Сэр Колин был на короткой ноге и с бывшим премьером страны Уинстоном Черчиллем, и с премьером нынешним – Гарольдом Макмилланом. Оба дружили с детских лет и были однокашниками в Оксфорде.

Свою журналистскую карьеру Колин Кут начал давно, в 1923 году, когда он стал корреспондентом лондонской «Таймс» в Риме. По советским агентурным сведениям, журналистика, впрочем, была лишь прикрытием для его разведывательной деятельности.

Дело в том, что Колин Кут с конца 20-х годов работал под началом третьего по значимости человека в «МИ-6» в те годы – Десмонда Мортона. Премьер-министром страны ему было поручено создание Центра промышленного шпионажа при «Сикрет Интеллиджент Сервис». Этот центр должен был снабжать Уайтхолл достоверной информацией о ведущих промышленных и финансовых компаниях Европы, о структуре импорта и экспорта в экономике различных государств, о тенденциях экономического развития в тех или иных отраслях, о теневых фигурах крупного бизнеса и его политическом лобби. Так Колин Кут на долгие годы стал если не секретным агентом СИС, то, во всяком случае, информатором британской разведки по финансово-экономическим вопросам Италии, где он жил и работал как корреспондент «Таймс».

Причем свои связи с разведкой Кут не утратил ни в годы Второй мировой войны, ни после нее. Если добавить к этому, что ближайшим другом и партнером сэра Колина по гольфу был не кто иной, как шеф британской контрразведки «МИ-5» сэр Роджер Холлис, то картина вырисовывалась достаточно убедительная.

Кроме того, Центр располагал достоверной информацией о связях Колина Кута с ЦРУ. В частности, редактор «Дейли телеграф» был на короткой ноге с Арчибальдом Рузвельтом, который уже встречался в нашем рассказе. Он занимал в начале 1960-х должность резидента американской разведки в Лондоне и состоял в родстве с бывшим президентом Соединенных Штатов покойным Франклином Рузвельтом.

Через неделю после вечера в посольстве сэр Колин демонстрировал Иванову достижения британского газетного дела. Они долго беседовали. Вопросы чередовались с ответами легко и непринужденно. От печатных СМИ перешли к политике. От политики к экономике. Затем к делам военным. К войне с Германией – и в Первую и во Вторую мировую.

Не прошло и часа, как Иванов почувствовал, что нащупал общую точку соприкосновения. Сэр Колин явно не любил немцев. И Иванов без колебаний решил воспользоваться этим. Переключить разговор на германскую тему.

Для затравки он заявил, что, на его взгляд, в Германии до сих пор не забыли священного девиза кайзеровского рейха: «Боже, накажи Англию!» Напомнив об этом, он доложил сэру Колину о том, что в военных кругах Германии Англию до сих пор называют «дер эрбфейнд» – кровным врагом. Английские кредиты при этом, продолжал он, наряду с американскими, продолжают работать на восстановление военной промышленности Рейна и Рура. Теперь западногерманский бундесвер, поставленный под командование бывших гитлеровских генералов, искренне возмущался Иванов, стал сильнее английской сухопутной армии!

Сэр Колин молчал. Но похоже было, что слова собеседника глубоко отозвались в нем. Казалось, сэр Колин с вниманием следит за ходом мысли своего собеседника. Поэтому Иванов продолжил наступление на антигерманском фронте.

– Даже Геббельсу в его самых диких мечтах не мерещилось, что через какие-нибудь полтора десятка лет после окончания войны германские войска будут иметь свои базы на Британских островах. А германский генерал, заняв ответственнейший пост в новом военно-политическом блоке, станет разрабатывать стратегические планы для Соединенных Штатов Америки и Великобритании, – сказал Иванов с горечью, видя, как в глазах Колина Кута заблестели искорки гнева.

По реакции своего собеседника Иванов почувствовал, что их согласие в этом вопросе почти незыблемо.

Не берусь утверждать, но возможно, именно в этот момент он вспомнил один удивительный эпизод из новейшей истории разведки, который хорошо усвоил из учебного курса в академии и рассказ о котором заслуживает небольшого отступления.

Этот эпизод замечателен тем, что он убедительно показывает, как личная ненависть к другой стране может быть поставлена на службу разведке. И, более того, как ненависть одного человека способна изменить не только течение войны, но даже ход истории.

Слушателям разведшколы КГБ и курсантам Академии Советской Армии этот случай известен из спецкурса по истории ВЧК. В учебниках российской истории, впрочем, эпизод этот либо просто отсутствует, либо трактуется иначе.

Летом 1918 года Франция стояла перед угрозой поражения от германских войск. Резидент французской разведки в Советской России капитан Пьер Лоран понимал, что катастрофическое для его страны положение на фронте может изменить лишь срыв Брестского мирного договора, заключенного между большевиками и Германией. Взяв в разработку в Москве начинающего чекиста Якова Блюмкина, он ловко сыграл на его оскорбленных чувствах молодого эсера, ненавидевшего немцев. Раздувая пожар националистического угара в голове сотрудника ВЧК, Лоран сумел убедить его в необходимости убийства немецкого посла в Москве графа Мирбаха. Блюмкин, искренне считавший Германию виновницей всех бед России, без труда добился согласия руководства партии эсеров на теракт.

6 июля 1918 года он по поддельным документам проник в немецкое посольство и убил посла графа Мирбаха. Германия, расценив этот террористический акт как реальную угрозу со стороны России, сняла значительную часть своих дивизий во Франции и направила их на Восточный фронт. Париж вздохнул с облегчением.

Вскоре, к осени 1918 года, этот маневр с передислокацией войск закончился полным провалом. Началась революция в Германии. Кайзеровская военная машина развалилась. Германия потерпела сокрушительное поражение в Первой мировой войне.

Так простой, на первый взгляд, но гениальный план резидента французской разведки в России капитана Пьера Лорана, построенный на ненависти к Германии, укоренившейся в сердце одного мало кому известного тогда человека, обеспечил историческую победу Франции в Первой мировой войне и, более того, существенно изменил весь ход истории человечества.

Иванов был усердным учеником в академии и закончил ее с красным дипломом. Он знал работу разведчика досконально. Казус Пьера Лорана оказался для него хорошим учебным пособием в работе. Колин Кут, как и Яков Блюмкин четыре десятилетия до того, были, словно близнецы, схожи в своих антигерманских чувствах.

Фундамент дальнейших отношений с редактором «Дейли телеграф» на антигерманской почве был заложен. И Иванов старался укрепить его. Он продолжил свою словесную тираду.

– Ведь это же факт, что лица, руководящие сейчас германскими делами, – это в основном те же самые люди, что четверть века назад орали «Зиг хайль!» на улицах фашистской Германии. Дважды на протяжении вашей жизни, – обращался он уже к горькой памяти сэра Колина, – Германия ввергла вашу родину, да и весь мир, в войну. Если мы об этом не будем забывать, немцам не удастся снова опустошить Европу.

– Тут уж нам, англичанам, – с иронией заметил сэр Колин Кут, – приходится уповать только на вас в Советском Союзе. Что касается нас, – добавил он немного смущенно, – то мы ничего не можем поделать: Англию связывает партнерство с Соединенными Штатами, а в Вашингтоне на германский вопрос смотрят иначе, чем здесь.

Так в беседу подспудно влился и англо-американский антагонизм. Сэр Колин вспомнил о заочной перепалке бывшего госсекретаря США Дина Ачесона с британским премьером Гарольдом Макмилланом.

– Вы представляете себе, кэптен, этот янки не постеснялся в публичной речи заявить, что Англия как великая держава приказала долго жить и больше не может претендовать на роль главного партнера США в Европе. Эту роль ей пора-де уступить Западной Германии.

Иванов охотно разделил гнев сэра Колина и, не раздумывая, процитировал Гарольда Макмиллана, сравнившего Дина Ачесона с такими заклятыми врагами Англии, как Филипп Испанский, Людовик XIV, Наполеон Бонапарт, кайзер Вильгельм и Адольф Гитлер.