На пороге Дыханье дав моим устам, Она на факел свой дохнула, И целый мир на Здесь и Там В тот миг безумья разомкнула, Ушла, – и холодом пахнуло По древожизненным листам. С тех пор Незримая, года Мои сжигая без следа, Желанье жить всё жарче будит, Но нас никто и никогда Не примирит и не рассудит, И верю: вновь за мной когда Она придет – меня не будет. Листы На белом небе всё тусклей Златится горняя лампада, И в доцветании аллей Дрожат зигзаги листопада. Кружатся нежные листы И не хотят коснуться праха… О, неужели это ты, Всё то же наше чувство страха? Иль над обманом бытия Творца веленье не звучало, И нет конца и нет начала Тебе, тоскующее я? В открытые окна Бывает час в преддверьи сна, Когда беседа умолкает, Нас тянет сердца глубина, А голос собственный пугает, И в нарастающей тени Через отво́ренные окна, Как жерла, светятся одни, Свиваясь, рыжие волокна. Не Скуки ль там Циклоп залег, От золотого зноя хмелен, Что, розовея, уголек В закрытый глаз его нацелен? Идеал Тупые звуки вспышек газа Над мертвой яркостью голов, И скуки черная зараза От покидаемых столов, И там, среди зеленолицых, Тоску привычки затая, Решать на выцветших страницах Постылый ребус бытия. Май Так нежно небо зацвело, А майский день уж тихо тает, И только тусклое стекло Пожаром запада блистает. К нему прильнув из полутьмы, В минутном млеет позлащеньи Тот мир, которым были мы… Иль будем, в вечном превращеньи? И разлучить не можешь глаз Ты с пыльно-зыбкой позолотой, Но в гамму вечера влилась Она тоскующею нотой Над миром, что, златим огнем, Сейчас умрет, не понимая, Что счастье искрилось не в нем, А в золотом обмане мая, Что безвозвратно синева, Его златившая, поблекла… Что только зарево едва Коробит розовые стекла. Июль 1 Сонет Когда весь день свои костры Июль палит над рожью спелой, Не свежий лес с своей капеллой, Нас тешат: демонской игры За тучей разом потемнелой Раскатно-гулкие шары; И то оранжевый, то белый Лишь миг живущие миры; И цвета старого червонца Пары сгоняющее солнце С небес омыто-голубых. И для ожившего дыханья Возможность пить благоуханья Из чаши ливней золотых. 2 Палимая огнем недвижного светила, Проклятый свой урок отлязгала кирьга И спящих грабаров с землею сколотила, Как ливень черные, осенние стога. Каких-то диких сил последнее решенье, Луча отвесного неслышный людям зов, И абрис ног худых меж чадного смешенья Всклокоченных бород и рваных картузов. Не страшно ль иногда становится на свете? Не хочется ль бежать, укрыться поскорей? Подумай: на руках у матерей Всё это были розовые дети. 1909 Август 1 Хризантема Облака плывут так низко, Но в тумане всё нежней Пламя пурпурного диска Без лучей и без теней. Тихо траурные кони Подвигают яркий гнет, Что-то чуткое в короне То померкнет, то блеснет… …Это было поздним летом Меж ракит и на песке, Перед бледно-желтым цветом В увядающем венке, И казалось мне, что нежной Хризантема головой Припадает безнадежно К яркой крышке гробовой… И что два ее свитые Лепестка на сходнях дрог — Это кольца золотые Ею сброшенных серег. 2 Электрический свет в аллее О, не зови меня, не мучь! Скользя бесцельно, утомленно, Зачем у ночи вырвал луч, Засыпав блеском, ветку клена? Ее пьянит зеленый чад, И дум ей жаль разоблаченных, И слезы осени дрожат В ее листах раззолоченных, — А свод так сладостно дремуч, Так миротворно слиты звенья… И сна, и мрака, и забвенья… О, не зови меня, не мучь! |
