– Откуда ты так много знаешь про этих половинок?

– Ну, – Макс немного замялся, – с одной половинкой я провел два года…

– Провел? – Ольга наконец-то замочила белье, и сейчас уткнула в бока пенные ладошки.

– Ну да, в нашей стае есть несколько половинок…

– В стае… А в твоей постели?

– Всего одна, – Макс резко повернулся и расплылся в улыбке, увидев сердитую домохозяйку, – Да ладно тебе, ты вообще замужем.

– Я думала, ты умер!

– Я тоже!

Неожиданно для себя Оля почувствовала на губах соленый привкус и поняла, что плачет. Ей было горько и обидно: за прожитые впустую годы, за эти ненужные отношения, и за эту нелепую ревность тоже.

– Прости, – Оля безвольно опустилась на пол и уселась прямо рядом с тазиком.

Максим тут же оказался рядом.

– И ты прости, – он прижал к груди ее голову и поцеловал в макушку, – И зачем тебе все эти подробности?

– Я столько пропустила… – Оля никак не могла остановить слезы, и слова получались невнятными и смешными, – Я совсем не чувствую себя частью твоей жизни.

– Конечно, не чувствуешь! – Максим продолжал покрывать ее голову нежными поцелуями, – Какая же ты часть? Ты – вся моя жизнь! Давай, заканчивай реветь и убираться, пойдем навестим маму и мальчишек.

С самого Нового года Ольга и Макс даже на пару минут не наведались в соседний дом. А ведь близнецы, наверняка, с нетерпением ждали новоиспеченного старшего брата, с которым можно так весело играть в подаренные им машинки, самолетики и другие игрушки. А Настасья, скорее всего, уже первого января наварила чего-нибудь отменно вкусного и сытного. Когда-то вся ее жизнь была сосредоточена на любимых сыновьях, которым она каждый день стряпала и кашеварила. Она то и дело причитала, как же сложно прокормить таких здоровяков, но в глубине души гордилась ими до безумия, и каждый раз готовила все с большей и большей любовью. Наконец-то она снова отведет душу у плиты своей махонькой квартирки. Ольге даже стало немного стыдно, что они с Максом так увлеклись друг другом, что совсем забыли про нее.

– Дай мне десять минут. Я только оденусь.

– Угу, а мне, видимо, придется идти в твоем халате. Моя сумка осталась у мамы.

– Ничего, – улыбнулась Ольга, – не замерзнешь. Разве что соседей насмешишь.

Они в голос рассмеялись, и Оля в приподнятом настроении засуетилась, выбирая наряд потеплее. На улице хоть и светило яркое солнышко, но столбик термометра не стремился подниматься выше двадцати пяти градусов ниже нуля.

– Я хочу забрать мальчишек на пару лет, – сказал Макс, помогая Оле надеть зимнее пальто.

– В смысле? – от неожиданности она даже не смогла попасть в рукав.

– Скоро полнолуние, им уже пора перевернуться.

– И?

– А потом им понадобится время, чтобы осознать свою природу, научиться контролировать себя.

– Не думаю, что Настасья с этим не справится.

– Поверь, это очень сложный процесс. Мы жили в глуши и нас ничего не ограничивало. Наше с Алексом взросление хоть и прошло под ее чутким руководством, сейчас совсем другое время. Другое место. Она может подвергнуть их жизни опасности.

– Настасья с тобой не согласится, – Оля наконец-то справилась с одеждой.

– Ну, – Максим прикусил губы, – я смогу ее убедить.

– Даже если и так, – Ольга подняла воротник, повязывая шарфик, – Как ты собираешься их воспитывать?

– С чего ты взяла, что это буду я?

– А кто?

– Я отвезу их одному очень хорошему человеку. Он за ними присмотрит.

– И что это за человек? – Ольга уже оделась, но выходить не спешила.

– Это замечательный человек. Один из родоначальников нашей стаи. Он живет уединенно, но для парней это только к лучшему. Плюс ко всему у него есть очень интересное хобби. Он делает из волчат настоящих волколаков. Считай, что у него элитный детский садик.

– Представляю, как твоя мама обрадуется, – вздохнула Оля и толкнула дверь.

– Явились – не запылились! – как и предполагала Ольга, Настасья, хоть и обрадовалась их приходу, но таки негодующе подбоченилась: мол, почему так долго топали.

– Мамуля! Не сердись! – Максим радостно поцеловал женщину прямо в губы, отчего та расплылась в улыбке, и тут же трансформировалась в радушную домохозяйку. Только сейчас Оля заметила, что Настасьин передник был изрядно испачкан мукой.

– Ладно, входите, – и хозяйка сменила гнев на милость.

– А чем это так вкусно пахнет? – Максим уже сидел за столом в ожидании чего-нибудь вкусненького.

– Пирог с мясом, – засуетилась вокруг него Настасья, – с лучком и чесночком, как ты любишь.

– И я!

– И я люблю! – в дверях появились Сеня и Саня, приемные дети Настасьи. Мальчишки светились от счастья. На светлой коже расцвел алый румянец, волосы взъерошились, улыбка озарила их светлые лица.

– А ну мыть руки, – как порядочная мамаша, Настасья была и сурова, и ласкова. Она искренне и нежно любила своих приемышей, и с самого начала начисто забыла их происхождение, считая своими родными детьми.

Когда волколачью деревню, что стояла здесь сотни лет, захватили и сожгли псевдо искатели горной руды, в живых осталось лишь с десяток коренных жителей. В том числе Настасья, потерявшая в пожаре обоих сыновей, и совсем крохотные близнецы, чьи родители погибли от рук автоматчиков еще до того, как дома загорелись. О том, чтобы передать малышей в детдом не было и речи, ведь рано или поздно волчьи инстинкты взяли бы верх над человеческой сущностью детей, и их судьба была бы предопределена. Поэтому без всяких раздумий, когда люди с оружием в руках разгребали завалы, и Настасья, прячась от них, вдруг разглядела, что в руках одного из захватчиков еще шевелится маленький сверток, то тут же выбежала из укрытия с криками: «Дети! Где же мои дети?» По сути, для женщины, которая совершенно не знала, живы ли ее родные сыновья, сыграть роль отчаявшейся мамаши не составило труда. Неизвестный мужчина в маске сначала пихнул ей в руки сверток с малышами, а затем – дуло автомата в спину, и отвел к раскинутому в паре километров от бывшей деревни полевому лагерю. Там Настасья добрых три часа умоляла строгого бородатого военного не отнимать детей. Там же она получила какой-то документ, в котором значились ее имя и фамилия. И с той самой минуты женщина оказалась связана с этими жестокими людьми не менее жестоким контрактом. Не смотря на малолетство детей, уже через пару дней ее отправили обратно на пепелище разгребать завалы, а потом на поле косить траву, а потом на дорогу встречать приезжих, а потом на стройку возводить новый рабочий поселок.

К счастью, до смерти напуганные малыши, практически не приносили хлопот: легко приняли хлеб, воду и каши. Спали не много, не так, как ребятишки в их возрасте, но зато, когда бодрствовали, в основном молчали и беглыми глазками изучали все вокруг. Когда Настасье наконец-то разрешили поселиться в пансионате, мальчишкам стукнуло четыре года, но они совсем не умели разговаривать. Еще бы, ведь рядом с ними почти всегда никого не было. Только потом, немного осев, и сменив тяжкий труд на стройке на работу уборщицей в детском саду, уже возрастная мамаша начала заниматься с детьми. Природа взяла свое, и маленькие волчата, как губка, впитывали все новое. За пару лет они не только догнали, но и обогнали в развитии своих сверстников, и Настасья вздохнула спокойно, мол, не загубила детишек, вырастила, воспитала. Осталось только научиться жить по человеческим правилам: ходить в школу, учить уроки, заниматься спортом. И при этом скрыть от всего мира самое главное – их настоящую природную суть.

Так и жила Настасья, вкладывая всю свою душу и свои силы в этих маленьких чертят, которые, хоть и шалили за пятерых, но были по-настоящему любящими сыновьями. О чем Настасья уже и мечтать не могла, скрываясь от пуль и огня в подвале за собственным домом.

С тех пор прошло почти восемь лет…

За небольшим обеденным столом в центре уютной кухни семейного пансионата все так дружно уплетали свежую выпечку, и так весело смеялись, будто и не было никогда тех страшных дней, которые почти полностью смели с лица земли большую общину людей-волков, и тех долгих лет, в течение которых по осколкам собирались человеческие судьбы.