— Что с рукой? — вдруг спросил Максимилиан, обращая внимания, что Лина, хотя и выглядела довольно скверно, но очень резво копалась в принесённой тарелке, выбирая кусочки мяса и хлеба, не измазанные в мёде, но почему-то только правой рукой…
— Кажется нерв какой-то повреждён, — грустно ответила она и подняла левую руку, показывая, что она плохо её слушается. — Пальцев практически не чувствую.
— Пройдёт…
— Нет, не думаю, — тут же сказала Лина и улыбнулась, очень стараясь скрыть в своём голосе грусть по этому поводу. Жить с практически парализованной рукой тяжело, не говоря уже о том, чтобы сражаться. А сила её техники боя была именно в том, что кинжала два и у каждого имелась своя роль во время сражения. И то, что рука восстановится, было маловероятно.
— Да ты не переживай, у меня ещё вторая осталась.
Максимилиан нежно взял в руку маленькую ладошку жены и поцеловал её. Внутри него пылал бешеный огонь, и он едва мог сдерживать его в себе. Он мог потерять её… в очередной раз. А Лина так пренебрежительно говорила об этом, как будто она гуляла, упала и ушибла ногу.
Перед глазами стояла Алкмена. Как она умирала, умирала на руках своего мужа, как он кричал, от горя… Нет, Максимилиан не желал для себя такого же испытания. Лина должна жить, она слишком много значит для него, для народа, для Греции.
— Максим, я полежу немного, голова сильно кружится. Если у тебя нет важных дел, побудешь со мной немного?
— Конечно милая. Ты моё сокровище, никому тебя не отдам, — ответил он и лёг рядом с женой, прижимая её к себе, и улыбнулся, почувствовав нежный поцелуй на своей руке.
Спустя семь дней
Максимилиан сидел за большим столом, в пол уха слушал, что говорил Евпатор и смотрел на жену, которая безуспешно боролась со своими любыми ракушками, пытаясь раскрыть их. Но получалось плохо, пальцы на левой руке её не слушались, и она уже начинала нервничать из-за этого.
— Лина, давай помогу, — предложил Кастор, который сидел рядом и тоже с интересном наблюдал за потугами девушки.
— Вы вынуждаете меня нахамить вам, — буркнула она в ответ и отвернулась, всем своим видом показывая, что в помощи не нуждается, и Максимилиан понимающе ухмыльнулся. Лина не любила любое проявление слабости, но когда они оставались наедине, с удовольствием принимала помощь от мужа, даже тогда, когда в ней не нуждалась. — И когда мы уже в Афины отправимся? Деметрий нас уже заждался наверно.
— Как только ты поправишься и сможешь без опасений плыть на корабле, мы сразу же поедем домой, — ответил полководец, а Лина изумлённо открыла рот. Она-то думала, что у мужа тут дела ещё остались, а оказывается вот оно как.
— Тогда сегодня же и отправимся.
— Лекарь говорит, что ты пока ещё нездорова.
— Максимилиан, местные лекари не слишком умные, — довольно грубо ответила Лина. — И я одна знаю больше, чем они все вместе взятые. Так что я готова к отбытию. И Кастора нужно отпустить домой.
— А его никто тут никто не держит, — пробубнил полководец, очень стараясь не смотреть на фракийца, которому уже давно следовало бы покинуть Византий. Но он почему-то домой не торопился, и практически всё свободное время проводил с Линой, развлекая её историями из своей жизни. Ничего плохого, в общем-то, и ни одного лишнего жеста или взгляда Максимилиан не видел, но всё равно было неприятно.
— Лисимаху полезно оставаться одному. Он собирается стать царём, а значит должен научиться справляться с проблемами самостоятельно, без моей помощи, — ответил Кастор, прекрасно понимая о чём думал грек. Но слишком свежи были воспоминания о крови Лины на руках, её слезах… как она звала своего мужа.
Кастор в очередной раз убедился, что эта женщина не для него, что она принадлежит другому, и телом, и духом, но уехать всё равно не мог.
— Завтра отправимся, — кивнул Максимилиан.
— Хорошо. Я хочу сходить к морю…
— Лина, раз мы завтра уезжаем, то мне нужно заняться делами, а одной я тебе покидать дворец не разрешаю.
— Кастор, составите мне компанию? — улыбнулась она фракийцу.
— Конечно, — поспешил ответить тот, увидев, что Максимилиан открыл рот от возмущения и хотел уже возразить.
Лина поднялась из-за стола, схватив попутно с него гроздь винограда, и пошла к мужу обнять его.
— Идите, у меня сегодня ещё много дел.
— Только долго не задерживайся, я хотела бы заснуть вместе с тобой, — шепнула она ему на ушко и незаметно поцеловала, зная, что Максимилиан не любит при посторонних подобного, но он вдруг обнял её и впился в нежные губы страстным поцелуем. Лина от неожиданности села ему на колени и инстинктивно обняла его за плечи.
— Максимилиан, если ты не остановишься, то о делах можешь забыть, — звонко рассмеялась она, отстраняясь от мужа. — Мне же одного поцелуя мало, и я потребую продолжения.
— Можешь идти, — уже холодным тоном сказал он, отпуская Лину и нежно погладив её по талии напоследок.
Кастор еле сдерживал улыбку. Полководец вёл себя словно неопытный и ревнивый юноша, и как будто видел рядом с собой соперника. И было не важно, что он царь Греции и эта женщина его жена.
Лина окончательно засмущалась, заметив взгляды в свою сторону, накинула на плечи белый плащ, и поспешила выйти из зала вслед за фракийцем.
— Как дела у Евпатора? — спросила она, когда они подошли к конюшне. — Он познакомился с городом?
— Разумеется… Лина, наверно тебе не стоит садиться на лошадь. Твоё ранение довольно тяжёлое, а ты так пренебрежительно относишься к нему…
— Ну а чего? Пешком что ли идти? — недовольно сморщилась она.
— Почему пешком? Колесницу можно взять.
— Колесницу… даже не знаю… не люблю я их, — потянула Лина и недоверчиво посмотрела на Кастора. — А вы хорошо управляетесь с ней? Мы не свалимся?
— О боги Лина, что ты такое говоришь? — засмеялся он в ответ и махнул рукой конюху, приказывая запрячь лошадей.
Через несколько минут перед ними уже стояла не очень большая закрытая конструкция на двух колёсах и Лина в очередной раз поразилась тому, насколько она была не похожа на классическую колесницу в её понимании. Она отличалась от военной, которую видела до этого на поле боя. В той было всего два огромных колеса и перекладина для возницы, и эта также довольно сильно отличалась от большой дорожной, на которой они с мужем возвращались из Фракии. Колесница, стоявшая перед ней была какой-то треугольной, с мордой дракона на носу и лапами сзади.
— Ох… — только и смогла сказать Лина и, стараясь не показать своей неуверенности, встала на подножку и уцепилась здоровой рукой за поручень.
Кастор усмехнулся такой нерешительности, встал за спиной девушки и взялся за поводья, стеганув их немного. Лошади медленно начали движения и как только дворцовые ворота миновали и выехали на главную дорогу, начали разгоняться.
— Кастор, уберите руку, — возмущённо произнесла Лина, когда мужчина уж слишком откровенно обнял её за талию.
— Не о том думаешь, — усмехнулся он. — Ты упадёшь, если я не буду держать тебя.
— Ну вы держите, а не обнимайтесь, — пробурчала она уже тише.
Хотя Кастор и прижимался к ней очень тесно, но действительно держал крепко, а это было делом не из лёгких. Руки у него было всего две, и второй он держал поводья, и при этом ему удавалось крепко стоять на ногах.
Фракиец только улыбнулся в ответ. Лина могла ворчать сколько угодно, но ему было всё равно, он наслаждался удивительным мгновением, зная, что это больше никогда не повторится. Золотистые волосы девушки переливались на солнце, а сладкий дурманящий аромат щекотал нос, напоминая о цветах.
В его руках побывало много женских тел, пышных, стройных, маленьких, больших, но Лина была другой. Под рукой он чувствовал подтянутый животик, к его груди прижималась крепкая спина, плечи и руки её были хорошо развитыми, сильными, и при этом она казалось удивительно нежной и мягкой.
Хотелось коснуться губами оголившейся шеи, попробовать на вкус её кожу, но нет. Пора уже заканчивать с этими желаниями.
