у вас свои машины?

– Да.

– Я хороший клиент?

– Да.

– Я здесь купил «порше» и «ягуар»?

– Да.

– Я плачу вовремя?

– Да.

Бенни раздраженно всплеснул руками и драматическим голосом воскликнул:

– Так почему же ты тогда не сделал двигатель еще громче?! Я точно помню, что приходил сюда пару дней назад и отчетливо объяснил, что требуется. Я хочу, чтобы он работал громко! Чтобы с грохотом гонять по шоссе! Чтобы все телки оборачивались мне вслед! Ты слышишь меня?!

– Я понял, – коротко ответил Майк.

– Так сделай так, чтобы он работал громко!

– Громко.

– Я хочу, чтобы моя тачка была готова завтра!

– Завтра.

– Громко! Ты меня понял? Громко!

– Понял.

Стоявший рядом с Майком Генри задумчиво потер щеку. Он появился в мастерской сразу, как только Бенни умчался прочь на своем «ягуаре». Майк все еще не отошел от разговора с молодым наглецом и продолжал что-то бормотать себе под нос. Возясь с двигателем, он не сразу заметил появление брата.

– Может быть, действительно, стоит настроить ему двигатель так, чтобы погромче рокотал? – предложил Генри.

Майк поднял голову.

– Заткнись, Генри!

Тот поднял руки, демонстрируя миролюбие и готовность идти на любые уступки.

– Я просто хотел проявить сочувствие и хоть как-то помочь.

– Конечно. Это все равно что помочь жертве и починить рубильник на электрическом стуле. Зачем ты заставил меня ремонтировать машину этого кретина?

– Ты же знаешь, я не мог ему отказать.

– А я, значит, могу, да?

– Наверное, я не прав. Но ты сносишь оскорбления и обиды спокойнее, чем я. Ты отлично справляешься со всеми проблемами и знаешь, что мы не можем себе позволить лишиться такого клиента, как фирма его отца.

– Я чуть было не придушил его.

– Чуть не придушил, вот главное. Накрутим ему цену за дополнительные услуги. Внакладе не останемся.

– И все равно цену унижения никакими деньгами не измерить!

– Успокойся, Майк. Ты с ним разобрался как настоящий профессионал. На меня это произвело огромное впечатление.

– Он назвал меня глупой грязной обезьяной.

– Из его уст это должно восприниматься как самый настоящий комплимент. – Генри положил руку на плечо брата. – Послушай, старина, если подобное повторится, может быть, ты попытаешься применить какой-нибудь другой подход. Немного утихомиришь его.

– Монтировкой по голове?

– Нет, я подумал о каком-нибудь более изящном средстве.

– Каком же?

– Не знаю. – Генри помолчал, затем снова потер щеку. – Ты никогда не хотел предложить ему массаж ступней?

У Майка отвалилась челюсть.

Порой он ненавидел брата так, как никого на белом свете.

Джейк Блансен прибыл около четырех часов дня, чтобы забрать машину. Уладив финансовые дела с Генри, он подошел к Майку.

– Ключ зажигания в замке, – объяснил ему Майк. – И еще довожу до твоего сведения: я привел тормоза в порядок, так что можешь быть на сей счет спокоен.

Джейк Блансен, не переставая жевать вечную зубочистку, довольно кивнул. У него была внешность типичного работяги, широкие плечи и живот настоящего любителя пива. Сегодня он, как всегда, щеголял в бейсболке с логотипом «Наскар». Рубашка на спине в пятнах пота, такие же круглые пятна под мышками. Джинсы и ботики густо покрыты цементной пылью.