Сеанс наведения красоты был окончен. Тощий, униженный и посрамлённый, но красивый, как девушка на выданье, стоял, позорно зажимая меж лапами хвост. Стилист довольно взирал на результат своей тяжёлой, но высокооплачиваемой работы.

— Разве он не похож на фавна? — пропел Николай вопросительно.

— Вы просто волшебник! — в глазах хозяйки блеснули слёзы умиления.

Вечерело. Тощий уснул. Он спал тревожно, то и дело вздрагивая в ожидании новой напасти, и та не заставила долго ждать.

В дверь вновь позвонили. Тощий попытался укрыться в туалете, но уборная была заперта.

— Здорово, Принц! — на пороге стоял мальчик и не по-детски ухмылялся. — Ты сегодня какой-то не такой, — уверенным взглядом скептика окинул он Тощего. — А, опять стилист приходил! — догадался малыш и задорно швырнул в пса школьный рюкзак.

— Андрюша, не смей трогать Принца, ему укладку сделали, — пожурила сына хозяйка. — Мой руки и ужинать. Потом с собакой погуляешь.

Услышав о прогулке, Тощий завилял хвостом. Сдерживаться он не привык, но завет болонки «не писать дома!» нарушить не смел.

— Чего радуешься, тупая морда? — невежливо обратился к нему Андрюша. — Жрать хочешь? Пошли, вкусным угощу, — поманив за собой Тощего, мальчик деловито отправился на кухню.

На столе шкворчало разогретое домработницей рагу. Дождавшись, когда та выйдет, мальчик поколдовал над тарелкой и сунул её под нос Тощему. Не веря в людскую доброту, пёс с благодарностью поглядел мальчику в глаза и, растягивая удовольствие, понюхал благоухающую еду. Божественный запах дурманил. Чуть прикрыв глаза, Тощий начал есть.

Жуткий спазм вдруг сжал его горло! Стало трудно дышать — пёс повалился на пол. Кусок утки вылетел из глотки, словно живой. Во рту жгло невыносимо! Тощий завертелся по кухне, круша всё кругом. Андрюша загибался в припадке смеха и методично посыпал бедолагу перцем. Чёрное облако лезло в глаза, в нос, пёс кашлял, чихал и, как ему казалось, сходил с ума.

Натыкаясь на углы, Тощий помчался в коридор, подальше от злого Андрюши и его перечницы. Оказавшись в холле, пёс открыл глаза. В дверях стоял рыхлый мужчина с кулаками боксёра и румянцем только что извлечённого из ванны младенца.

— Принцушка, что же ты от меня сегодня сбежал? Ну ничего, папа купил обновку, — добрым голосом сказал мужчина и воздел к небу кулак, в котором острыми шипами сверкнул строгий ошейник.

«С меня хватит!» — в сердцах подумал Тощий и, протаранив сердобольного мужчину лбом, кинулся вон из кошмарной квартиры.

Как выбрался из подъезда, не помнил. Бежал, не разбирая пути, не обращая внимания на несущиеся вслед проклятия, пока вновь не оказался в спасительном парке.

Звуки погони стихли. Тощий остановился, переводя дух и с наслаждением справляя малую нужду. Завершив долгожданную процедуру, он принялся пить из радужной лужи. Пил и не мог напиться. Перец нещадно щипал горло, но желанная вода постепенно приводила в чувство. Боже, как хорошо!

— Спасите! Помогите! Хэлп! — раздался вдруг чей-то пронзительный баритон.

Тощий обернулся. Двигаясь галопом, через улицу с оглушительным лаем неслась свора дворняг. Впереди с искажённой от ужаса мордой бежал…

— Принц! — поразился Тощий и кинулся наперерез дворнягам.

— Стойте! — зарычал он, оттесняя от бедняги скалящих клыки преследователей. — Чего вам от него надо?

— Тощий, здорово! — пружиня бицепсами, приветствовал его пёс с челюстью обширной, как сжатая нива. — Куда ты запропастился? Только представь, этот нахал явился сегодня к нам и заявил, что он — это ты! Думал, своих не признаем!

— Серьёзно? — неподдельно изумился Тощий. — Это правда? — свирепо глянул он на трясущегося Принца.

— Да-а, — виновато промямлил тот.

— Ладно, парни, спасибо, что привели негодяя. Разберусь с ним, мало не покажется, — прорычал Тощий и, спохватившись, добавил: — Я тут пронюхал, на мусорку отходы из столовки привезли — целый контейнер.

— А ну, ты разберёшься, значит, — быстро заговорил здоровяк, глотая слюну. — У нас тут ещё дела в округе.

— О чём речь, старина! Счастливо!

Через минуту дворняги скрылись из виду.

Два пса, как две подушечки «Чаппи» похожие друг на друга, стояли у играющей всеми красками лужи. Оба молчали и лишь пристально вглядывались в свои радужные отражения.

— Ну я пошёл, — заговорил наконец тот, что был грязнее.

— Давай, — отозвался второй. — Знаешь, я там диван погрыз, ты уж извини.

— Ничего, — ответил чумазый и побрёл вон из парка.

— Спасибо тебе, — прошептал оставшийся пёс вслед уходящему.

Пережив сегодняшний день, Тощий понял одно: ему никогда не стать настоящим принцем.

В подворотнях города N Генри слыл псом авторитетным: ни котам, ни посторонним собакам спуску не давал. Ледяной взгляд, хладнокровие чемпиона и несокрушимые челюсти приводили округу в трепет. Отличавшийся крепким телосложением и решительностью в поступках, когда-то Генри был восточноевропейской овчаркой. С тех пор много воды утекло — от былого экстерьера одна осанка и осталась. Шерсть свалялась, когти от беготни стёрлись, а уши он потерял позапрошлой зимой — отмёрзли.

Сильно переживал Генри из-за ушей, хотя без них даже сподручней стало — в бою свои преимущества. Однако чувство неловкости сидело в нём крепко. Даже комплекс на этой почве развился: какая из тебя овчарка, когда ушей, и тех нет?

Но в целом жилось Генри неплохо: ел вдоволь — помойки да сердобольные старушки с голода помереть не давали, спал на травке а зимой прибивался к бомжам и ночевал в теплотрассах. Не жизнь — сказка!

В тот день Генри проснулся рано — от голода. Поужинать вчера не успел — участвовал в разборке с соседскими псами. Несмотря на пустоту в брюхе, настроение было отличное: солнышко припекало бока, слух услаждало чириканье воробьев. Генри потянулся и лёгкой трусцой направился к дальней мусорке, потому что по пятницам из столовой № 5 туда привозили отходы. Сегодня суббота, но Генри без завтрака не останется. В округе все знают: добыча по праву старшинства принадлежит ему — грозе окрестных дворняг, великому и ужасному Генри. Ни один здравомыслящий пёс, дорожащий шкурой, не позволит себе позариться на его собственность.

Поигрывая мышцами, Генри подходил к мусорке. Издалека уловил он аромат говяжьих костей — добыча обещала быть более чем съедобной. Действительно: то был настоящий храм желудка — живописную кучу пустых консервных банок, мятой бумаги, старых башмаков, яичной скорлупы и другого видавшего виды ненужного барахла венчал увесистый пластиковый пакет отходов!

В предвкушении плотного завтрака пёс облизнулся и, разгребая мусор, полез в контейнер.

Вдруг оттуда, словно чёрт из табакерки, выскочил кот. От неожиданности Генри отпрыгнул в сторону и выпучил глаза. Кот молниеносно взобрался на забор, что окружал мусорку, выгнул спину дугой и угрожающе зашипел.

С остервенением клацая зубами, Генри попытался ухватить котяру за хвост, но тот, невозмутимый и безмятежный, сидел в зоне недосягаемости, издевательски сверкая на Генри бесстыжими зелёными глазищами. Пёс рассвирепел: никто на свете, ни одна живая душа не смеет позариться на то, что по праву принадлежит ему! Даже бомжи обходили мусорку стороной, памятуя о мощных челюстях Генри. Однако сейчас некто серый в полоску, вальяжно расположившись на заборе, смотрел на Генри с презрением и ухмылялся в усы!

Едва сдерживая бешенство, пёс прорычал:

— Ты, морда усатая, в курсе, что это моя помойка?

— Впервые слышу, — скрипучим, как треснувший патефон, голосом молвил кот. — Помойка эта принадлежит ЖЭУ № 1 Центрального района города N. Однако, возможно, у меня устаревшая информация. Потрудитесь предъявить документики.

— Какие еще документики?

— Ну, дарственную, например, или там справку о приватизации.

— Ты мне это брось! — нахмурился недоумевающий Генри. — Отвечай, когда спрашивают: что ты на моей помойке потерял?