Вий поднял свои мокрые блестящие угли глаз на Астарота. В них было уважение и что-то ещё. Что-то глубокое и твёрдое, как скала.

   Он бросил фигурку на пол и сказал:

   – Встань.

   И на глазах у изумлённого принца и отшатнувшейся назад демоницы фигурка начала расти, пока не превратилась в горящего и переливающегося лавой человека. Жидкий огонь тёк по всему его телу, и был его телом, то вспыхивая ярко-оранжевым, то местами затухая и темнея.

   – Он может выполнить любое твоё поручение. Любой приказ. И сделает это так, что никто об этом никогда не узнает. В горячем Аду, полном огненной магмы, его не заметит и сам Великий князь. И он будет подчиняться тебе и только тебе одному. Если ты захочешь. Это приданное к твоей невесте.

   Тишина ненадолго повисла в зале. А затем Вий повернулся к голему и сказал:

   – Ты более не Николай. Теперь твоё имя – Вулкан.

   – Да, господин, – раздался шорох, будто это и не голос, а шипение или потрескивание лавы.

   – А теперь скажи мне, принц Уныния, повелитель Тоски и Одержимости. Скажи мне, Астарот, станешь ли ты моим зятем?

   Астарот медленно перевёл взгляд от голема на свою невесту, чьи тонкие брови были всё еще испуганно сдвинуты. А затем на её отца, чьи чёрные глаза, лишённые белков, опасно блестели из-под спутанных волос.

   – Да, – сказал он, под тихое потрескивание горящей лавы.

Глава N37

   Когда Торл вновь подлетел к металлическим стенам таверны, он впервые заметил на ней выдавленные изнутри буквы: “Графские Угодья”. Они были покрыты серебристой эмалью, но от температуры и времени она давно облупилась, и слова практически не бросались в глаза.

   “Интересно, хоть одному графу угодили в этом захолустье?” – подумал он, залетая внутрь через тонкую скрипучую дверь. Хоть это заведение и было довольно приличным, по сравнению с множеством других, всё-таки оно оставалось отвратительным. В зале практически никого не было, лишь несколько демонов с кислыми выражениями морд что-то посасывали перед грязными тарелками, да бармен периодически дегустировал собственное пиво из всех бочек.

   “Убить этого несчастного крыса, как говорил Бехард, да и дело с концом. Чего я размышляю? Он всего лишь убийца. И это было бы честно. Он бы воплотился снова в Саду грешников и оттуда уже точно никогда не смог бы найти меня и Алису на своих тощих коротеньких лапках. И мне проблем меньше” – думал чёрный ворон. Но что-то ему не нравилось во всём этом плане.

   Тихо прошелестев крыльями по коридору, Торл взлетел по лестнице и прошмыгнул в их со Степаном комнату. Уже второй раз он вот так исчезал, пока его товарищ засыпал, и возвращался до его пробуждения. В первый раз ворон сел на кровать, на которой спал крыс, и долго смотрел на его маленькое тельце, едва обросшее шерстью.

   Дверь опять тонко и подло скрипнула, и, на этот раз, крыс резко открыл оба своих маленьких синих глаза.

   – Ты что делаешь? – спросил он, тут же вскочив на все четыре свои лапы и насторожено вытянув коротенький хвост.

   – Всё хотел у тебя спросить, как так выходит, что твой хвост всё время растёт? Каждый раз, как я на него смотрю, он всё больше и больше! – беззаботно спросил Торл, подлетая и усаживаясь на стол, рядом с кроватью.

   – И слава Богу, без него ужасно сложно равновесие держать, – промямлил спросонья крыс и, потерев лапой нос, продолжил: – ты мне зубы-то не заговаривай. Ты что у двери делал?

   – Хотел спуститься вниз, в зал. Поспрашивать, как там дела. Мы здесь уже довольно давно, а новостей никаких. Устал ждать, пока ты проснёшься. Вот и открыл дверь, решил слетать один.

   Грызун прищурился, словно стараясь угадать, врёт или нет его собеседник.

   – Никуда ты без меня не полетишь, – он спрыгнул с кровати и пружинной походкой быстро добрался до двери.

   – Да куда тебе? Зачем?! Тебя ж там каждый второй захочет раздавить или пнуть, а мне тебя отбивай.

   – Не каркай, – сказал властно Степан и через пару секунд хохотнул. – Какой каламбур получился. В общем, скажешь, что я с тобой, и всё. Я сегодня проснулся смелым. И, кстати, поесть мне купишь, раз уж ты теперь мой товарищ, – ухмыльнулся он и прошмыгнул в дверь.

   – Товарищ, – тихо повторил Торл, и глаза его опасно сузились.

   “И я ещё его терплю”

   Сделав пару взмахов тёмными крыльями, он направился за крысом.

   В зале всё также не было посетителей. Крыс и ворон заняли небольшой круглый столик в углу и уселись прямо на него. Двое одиноких бесов, делавших это место не таким пустым, совершенно не обращали на них внимания.

   – Вот видишь, а ты говорил, затопчут, задавят! – сказал Степан довольно уверенно, однако же не забывая опасливо поглядывать по сторонам.

   Ворон ухмыльнулся, но промолчал.

   – Скажи, тебе часто хочется вновь стать человеком? – спросил Торл.

   Степан искоса посмотрел на собеседника, чтобы понять, не подшучивает ли он над ним, но, заметив, что тон его был неожиданно серьёзным, ответил:

   – Не часто. – А потом, сделав небольшую паузу, продолжил, – раньше – да, первые лет сто после смерти я не мог привыкнуть. Страшно мучился. Очень часто меня жестоко убивали демоны, я возвращался в распределитель, и круг начинался опять. Но потом, год за годом, я свыкся. Научился прятаться, убегать, защищаться. Последний раз меня убивали лет десять назад – большой срок для крысы!

   Торл улыбнулся.

   – А ты не думал, что тебе, возможно, не повезло? Твоё наказание – крысиный облик. А вот что, если бы ты стал, например, псом? Или, скажем, опоссумом? Был бы покрупнее. Хоть возможность защищаться бы была. А то – крыса, да еще и старая!

   Степан неожиданно хохотнул.

   – Да, я уже довольно дряхлый, но постоять за себя могу. Не сомневайся! Не зря я столько лет смог прожить. А о внешнем виде своём я не жалею. Первые сто лет сожалел. А сейчас даже считаю, что это вполне сносное наказание для такого, как я. Возможно, даже слишком мягкое.

   Ворон молча взмахнул своими чёрными крыльями, внимательней приглядываясь к собеседнику. Больше он не нашёл, что спросить, а Степан считал, что и так сказал слишком много.

   Довольно длительный промежуток времени они просидели будто вовсе не замеченные барменом. Однако, скоро тощий узкоплечий Гасион одарил таки их своим вниманием.

   – Чего желаете, мсье Торл? – поинтересовался он, слегка поклонившись и бросив довольно злобный взгляд на крыса.

   – Сыр. Большую головку свежего мягкого сыра, – ответил он невозмутимо.

   – Сыра? – лысые брови на некрасивом лице Гасиона поднялись высоко-высоко. Он снова посмотрел на крыса, и к злобному взгляду теперь примешивалась львиная доля удивления.

   – Да-да! Я знаете ли очень люблю сыр! – продолжал ворон, – надеюсь вы не подумали, что это для него? – презрительно бросил он, махнув крылом на Степана.

   – Нет, что вы, – выпрямившись и погасив горящие глаза, ответил бармен. – Сейчас будет.

   – И стакан сухого чилийского, пожалуйста. А потом, мсье Гасион, я хотел бы поспрашивать вас о том, о сём, если вы не против.

   Тут на столе вновь образовались три серебряных монеты с профилем мужчины на аверсе и человеческой фигурой на стуле на реверсе, а бармен лучезарно заулыбался, кивая головой.

   – Сию секунду.

   Он даже не стал тратить время на то, чтобы передвинуть свои старые копыта до барной стойки. Один вид истёртого временем серебра заставлял его шевелиться быстрее. Раздался мерзкий звук хрустнувшего пенопласта, и Гасион исчез, чтобы через секунду вернуться с большим кругом сыра в кривых грязных руках. Он аккуратно положил его на стол и затем принёс бокал вина, странного фиолетового цвета.

   – Угощайтесь, мсье, – ласково сказал он, – и скажите, чем я могу быть вам полезен?

   Торл многозначительно сверкнул правым глазом на Степана и клюнул головку сыра, которая, кстати сказать, была довольно паршивого вида. Крыс всё понял и сидел тихо. Будто он и не крыса вовсе, а незаметная мышь.